Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[25-02-03]
Далеко от МосквыВолгоград - Сталинград - Царицын. 60 лет битве на ВолгеВедущая Елена Фанайлова Елена Высоцкая: Патриотическое воспитание - оно было настолько массированным, настолько мощным, у меня было просто ощущение, что мы живем на кладбище. По городу ходить с улыбкой, по большому счету, было аморально. Потому что вот в скверике, где сейчас наш ребенок играет, - две братских могилы, памятник североморцам на следующей остановке, элеватор - это тоже историческое место, потому что это был рубеж обороны тех же североморцев. Владимир Шипулин: Здесь культ Сталинграда всегда воспитывался. Может быть, не случайно наиболее боеспособная часть в Чечне - Рохлинская дивизия, наша, волгоградская. Сталинградцы, или волгоградцы, - это спокойные люди, гордящиеся собой и уверенные в себе, но до крайнего момента. А после крайнего какого-то момента люди переключаются. Ему просто ничего не надо говорить, он просто рожден здесь, он пропитан духом этим, он с первого класса, с детского сада воспитан, что называется, на крови. Вот в Сталинграде не надо никого вскармливать с копья. Мы просто дышим этим воздухом. Мальчик: Мы пришли сюда, чтобы посмотреть парад, на ветеранов, поздравить их. Елена Фанайлова: А чего-нибудь увидеть удалось? Мальчик: Да, меня папа поднимал. Девушка: Очень много техники было разной. Хорошо, что сделали такой парад. Мужчина: Я военный, и наш полк здесь выступает. Они дети военных, они пришли сюда. Вот знаменитый 255-ый полк. Полк, который взял в плен Паулюса. Елена Фанайлова: Первое, что видит путешественник, который приближается к Волгограду на поезде - огромная скульптура Родины-Матери. Она появляется в окне вагона внезапно и почти устрашающе. Ее размеры явно превышают умопостигаемые человеком. Потом это впечатление имперской мощи, но, пожалуй, уже без сопутствующего страха, будет подкрепляться сталинской архитектурой центра города. Говорит главный архитектор Волгоградской области Александр Вязьмин. Александр Вязьмин: Новая планировочная структура послевоенного Сталинграда была придумана. Она не была связана с той планировкой, которая была в Царицыне. Как это ни кощунственно сегодня звучит, война дала возможность расстелить чистый лист на эти руины и нарисовать так, как видели в то время архитекторы, идеализированный, что ли, город. Широкие улицы, размещение площадей там, где это нужно было, с композиционной точки зрения. Этот ансамбль начинается с воды, с тех самых известных на весь мир пропилей Центральной набережной, и потом такой широкой торжественной улицей, главной поперечной пешеходной, идет в сторону главной городской площади. Елена Фанайлова: Но есть и другое мнение об архитектурных достоинствах Волгограда. Культуролог Наталья Шипулина. Наталья Шипулина: Волгоградцы, коренные жители этого города, замечают не только вот те широкие улицы, колосья, звезды и другую какую-то символику, которая вплетена в архитектуру, а какие-то связи, которые сохранились еще с более давней эпохи. К примеру, в центре города на остановке Порт-Саида находится здание синагоги - очень старинное, дореволюционных еще времен. Это, наверное, тоже символ старого города, нашего города. Кстати, немцы, силами которых восстанавливали Сталинград, умудрились каким-то потрясающим образом вплести частицы своей культуры - может быть, даже тайной какой-то - в нашу архитектуру. Вот есть здание, в котором расположен салон для новобрачных, на одном из его торцов изображена эмблема - крест розенкрейцеров, с розами. Это такая архитектурная виньетка барельефная - потрясающе. Елена Фанайлова: Если вы находитесь в центре, обязательно попадете на улицу Мира. Ее первой восстанавливали после войны. Возьму на себя смелость сказать, что это одна из самых красивых улиц, которые находятся далеко от Москвы. Она упирается в изящное неоклассическое здание планетария, увенчанное куполом со скульптурой. Анатолий Волгин: Наш планетарий открылся 19 сентября 1954 года. Подарок трудящихся Германской Демократической республики товарищу Сталину. Ну, а Сталин подарил его своему городу. Строили его наши строители, а материал приходил из Германии - 400 вагонов: паркет, панели, отделанные красным деревом. А вот наверху, вы обратили внимание, стоит женщина? Это скульптура Веры Мухиной. Она, собственно, изобразила себя. Это последняя фундаментальная работа, которую она сделала. Так что наш планетарий связан с именами великих людей - Сталина, Мухиной. Портрет Сталина - это работа художника Аракелова. Это называется - "флорентийская мозаика". Белый цвет - это мрамор, зеленый - это яшма, малахит. А вот это - так называемая "кошачья лапка", на Урале ее еще называют фальшивым золотом. Она прекрасно смотрится. Ею погоны отделаны, пуговицы отделаны. А все приходят и не верят, пальцем трогают: "Это золото, наверное?" Борьба с культом личности велась, вы знаете как? Была команда - уничтожить! Так вот, здесь директором работала женщина, у нее просто рука не налегла на это дело. Они его загрунтовали и зашпаклевали в несколько слоев, а потом вспомнили, что у них есть великолепный портрет. И решили восстановить его. Это же художественное произведение. Можно относиться к Сталину по-разному - любить или не любить. Это историческая личность, и никуда не денешься. И вот два художника работали два месяца по ночам. Отмыли, сидят рано утром, усталые. И один потом рассказывает: "Такое ощущение, как будто меня кто-то отблагодарил за эту работу. И думаю: кто ж меня может отблагодарить - художник или Сталин? И думаю про себя: ну, доработался, бедный". А другой ему говорит: "Слушай, Саш! А у тебя нет такого ощущения?" - "Есть, я просто постеснялся тебе сказать про это дело". А уж кто их благодарил, так они и не стали уточнять. Вот такая история, связанная с этим портретом. Елена Фанайлова: Скажите, а сколько лет вы здесь работаете? Анатолий Волгин: Пятый год. Елена Фанайлова: А раньше кем вы работали? Анатолий Волгин: О! Работал на заводе "Красный Октябрь". Начинал слесарем, потом бригадиром, мастером, старшим мастером, начальником участка - так все ступеньки прошел. Елена Фанайлова: И за пять лет вы так хорошо все изучили? Анатолий Волгин: Ну, есть у человека любознательность. Иногда интересно почитать историю, послушать лекторов, просто интересно самому. Вы думаете, вы первая пришли? И все почему-то обращаются: "А вот это кто? А вот это откуда?" Ну, а чего не знаю, говорю: "Не знаю". А потом думаешь: надо пойти узнать. Елена Фанайлова: 2 февраля, в день шестидесятилетия победы под Сталинградом, к подножию Родины-Матери идет сплошной поток людей. Кордоны милиции сдерживают желающих посмотреть на президента Путина, приезда которого город с нетерпением ждал все предпраздничные дни. Молодые парни в форме вежливо, но настойчиво предлагают ветеранам ждать своей очереди - первыми должны пройти столичные чиновники и иностранные делегации. Старик в медалях пьет водку на могиле своего командира, плачет и гладит гранитную плиту. Местные мальчишки прячутся от ветра за постаментом Родины-матери, на котором кто-то нацарапал: "Здесь были Сережа и Паша". Несмотря на кордоны, на Мамаевом кургане много молодежи. Молодой человек: Там, конечно, не пускали, но место можно везде найти. Русский человек - он везде пройдет. Молодой человек: Тут просто весь цвет интеллигенции Волгограда собрался. Почти все ВУЗы. Молодой человек: У меня было большое желание увидеть все это, почувствовать дух, атмосферу единения народа, морально как-то подняться, почтить память наших дедов. Просто поздравить ветеранов. Мне очень приятно, что я здесь нахожусь и вижу эту большую толпу народа. Я бы хотел даже сейчас поговорить с кем-нибудь из ветеранов, послушать их рассказы. Для меня это просто интересно, как это все происходило. Елена Фанайлова: Поговорить с ветеранами в эти было вполне возможно. Мужчина: 42-й год, лето особенно, здесь в Сталинграде заварилась такая каша, что у нас сил не хватает держаться, а у них уже нет сил наступать. Они уже в кольце сидят. И к ним рвались, чтобы этого Паулюса выручить. И вот наша Ржевско-Вяземская группировка там давала себя знать. Ни одного солдата сюда не выпустили оттуда, там все остались. Мужчина: Михаил меня зовут, фамилия Пархоменко. Чистокровный хохол. Родился в Полтавской области. В Сталинград попал. Я был в армейском заградотряде. Вы представляете, что значит - заградотряд? Ну, наша задача вы знаете, какая была? Елена Фанайлова: Не давать отступать своим войскам. Мужчина: Да. А потом, когда уже наступление было, очищали от немцев. Мы наступали вместе со стрелковыми частями. Елена Фанайлова: А в своих приходилось стрелять? Мужчина: В своих - нет. Тут дезертиров и паникеров не было. Ветеран: Я, понимаете, в штрафроте был. Это все из-за вас, из-за девушек. Я в самовольной отлучке был и заслужил. Тогда был приказ 227, и я это отлично знал. Я был начальником радиостанции. Елена Фанайлова: Женщины были на войне? Ветеран: А как же! У нас такие были санитарки, связистки - исключительные. Девочки такие были отважные, можно сказать, заслуженные. Я когда был раненный, контуженный, считали меня, наверное, убитым. Вот они меня вытащили. Спасибо, что каска помогла. Женщина: С шофером мы перепрыгнули через переправу и вдруг смотрим, летят самолеты. А самолеты летали сотнями. Небо черное. Потом слышу, он кричит: "Тамара! Танки, танки!" И мы отъехали километров тридцать. Очень трясло раненых. Ну, раненые мужики есть мужики. И матерились, и ругались - и на меня, и на него. А потом раненые передали письмо командиру медсанбата, в котором написали: "Просим командование отметить санитарку Павлову и шофера Самохина". Мужчина: Я когда шел на связь куда-то, брал с собой две лимонки, и автомат у меня был. То есть, если я попал бы куда-то, я должен был бы взорваться, но я бы еще одной лимонкой уничтожил бы. Меня иногда спрашивают: "А сколько ты убил немцев?" А я что, их считал, что ли? Ну, стреляешь из автомата, и все. Мужчина:
Мужчина: Сейчас нам Владимир Владимирович Путин выделил по 900 рублей. Ну, некоторые смеются, что это, наверное, подоходный налог - еще 100 рублей удержали. А я всегда говорю так, пословица есть такая русская: "Дареному коню в зубы не смотрят". Мужчина: Война, конечно, не самый лучший способ разрешения всех проблем. Беда в том, что все об этом знают, но мало кто выполняет. Никому ведь не дорога жизнь вот этих ребятишек. А мы в то время действительно были ребятишками. Елена Фанайлова: Воевали в Сталинграде совсем юные, а оставались в осажденном городе маленькие дети. Оставшихся в живых называют "детьми Сталинграда". Собственно, "ребенка Сталинграда" я встретила тут же. Это уборщица музея-панорамы "Сталинградская битва", пенсионерка, бывший инженер-конструктор Августа Васильевна. Августа Васильевна: Все время оставались здесь, в оккупации. Мама моя страдала оттого, что она осталась в оккупации. Ее так преследовали, ее без конца вызывали. Преследовали всех, кто оставался здесь в оккупации. Но, наверное, ей более сложно было, поскольку отец был военным, политрук. Заставляли ее доносить на соседей. Мама вспоминает: "Ты знаешь, так страшно было. Вот сидим (а жили в таком частном домике, здесь у нас такое место есть, Ельшанка), и идет милиционер. Он мимо, оказывается, шел, а мы дрожим уже от страха, что за нами идут". Елена Фанайлова: За два юбилейных дня через музей-панораму Сталинградской битвы прошло не меньше народу, чем через Мамаев курган. Спрашиваю у сотрудницы музея Натальи Силантьевой, приезжают ли немцы. Наталья Силантьева: Особенно стали приезжать сюда после того, как в 82-83 году мы обнародовали немецкие письма. Письма из "котла". Их было несколько мешков, и когда их сказали уничтожить, то хранители музея, понимая, какая это большая историческая ценность, оставили два мешка, и некоторые письма были обнародованы. Из письма немецкого солдата, отправленного полевой почтой из Сталинграда. 31.12.1942 г. "Мои любимые! Сейчас сочельник, и когда я думаю о доме, мое сердце разрывается. Как здесь все безрадостно и безнадежно. Уже четыре дня я не ел хлеба и жив только половником обеденного супа. Иногда молюсь, а иногда проклинаю свою судьбу. Но все не имеет никакого смысла - когда и как наступит облегчение? Будет ли это смерть от бомбы или гранаты? От простуды или мучительной болезни? Эти вопросы неотрывно занимают нас. Как может человек все это вынести! Есть ли все эти страдания - Божье наказание? Смех мой исчез навсегда. Остался только комок дрожащих нервов. Сердце и мозг болезненно воспалены, и дрожь, как при высокой температуре. Если за это письмо меня отдадут под трибунал и расстреляют, я думаю, это будет благодеяние для моего тела..." Экскурсовод: В последнюю рождественскую ночь 42-го года священник, доктор 16-ой танковой дивизии, художник Курт Ройбер, вы видите его на этой фотографии, написал на обороте русской топографической карты вот эту картину. Он назвал ее "Сталинградская Мадонна". Она стала символом надежды солдат 6-ой армии на спасение. Эта надежда с каждым днем становилась все меньше. Будучи уже в плену, Курт Ройбер написал аналогичную Мадонну, но назвал ее уже "Плененная Мадонна". А эта картина была доставлена одним из самолетов другом Ройбера в Германию, и сейчас она выставляется в Берлине в одном из костелов. Он погиб в плену в 44-ом году. Елена Фанайлова: Этот рассказ экскурсовода происходит в открытом для посещения подвале Центрального Универмага Волгограда. Именно здесь произошло историческое пленение советскими войсками штаба 6-ой полевой немецкой армии и фельдмаршала Паулюса. Экскурсовод: Это здание постоянно вызывало интерес у жителей города и у его гостей. Поэтому, идя навстречу пожеланиям трудящихся, в подвалах этого помещения администрация ЦУМа решила создать музейный комплекс, посвященный этому событию. Шестьдесят лет назад в этом подвале было темно и грязно, освещение активаторного типа. Несколько дней обитатели подвала не выходили на улицу, и все отправления совершались здесь. Кроме того, офицерский госпиталь по левую сторону размещался, и весь перевязочный отработанный материал тоже не выносился на улицу. Вдоль стен стояли бочки с соленой кониной, мешки с крупчаткой, лежали авиаконтейнеры, в которых сбрасывалось продовольствие. Все это выглядело захламлено и грязно. Здесь у входа стояли немецкие часовые, потом были поставлены сразу же по несколько наших часовых. Это жилая комната генерал-полковника (а в ночь на 31 он получил звание фельдмаршала) Паулюса. Здесь он жил с адъютантом, полковником Адамом. Вот эта комната. Я вас попрошу в нее не ходить, потому что там ведутся реставрационные работы. Вы можете посмотреть от входа. Именно здесь и был подписан приказ о капитуляции южной группировки. Отсюда в одиннадцать Паулюса увезли. Елена Фанайлова: Центральный Универмаг Волгограда - обычный универмаг областного центра. У входа торгуют сталинградскими сувенирами - матрешками с изображениями Сталина и Жукова, статуэтками Родины-Матери. Прямо у входа в знаменитый подвал - витрины с золотыми сережками и цепочками. Девушка-продавец: Первый день сегодня только открыли. Пока все только на музей настроено. На торговлю пока никак не влияет. Потом попозже, может, посмотрим. Когда поменьше людей будет ходить. Елена Фанайлова: Реставрацией подвала-музея занималась мастерская Сергея Сены. Он - коренной ленинградец, в Волгограде шесть лет. Его профессиональный интерес к работе подогревался интересом личным. Сергей Сена: Мой отец умер, но есть его, слава Богу, живой друг, который живет в Сан-Франциско. Он потерял руку под Сталинградом, и он был свидетелем пленения Паулюса. Поэтому всю эту историю я знаю с детства. Она, кстати, несколько отличается от официальной, именно деталями. Он служил в той самой 38-ой стрелковой бригаде, которая, собственно, и пленила Паулюса. Он называл совершенно другие фамилии тех, кто первые вошли в подвал. Сейчас можно судить, хорошая ли экспозиция, плохая, надо ли показывать комнату, где пленили Паулюса, или не надо - это политика уже. А реставрационно-архитектурная правда такая. Выглядят эти помещения так, как они выглядели в январе 43-го года. В комнате, где был штаб Паулюса, был склад игрушек. Там валялись зайцы, медведи с оторванными лапами. Если их туда набросать, то атмосфера, конечно, будет воссоздана совсем правдоподобно. Елена Фанайлова: Об исторической памяти и политике - правда, в несколько ином контексте - вспоминал в эти дни историк Евгений Хрипунов. Евгений Хрипунов: Память, о которой говорят, это все очень хорошо и замечательно. Но лучше бы каждый день патронажная сестра приходила помогать этому ветерану, чем ему пообещали полторы тысячи. Все понимают, что праздник, названный государственным - это политика. А когда политика задевает конкретного человека, он начинает думать с озлоблением об источнике. А источник - это ветеран. Значит, все мысли направлены на то, что - "Достали уже эти ветераны! Сколько можно целовать их в разные места?" - Это я говорю общепринятую "трамвайно-троллейбусную" теорию. Именно так основная часть и думает. Вторая часть сидит в административных зданиях. Им главное - это мероприятие провести, Путина встретить. Да ради Бога, пусть он каждый день приезжает, улицы будут песком посыпать. Очень даже хорошо. Если бы сюда привезли его, может быть, нам убрали бы снег. Тоже было бы неплохо. Елена Фанайлова: Уборка снега не состоялась в Сарепте. Это поселение немецких лютеран, основанное в конце восемнадцатого века, сейчас - музей-заповедник и культурный центр шести национальностей Поволжья. Здесь на месте сталинградского сражения должен вскоре появиться памятник примирения немецкого и русского народов. Михаил Табаков: Мы с партнерами из Кельна совместно собираемся осуществить вот такие фигуры. Их будет пять. Четыре уже поставлены. То есть они по Европе как бы образуют такой крест в знак примирения народов. И вот основание креста в Волгограде будет здесь, в Сарепте. Памятный знак - он где-то 6-7 метров в высоту, будет стоять на территории заповедника. Эта идея родилась у наших немецких партнеров. Они просто написали обращение в городскую администрацию, а городская администрация все это переслала нам. Елена Фанайлова: Говорил директор музея-заповедника "Старая Сарепта" Михаил Табаков. А пока в центре маленькой площади Сарепты стоит памятник защитникам Сталинграда. До двадцатых годов прошлого века здесь был фонтан. Евгений Хрипунов: Рядом была устроена специальная деревянная эстрада, на которой по выходным дням восседал оркестр, и музицировал. Гуляющая публика могла наслаждаться и видом садика, и в то же время приятной музыкой. Если мы мысленно проведем линию вдоль сегодняшних сохранившихся улиц, то это отображение креста на землю. А центр площади вместе с фонтаном - это было повторением как бы сада Эдема. Елена Фанайлова: Рассказывает заместитель директора музея и культурного центра "Старая Сарепта" Евгений Хрипунов. Евгений Хрипунов: А вот эта мебель подлинная, сарептская, которая имеет сегодняшних еще живых хозяев. То есть Ганна Кондратьевна Ноль - она узнала эту мебель, хотя мы ее покупали у третьего лица, человека, к которому она попала после депортации немцев отсюда. То есть в 41-ом году она была куплена, естественно, за бесценок. Елена Фанайлова: А Ганна Кондратьевна вернулась сюда? Евгений Хрипунов: Да, после депортации она сюда вернулась. Ее семья сейчас живет в Волгограде. В 70-ые годы немцы начали возвращаться. Естественно, все женское население ощутило на себе все прелести трудовой армии. Но, тем не менее, что удивительно, не озлобились. Елена Фанайлова: Часть волгоградских русских немцев - прихожане лютеранской церкви Сарепты. Ее пастор Дитрих Хальман живет в Волгограде 2 года. Во время Второй мировой войны он был ребенком, в юности исповедовал пацифистские взгляды, жил в Восточном Берлине, всегда интересовался Советским Союзом и Россией. Ему известна история депортации поволжских немцев. Дитрих Хальман: Часть нашей общины - это российские немцы, но они неохотно говорят о депортации и ответственности за нее русской стороны. Российским немцам трудно дается эта тема, потому что государство никогда не говорило им, что они - национальное меньшинство России, которому причинено зло. Я стараюсь говорить с людьми о том, что мы не должны забывать историю, например, что не только немцы пострадали, но и те же калмыки. Но мы ни в коем случае не должны сравнивать, какая сторона пострадала больше, потому что к сравнению приходят быстро, и люди говорят: ага! Со мной поступили ужасно, и если я сделаю что-то плохое другому, тому, кто меня обидел, это не будет аморально. Важно помнить о жертвах с обеих сторон. Но национальная психология такова: люди думают, что об их страданиях забывают, а о других жертвах вспоминают постоянно. Мы должны помнить о жертвах с обеих сторон и говорить о них, хотя это может не нравиться каким-то силам или группам людей. Я говорю это осознанно, как немец, я знаю, кто начал эту войну, и каковы были ее последствия. И они были ужасны. Елена Фанайлова: В Германии в дни 60-летия битвы на Волге прошла волна публикаций на сталинградскую тему. Обзор немецкой прессы подготовила во Фрейбурге корреспондент Радио Свобода Виктория Балон. Виктория Балон: В этом году тема войны в принципе конъюнктурна. И вот 30 января в Потсдаме собрались на конференцию двести ученых, которые снова анализируют и ищут причины поражения. Журналисты будто бы торопятся опросить последних оставшихся в живых свидетелей. Звучат слова очевидцев, которые делятся вызывающими слезы воспоминаниями. Тот, кто сегодня вспоминает - это уже не тот, кто был там, и его воспоминания определяются контекстом. Командированные в Волгоград репортеры рассказывают о сложной экономической ситуации и сетуют на то, что не все павшие там немецкие солдаты достойно похоронены. Авторы документальных фильмов и статей говорят о преданной армии, ругают Паулюса за то, что он не попробовал прорваться вопреки приказам сверху, а журнал "Шпигель" договорился до следующей фразы: "Гитлер, Паулюс, Геринг виноваты в истреблении 6-й армии так же, как Сталин и его войска". Впечатление такое, что все позабыли, что эта война была не только столкновением двух диктатур. Берлинская "Тагес Цайтунг" замечает по этому поводу, что ореол мучеников со времен речи Геринга о закате Нибелунгов до сих пор окружает солдат Сталинградской битвы, потому что даже в глазах пацифистской Германии массовая гибель не должна быть зазря. В своей недавно вышедшей книге "Сталинград - и никакого обратно" Курт Эпфельд анализирует этот миф о немецком солдате-жертве и говорит о том, о чем, к сожалению, забывают многие немецкие медиа: "Эта война была преступлением с самого начала и на всех этапах по сути своей, а не только из-за методов, которыми она велась". Говорят, фельдмаршал Паулюс до последних дней чертил схему сражения: как можно было бы выбраться. Упреки современного немецкого телевидения гитлеровским генералам немного напоминают это упражнение. Жалко, что почти забыт за всем этим другой юбилей - 70-летний юбилей прихода к власти фашистского правительства. Елена Фанайлова: Тему исторических отношений русских и немцев на сталинградской, точнее, волгоградской земле начала семидесятых, неожиданным образом продолжают философ Александр Семенов, культуролог Наталья Шипулина и преподаватель Владимир Шипулин. Владимир Шипулин: Мы воспитывались в этой странной ситуации, что есть наши трупы, и есть трупы врагов. И вот трупы врагов - это не трупы. Это трофеи. И даже, если мы откапывали эти черепа, кости и т.д., мы их как людей не воспринимали. Сейчас прошел уже достаточно большой промежуток времени, мне как бы неловко об этом говорить, но, тем не менее, можно сказать, что у меня была идея. Я хотел сделать цветомузыку. Тогда это было интересно, модно. Я откопал череп. Черепов было много, другой вопрос, что целый череп откапать было очень сложно. В основном все черепа были пробиты. Либо это были черепа с пулевыми дырками, либо просто расколотые. И вот я откопал целый череп, принес его домой, и хотел сделать цветомузыку, то есть в зубы вставить ему лампочки, чтобы они сверкали. Мне показали определенную схемку, и т.д. Мне было лет двенадцать. И мама, когда увидела это, она была в шоке. Она сказала, что какой бы он был, он - человек, его надо предать земле. И для меня это была проблема, потому что - ну, какой он человек? Он же - немец, он же - враг. Его убили, и это правильно. Но мама меня убедила в чем-то, и я понес, закопал все это дело. Наталья Шипулина: Дедушка копает огород, и вылезают какие-то непонятные куски железа. Задаешь вопрос - что это? И дедушка, разумеется, объясняет, что это гильза, раскореженный какой-то остаток мины и еще чего-то. Я пошла в школу в первый класс в 78-ом году. Эта школа №46 существовала во время войны, и там находился немецкий госпиталь. И вот, когда немцы спешно уходили оттуда, они заминировали один из углов. И вот в один из дней, когда я училась в третьем классе, а там первоклашки занимались, на перемене произошел взрыв (по чистой случайности там не было вообще детей). Это, наверное, реальность каждого ребенка, который здесь вырос. Владимир Шипулин: У мины имеется такой "султан", оперение, крылышки. И вот была одна очень интересная ситуация. Однажды мы нашли эти "султанки", их даже откапывать не надо было, они торчали. По степи идешь, а они торчат. Их видно. И мы однажды, откопав такую, целый день таскали ее по школе, кидали друг другу, игрались. Потом мы ее выбросили на школьный двор, а ночью она взорвалась. Это все в качестве шуток. А были трагедии. Каждый год гибли несколько человек. До сих пор на Максима Горького есть дом, у которого балконы, балконы, балконы, а в одном месте балкона нет. Просто папашка стал раскручивать какую-то противотанковую мину, он решил показать сыну, насколько он хороший специалист, и, разумеется, взорвался. И вот этого балкона нет. Он вместе с сыном оторвался от здания, и кишки висели на противоположных проводах. Я это помню, я это видел. Нас классный руководитель водил к этим проводам, показывал и говорил: "Дети! Не копайтесь!" У нас даже формулировка такая была: "не надо копаться". Потому что каждую весну было такое движение - "копаться". Это значит - на месте боев откапывать. Александр Семенов: Перекликаясь с Володей, скажу, что в юности мы тоже занимались таким нелегальным диггерством. И помнится, мы выехали далеко за город в район, где в свое время погибло более роты советских десантников. Ночевали около окопов, копали их. Ночью меня товарищ будет и говорит: "Послушай!" А тишина! Река была вдалеке, раздавался плеск. И в тишине была слышна немецкая речь. Я отчетливо это помню. Потом мы разговаривали с другими людьми, которые занимаются этими проблемами, они говорят, что эти места просто насыщены боями, насыщены смертью, и они хранят в себе, в этом пространстве - эту энергетику. Владимир Шипулин: К нам на Мамаев курган приезжают постоянно различные экстрасенсы смешные. Колдуют чего-то там. Ритуалы проводятся смешные. Мы их отлавливаем время от времени. У нас было оружия просто не меряно. У меня дома хранились штык-ножи, я уж не говорю о касках, термосах и т.д. Остатки реального вооружения: шмайсеров, противотанковых ружей, карабинов и т.д. Я присутствовал, когда ребята откопали советский ППШ и устроили стрельбу по гаишнику, который их обижал. Он не давал им номера на мотоцикл. И вот они устроили по нему стрельбу из пулемета, реально действующего. Ну не по нему, конечно, по воздуху. Но так как гаишник был "с Максимки", он ушел в кувырке, отстреливаться начал. Смешно все это было, конечно. Нас поймали, конечно, наказывали. Но что значит наказывать? В каждом гараже, практически в каждом дворе было оружие. Когда говорят о Сталинградской битве, что это все кончилось - нет. До сих пор копают на самом деле, и находят. Наталья Шипулина: Если говорить об этих так называемых "копаниях", слоев ведь гораздо больше. Была первая мировая война, в гражданскую войну здесь тоже неимоверные битвы шли. Вот когда Володя рассказывал про свои находки, австрийский штык-нож - это, скорее всего, из того времени. Существует безумное количество легенд. Так называемая Лысая гора, есть у нас такой район в городе, и существует очень древняя легенда о том, что несли там царский дар - золотую цепь. И тут вдруг - набег, и ее спешно закопали. И каждый год копают, несмотря на то, что здесь уже после этой золотой цепи нашпигована взрывчаткой и чем угодно земля, пороховая бочка и могильник одновременно, - все равно хочется найти. Александр Семенов: Недавно говорили о том, что на берегу реки буквально в центре была обнаружена пушка времен Степана Разина, и жерло ее было заполнено разными драгоценностями. Не знаю - правда, не правда, но тем не менее. Были обнаружены карты древние. И по этим картам нелегальные археологи обнаружили в Волге метрах в десяти клад. Несколько сундуков, набитых церковной утварью и прочим. Говорят, что в Волгограде существует закрытая организация диггеров. Это достаточно богатые люди, имеющие огромный опыт в исследовании не только недр земли, но и зданий. Они исследуют немногие оставшиеся дома, стены, пустоты, и тем самым зарабатывают достаточно большие деньги, потому что Волгоград, в то время Царицын, - это купеческий город, здесь много драгоценностей, интересных вещей. Владимир Шипулин: Есть еще очень хорошая формулировка, она мне очень нравится: перекресток цивилизаций. О чем тут говорится? Здесь была столица Золотой Орды Сарай-Берке. Она чуть-чуть южнее, в Цареве. Кстати, историки считают, что Царицын 100-150 лет выстраивался из кирпичей Сарай-Берке. То есть там работали бригады, они разрушали эти здания, дворцы, и строили из этих кирпичей Царицын. А потом очень смешно было. Когда в Царицыне взорвали целый ряд монастырей, зданий, из них сделали так называемую подстилку. Что значит подстилка? Все здания центрального района выстроены на фундаменте Сарай-Берке - столице Золотой Орды. Это так называемые сталинские дома. А сталинские дома построены немцами, причем военнопленными. Здесь настолько все замешано. Потом - ведь здесь был Хазарский Каганат. Столица его была на Сарпинском острове, напротив которого мы сейчас и находимся. Наталья Шипулина: Мы говорим о том, что у нас постоянно наслоения: Орда, потом еще что-то, одна война, другая война. Так вот здесь архитектура шутки всякие играет. Вот ДК Профсоюзов. Первоначально - это с элементами сталинского барокко или сталинского ампира круглое здание с колоннадой, с прекрасным портиком. Так вот к нему сзади был пристроена обычная современная высотка, а наверху этой высотки круглое такое непонятное архитектурное излишество. Так вот вся эта штука в народе называется "Унитаз". Андрей Высоцкий: Один из самых любопытных памятников в Волгограде, наверное, единственный в провинции, а, может быть, и во всей России, - памятник чекистам, но не тем, которые воевали с собственным народом. Это памятник воинам 10-й дивизии НКВД, которая оказалась в Сталинграде, когда немцы прорвались к Волге. Обычно дивизии НКВД использовались в качестве заградотрядов, внутренних войск, войск по охране тыла. А эта дивизия полегла недалеко от центра, близко к берегу бывшей реки Царица. Одним из первых памятников, который построен в Сталинграде, был этот памятник воинам-чекистам. Автор этого памятника - молодой скульптор, грек по национальности. В конце 40-х годов этот памятник был поставлен на постамент, а через год-два его автор отправился в лагеря как враг народа. Ему повезло, он выжил. Через несколько лет началась реабилитация, он вернулся в родной город, работал по специальности. Елена Фанайлова: Рассказывал историк Андрей Высоцкий. О том, что волгоградцы живут в Сталинграде, им не дают забыть не только военные памятники, но сама архитектура центра города. Говорит философ Александр Семенов. Александр Семенов: Типичная послевоенная архитектура - это архитектура послевоенного тоталитарного государства. Широкие улицы для митингов и демонстраций, для прогона военной техники. Мне кажется, это неправильно. Необходимо было в тот момент учитывать и ту архитектуру, которая уже была, и как-то ее воссоздавать. Но идея Сталинграда, видимо, была настолько сильна, что это реализовалось в архитектуре. И сегодня Волгоград живет только этой идеей. Елена Фанайлова: Реставратор Сергей Сена считает, что проблемы города - не только в планировке. Многие довоенные здания, оказывается, можно было сохранить при восстановлении города. Сергей Сена: Мы обнаруживаем здания, в которых уцелели дореволюционные деревянные покрытия, дореволюционные столярные изделия - окна, двери. Получается, что эти здания даже не горели. Мы находили документы, датированные 20-30 годами ХХ столетия, письма, фотографии, которые не сгорели, которые уцелели. То есть, оказывается, ряд кварталов, даже в центре города, не были разрушены до основания. И когда мы смотрим на фотографии конца 40-50 годов, мы видим эти сталинские здания, которые сегодня украшают центр города. И вдруг профессиональный взгляд исследователя обнаруживает, что эти здания находятся в окружении нормальных царицынский добротных одно-, двух-, а иногда трехэтажных кирпичных зданий со знаменитым кирпичным узорочьем, которые были любовно восстановлены после войны. Причем, поскольку не было керамического кирпича, либо его было очень мало, это все восстанавливалось из силикатного кирпича. Вытачивались все эти изумительные кирпичные украшения, как нашими мастерами, так и трофейными, как мы говорим сейчас, немцами. И потом все это красилось красной краской, чтобы было ощущение, что это красно-кирпичное здание. Елена Фанайлова: О Волгограде, который никак не связан со Сталинградом, говорят Елена Высоцкая и Андрей Высоцкий, историк. Андрей Высоцкий: Очень интересно само происхождение города Волгоград. Знаете, кто является автором этого слова? Хлебников. Правда, история немного подшутила. Он предлагал родной город Астрахань назвать таким образом. Но когда умер Сталин, и зашла речь о переименовании, в ЦК нашелся грамотный человек, который читал запрещенного и не издаваемого Хлебникова, и оттуда выплыла эта идея, дать такое имя. И Сталинград стал Волгоградом. И уже вряд ли можно найти автора этого названия, хотя я не исключаю, что он еще жив. Елена Высоцкая: Царицын - это была цепочка слобод с красивыми названиями вдоль Волги. Они до сих пор живы. Мы сейчас находимся в месте со странным названием "Тулака", уже никто не помнит, что такое "Тулака". А это мужик такой, фамилия у него была Тулак. Есть даже его скульптурное изображение. А на самом деле это - Нижняя Ельшанка. Это старое браконьерское место, где стоял синий ларек, я его, конечно, не застала. Но те, кто здесь жил, они мне рассказывали про то, как рубль стоил стакан черной икры, и это покупалось к завтраку. Помню, как в магазине стояла банка сметаны с ценником и банка черной икры. Андрей Высоцкий: Как этот климат, эта летняя жара, этот зной, эти просторы степные, эта великая, безусловно, река Волга влияют на характер местных жителей? Настоящий волжанин - это спокойный, сильный человек. В Волгограде совершенно нет политической борьбы. Все то, что потрясало Россию и Советский Союз в 80-90 годы, здесь прошло стороной. Нет, конечно, были и демократы, были и коммунисты. Смешные люди, которые делали какие-то смешные акции. Но сейчас и это прошло. И те, и другие, и коммунисты, и демократы, заняты своим бизнесом. А то, что они носят партийные значки какого-то цвета, им не мешает совместно делать какие-то бизнес-проекты. Настоящий волгоградец - это спокойный, здоровый, уверенный в себе человек. Здесь невероятное количество спортсменов. Сорок процентов взрослых мужчин Волгограда имеют спортивный разряд. Это результат социологических исследований. Елена Высоцкая: Это такой южный добрый город. У меня все время такое ощущение, что здесь вот выходишь на берег моря, потому что цветут акации, такая тишина, люди ходят по улицам в шортах, расслабленные, довольные. Здесь очень мягкое отношение к людям других культур. Здесь у моего старшего ребенка обе няни были армянками, у младшей - няня приехала из Бишкека. И они вписались в культуру города. Это их родной город. Их дети здесь живут. Они хорошо себя чувствуют. Вот у нас здесь армянское поселение на Тулака образовалось после известных событий, в общем-то, я не вижу никаких драк между армянами и казачеством. Елена Фанайлова: В Волгограде - больше сорока общественных организаций национальностей, живущих в Поволжье. В последнее десятилетие появились и казачьи. Рассказывают Владимир Шипулин и Александр Семенов. Александр Семенов: Был у меня замечательный однокурсник, он был из области, некая станица Явинская. Ну, условно говоря, в нашем регионе родина казачества, та станица, которая жила культурой казачества. Но, как он утверждал постоянно, казаков настоящих нет. Их вырезали, убили, депортировали и т.д. Два года назад он со своим другом приехал в станицу к родителям и отправился буквально километров за десять вверх по Хопру. Там были те самые заброшенные деревни, которые в 30-ые годы были выселены. Там жили его предки, мама рассказывала, где были эти дома. Он приехал. В заброшенной деревне стоят дома полуразвалившиеся. Входишь в дома, на стенах висят фотографии. Он собрал фотографии своих родственников, какую-то утварь. Было все, вплоть до того, как он мне рассказывал, их поснимали с постелей, со столов, со дворов в одной одежде и депортировали. Вот история о казачестве. Но, тем не менее, многое сохранилось, и с ним я многое почерпнул. И какие-то обычаи, и фолклор, и песни, и прочее. Пласт культурологический остался, но пласт ментальный нарушен. Владимир Шипулин: Именно отсюда пошли так называемые пластунские полки, в одном из которых воевал мой дед. Во время второй мировой войны это были просто пешие полки казаков, которые воевали на стороне Советской Армии. Если говорить про моего деда, он ушел на войну еще пацаном двенадцати лет. Тогда война была еще гражаданская. Он ушел, потому что был из достаточно зажиточной семьи. Белые казачьи эскадроны были разбиты, и он оказался в Красной Армии, его сделали, что называется, сыном полка и т.д. Потом он воевал во Вторую мировую войну, практически полностью. У него семь медалей за отвагу. Он вернулся домой в 56-ом году. До этого он сюда не возвращался. Вариант о том, могли ли у него быть неприятности, даже не стоит. Здесь происходила политика расказачивания. Это был практически геноцид. Здесь вырезали целыми станицами. И те казаки, которые выжили, они понимали, что с государством воевать нельзя. Государство убьет кого угодно. Владимир Шипулин: Если говорить о переименовании города, или вообще о Сталинграде, как символе - он существует уже параллельно: вот есть город Волгоград, Царицын, Сталинград, а есть символ - Сталинград. Символ не просто победы, а какого-то запредельного превосходства. Символ качества. Может, это, конечно, не совсем хорошо, но я считаю, что можно переименовать город в Сталинград. Я здесь родился, вырос, практически всю свою жизнь я здесь прожил. Сталинград здесь - это не символ Сталина. Это другой символ. Символ мужества, определенного поступка, героизма. Александр Семенов: Сталинград, к сожалению, в настоящее время - символ войны, символ смерти как-то превозносится. В искусстве Волгограда идеи Сталинграда носят просто девяностопроцентное содержание. Наверное, это неправильно, потому что Волгоград имеет и иную историю. Андрей Высоцкий: Я хочу, чтобы не создавали что-то сталинградское, а создавали продукт, про который будут спрашивать: "Где он делается?" - "Да где-то там в России". А я буду усмехаться: я-то знаю, где это делается. Вот об этом я мечтаю. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
