Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[08-10-00]
Лицом к событиюСуд в Махачкале. Государство против гражданина БабицкогоСм. также подробности дела Андрея Бабицкого Савик Шустер: "Лицом к событию". Суд в Махачкале. Государство против гражданина Бабицкого. К концу дня 6 октября судья Советского районного суда Игорь Гончаров объявил приговор: Игорь Гончаров: Руководствуясь статьей 301-317 УПК РСФСР, суд приговорил: признать Бабицкого Андрея Маратовича виновным в совершении преступления, предусмотренного частью 3 статьи 327-й УК Российской Федерации, на основании которой назначить ему наказание в виде штрафа в размере 100 минимальных размеров оплаты труда, то есть, 8 349 рублей. Савик Шустер: Андрей Бабицкий был "преступником" ровно столько секунд, сколько звучал приговор. Игорь Гончаров: На основании пункта 6 Постановления Государственной Думы Федерального собрания Российской Федерации от 26 мая 2000 года об амнистии в связи с 55-летием победы в Великой Отечественной Войне 1941-1945 годов, Бабицкого Андрея Маратовича освободить от назначенного наказания. Савик Шустер: 16 января наш корреспондент Андрей Бабицкий был задержан представителями федеральной группировки в Чечне при выходе из города Грозного. С того момента до 25 февраля не было ни одного дня уверенности в том, что он жив. Только после возвращения Бабицкого мы узнали подробности... Две ночи в ледяном "автозаке" для транспортировки заключенных. Пятнадцать дней и ночей в пресловутом лагере Чернокозово. Несколько часов надежды, что мера пресечения изменена на подписку о невыезде, а затем всем известный "обмен" 3 февраля, от которого Бабицкий решительно отказывался. Этого стране не показали в грубо смонтированном видеосюжете, так же, как не показали сцену в машине, когда так называемые "освободители" натянули ему на голову черную вязаную шапку и отвезли в какое-то село, где Бабицкого содержали еще двадцать дней. Там у него изъяли документы, там ему и его семье постоянно угрожали расправой. 23 февраля, в День армии, Бабицкого поместили в багажник "Волги", привезли в Махачкалу - беспрепятственно, без проверок на дорогах - и после ночи, проведенной в каком-то сарае, повезли в Азербайджан. У контрольно-пропускного пункта Бабицкого передали двум неизвестным людям, которые ему вручили два паспорта: общегражданский, на имя Мусаева Али Иса-оглы, и заграничный, на имя Бурова Кирилла Зиновьевича, и 300 долларов США. Операция по вывозу в Азербайджан не удалась, потому что в паспорте не оказалось одного необходимого штампа. Бабицкому приказали идти в Азербайджан пешком по горным тропам в сопровождении уже другого неизвестного человека. Бабицкому удалось уговорить проводника бросить эту утомительную затею... Все вышеизложенное известно государству, но это государство не интересует в деле Бабицкого. Согласно государству, преступление Бабицкого начинается как раз с того момента, когда в поисках машины с водителем он начинает бегство домой. Вот показания Андрея Бабицкого, содержащиеся в обвинительном заключении: "Я договорился с незнакомым мне водителем, чтобы он за 700 рублей доставил меня в дагестанскую столицу. Нашу машину задержали на первом же посту ГИБДД, поскольку водитель был нетрезв. Этому водителю позже следователь предъявил меня на опознание, и он меня опознал. Я пересел в попутную машину и добрался до Махачкалы с тремя незнакомыми мне людьми. По дороге я пригласил их провести вечер вместе, и уже в городе мы зашли в кафе. Один из них, Назим, также впоследствии опознавший меня, предложил переночевать у его тети. Я согласился. Утром 25 февраля 2000 года около 8 часов я вышел из дома дяди Назима. Позвонил своему коллеге по Северокавказскому бюро Радио Свобода Олегу Кусову и попросил его вместе с корреспондентом агентства "Франс Пресс" Николаем Тапурия немедленно выехать в Махачкалу. Мы договорились встретиться в 8 часов вечера около гостиницы "Ленинград". Затем я приехал в гостиницу "Ленинград", где администратору гостиницы предъявил паспорт со своей фотографией на имя Мусаева. В гостиницу я устроился с намерением дождаться приезда Олега Кусова и Николая Тапурия. Около 13 часов дня я вошел в кафе, расположенное напротив гостиницы, чтобы пообедать. Сотрудники милиции попросили меня предъявить документы. Когда я показал паспорт на имя Мусаева Али, один из них узнал меня и спросил: "Ты Бабицкий?" Я не стал их обманывать и ответил утвердительно. После этого меня задержали". Вот только эти последние эпизоды интересуют следствие. Государство пытается обвинить Бабицкого в изготовлении и использовании фальшивых документов. Поначалу "изготовление" не удается доказать, и уголовное дело в этой части прекращается. Остается только "использование". "Махачкала, Советский районный суд", - так написано на красной блестящей вывеске. Трехэтажное здание в состоянии незаконченного ремонта. Свежеоштукатуренные стены и запах строительной сырости заставляют думать, что к приезду гостей из Москвы готовились. Судья Игорь Гончаров, сорокапятилетний мужчина с приятным, упитанным и чисто выбритым лицом, позволяет прессе все. В небольшом зале царит атмосфера "бархатной революции". В зале сидят тинэйджеры с факультета журналистики, среди них девочки в натянутых джинсах и юбках с глубокими разрезами, а рядом пережившие всю советскую власть представители духовенства. На фоне этого журналисты, ныряющие под столами в попытках переносить микрофоны от судьи к прокурору, от прокурора к защите... Мы не можем, естественно, предоставить вашему вниманию все, что мы записали за пять дней процесса. Вот только то, что нам показалось самым ярким: Начнем с допроса обвиняемого, который вел прокурор Рашидхан Магомедов, примерно того же возраста, что и судья, тоже с чисто выбритым, упитанным лицом, только с более темными волосами и ниже ростом. Рашидхан Магомедов: Вы сказали, что в ваших этих похождениях вас преследовали спецслужбы, и в Дагестане тоже. Ну, конкретно, какие спецслужбы, и по какому поводу, вы считаете, могли вас преследовать? Андрей Бабицкий: Как раз на этот вопрос, мне казалось, должна была отвечать прокуратура, потому что обстоятельства дела не расследованы. Неизвестно, кто меня обменивал, неизвестно, на каком основании я был задержан. Неизвестно, кому я был передан. То есть, все эти обстоятельства, на мой взгляд, должна была исследовать прокуратура. Дело выделено в отдельное производство. Я не понимаю, почему. И ответов на эти вопросы, к сожалению, у меня нет. Я думаю, что, может быть, они рано или поздно появятся у ваших коллег. Рашидхан Магомедов: Я из-за этого и хочу выяснить. Ну, за что вы беспокоились? За что, за свою жизнь беспокоились, за что-то другое? Андрей Бабицкий: Если люди насильственно пытаются переправить вас туда, где вам абсолютно нечего делать, и вы знаете, что, в общем, это делается не вашими доброжелателями... Если они спокойно проезжают через блок-посты, если они свободно общаются с сотрудниками таможенной службы, пограничной службы... Если их личность не устанавливается, хотя, как мне представляется, это довольно легко было сделать прямо в тот момент, когда меня подвергли задержанию в Махачкале (я изложил все обстоятельства своего пребывания на границе и на КПП, я думаю, что через сотрудников КПП очень легко можно было установить личность этого человека, который пытался меня переправить)... Этого всего сделано не было. Я опасался, во-первых, повторной депортации. Во-вторых, в самой Чечне, когда я находился в Автурах, мне угрожали тем, что моя семья и я, в том случае, если я не буду придерживаться определенной линии поведения, будут уничтожены. Все это естественным образом воспринималось мной, как реальная угроза, и я старался избежать опасности. Естественно, что, не доверяя представителям власти, не доверяя представителям силовых структур, я обратился, прежде всего, к средствам массовой информации, к своим коллегам, которые должны были приехать. Рашидхан Магомедов: Ваши доводы - вот как вам кажется? - они действительно являются такими состоятельными? В плане того, что вы говорите, что эти спецслужбы, минуя блок-посты, минуя все заграждения... вас пропускают на территорию Дагестана. С территории Дагестана вас везут на таможенный пост на границу... И в то же время, это поручено какому-то пьянице, как вы высказываетесь, и он не может обеспечить операцию...Как вы думаете, они достаточно состоятельны, вы считаете? Андрей Бабицкий: Мне очень хотелось бы, чтобы прокуратура с фактами в руках опровергла мои сведения. И у прокуратуры, на мой взгляд, для этого были все законные основания провести расследование по тем фактам, о которых я говорил. К сожалению, фактов нет у вас, поэтому мои заявления, в данном случае, являются, так сказать, единственной возможностью описать события. Я думаю, что абсолютно состоятельны... Среди сотрудников правоохранительных органов я встречал немало сильно пьющих людей, и я считаю, что та ситуация, в которой сегодня находятся силовые структуры, в общем, не располагает к тому, чтобы там оставались наиболее, так сказать, честные и мужественные люди. Рашидхан Магомедов: Вот вы сказали, значит, судя по бардаку, это могло, может быть... они могли договориться. Но, насколько мы знаем, бардак, наоборот, и способствует тому, чтобы можно было решить такие проблемы незаконные? Андрей Бабицкий: Нет, вы знаете, я думаю, что в то время, когда ФСБ планировало... или КГБ... когда силовые службы планировали мероприятие, у них все разрабатывалось - при советской власти - до мелочей. Сейчас, я думаю, контроль над очень многими звеньями такого рода мероприятий просто утрачен. Ну, чего стоит хотя бы отсутствие штампа в паспорте, в загранпаспорте, о том, что я являюсь гражданином Российской Федерации?! Понимаете, мне кажется, что какие-то вот такие вот огрехи в деятельности тех людей, которые должны были переправить меня в Азербайджан, говорят о том, что вообще операция была подготовлена не очень хорошо. Рашидхан Магомедов: Вы полдня находились в Махачкале, пока обратились в гостиницу, пока были задержаны работниками милиции. Вы какую-то опасность, слежку или что-либо за собой чувствовали? Андрей Бабицкий: Нет, никакой опасности и слежки я за собой не чувствовал, поскольку я понимал, что на тот момент я сумел уйти от своих преследователей, сумел перебраться в Махачкалу. И они абсолютно не ожидают - поскольку они были уверены в том, что я отправлюсь в Азербайджан, они абсолютно не ожидают, что я нахожусь в Махачкале. И к тому моменту мне было важно просто дождаться своих коллег и не демонстрировать своего присутствия в городе. Потому что, если бы стало известно, что я в городе, вполне возможно, они вышли бы на меня. Рашидхан Магомедов: Вот вы думаете, что, если бы вот такая операция была разработана и могла быть поручена вот одному человеку, и не проконтролировали бы службы то, чтобы вы пересекли границу? И вы не пересекли ее. Андрей Бабицкий: Дело в том, что проконтролировать это было довольно сложно, поскольку все-таки не через КПП, а в обход КПП мы должны были проехать. Более того, они наняли случайного проводника, будучи уверены в том, что я беспрекословно буду выполнять все их указания. Все то время, пока я находился в Автурах, потом в Дагестане, они говорили мне, что здесь мне оставаться нельзя, и здесь я буду подвергнут преследованию, что мне необходимо обязательно перебраться через границу. И я говорил им, что буду выполнять их указания неукоснительно. У них не было оснований в этом сомневаться. Поэтому, я думаю, они и оставили меня в таком свободном режиме один на один со случайным проводником. Рашидхан Магомедов: Допустим, вы не верили правоохранительным органам Дагестана. Но имели вы возможность обратиться в другие органы? Например, в представительные органы, в администрацию, например, города Махачкалы, где вы находились, в Госсовет... Андрей Бабицкий: Скажите, пожалуйста, у входа в администрацию города Махачкалы кто охраняет вход? Кто охраняет правительство? Рашидхан Магомедов: В средства массовой информации... Андрей Бабицкий: В средства массовой информации я обратился. Рашидхан Магомедов: В дагестанские средства массовой информации. Андрей Бабицкий: У меня, к сожалению, не было возможности, так как я приехал поздно ночью. С утра я позвонил своим коллегам. В дагестанские средства массовой информации я не стал обращаться, поскольку, во-первых, у меня не было под рукой никаких телефонов. И я считал, что все-таки гораздо лучше будет, если приедут мои коллеги, и после этого мы уже как-то широко оповестим и остальные средства массовой информации. Потому что все-таки я был в достаточно уязвимой ситуации, без документов, в чужом городе, где у меня нет знакомых... Рашидхан Магомедов: Все-таки для меня непонятно, в чем заключалась угроза вам? Вашей жизни, вашей свободе? Если, например, вот такая угроза, такая реальная где-то существовала, не легче ли было эту угрозу осуществить в Чечне, а не в Дагестане? Андрей Бабицкий: Я могу только опять-таки в области предположений... поскольку, на мой взгляд, прокуратура не провела необходимых следственных действий для установления истины. Но если вы хотите знать мою концепцию, мою гипотезу, то я думаю, что все-таки власть хотела провести некие действия по моей дискредитации. Если бы я оказался в Азербайджане, то все обвинения в том, что у меня доверительные отношения с вооруженными чеченскими формированиями - они были бы справедливы. Мне очень сложно было бы из Азербайджана опровергать эти обвинения. То есть, "чеченцы предоставляют мне такие услуги, как транспортировка из России за ее пределы..." Слава Богу, что этого не удалось. Вы имеете в виду, что в Чечне легче было меня "ликвидировать"? Это - да. По всей вероятности, у людей, которые меня пытались депортировать, такой цели не было. Рашидхан Магомедов: Предъявляя этот документ, вы сознавали, что вы предъявляете документ, не соответствующий действительности? При использовании его в гостинице? Андрей Бабицкий: Ну, конечно, я осознавал. Но дело в том, что, когда меня спросили, не Андрей ли я Бабицкий, я сказал, что я - Андрей Бабицкий. А когда меня попросили предъявить документы, у меня не было просто с собой никакого другого документа. Я отдал тот паспорт, который у меня с собой находился. Рашидхан Магомедов: В общем, вы паспорт, поддельный паспорт использовали с целью того, чтобы устроиться в гостиницу, чтобы получить какие-то блага в этой гостинице? Андрей Бабицкий: Не совсем так. Мне нужно было устроиться в гостиницу. Особенных благ в гостинице "Дагестан", поверьте мне, найти, я думаю, еще никому не удавалось. Это одна из самых плохих гостиниц города. Рашидхан Магомедов: Вот об этом и речь идет. Потому что вы в любой гостинице без какого-либо документа тоже могли устроиться... Андрей Бабицкий: Ну, я устроился в первую попавшуюся. Просто - которая попалась...Я должен был устроиться в гостиницу. У меня не было другого документа. Когда администратор попросила у меня документы, я отдал ей документы, который мне дали мои сопровождающие... Савик Шустер: В тот же первый день заседания суда, 2 октября, защите удается невероятное. Она заставляет прокурора не заметить, что в качестве свидетеля защиты вызван Вячеслав Измайлов, человек, не имеющий никакого отношения к тем эпизодам, которые интересуют государство. Вячеслав Измайлов: У меня 27 лет выслуги в Вооруженных Силах. Я служил в разных местах, в том числе, в Афганистане - более двух лет, и в Чечне - с 1995-го года до конца 1996-го. И по окончании боевых действий в Чечне, после подписания Хасавьюртовских договоренностей, приказом командующего группировкой генерала Тихомирова я был прикомандирован к Центральной комендатуре города Грозного, к группе розыска российских военнослужащих. Мне были поставлены две задачи: нахождение мест захоронений с последующей эксгумацией погибших, и обмен пленными. Этой работой я занимался фактически, пока носил погоны, до 1998-го года. В Чечне и потом уже, когда войска вышли из Чечни, все равно я продолжал ездить, работать в этом направлении. С 1998-го года, с июня месяца, я нахожусь на пенсии и работаю военным обозревателем в "Новой Газете". И, собственно говоря, по сей день, продолжаю эту же работу, только уже на общественных началах. Главное задачей нашей было привлечь к этой работе и инициировать создание такой государственной структуры, которая бы официально работала по освобождению людей. Такая структура была создана в июле 1998 года. При Главном управлении по борьбе с оргпреступностью был создан этнический отдел (сейчас это - этническое управление).
И когда я услышал о том, что Андрея Бабицкого... ну, сначала все занимались его поисками, не знали, где он находится. Но когда узнали, что он в Чернокозово, и было объявлено о том, что изменена ему мера пресечения с содержания под стражей на подписку о невыезде... А затем вдруг объявляют о том, что его якобы обменяли. И я знал, что Бабицкому грозит просто опасность для жизни, потому что те, кто попадал в такую мясорубку... в Чечне были случаи, когда свои убивали своих. И такая же угроза, собственно говоря, нависла над Андреем. Я об этом знаю... Я был откомандирован редакцией в Ингушетию и встретился с людьми, которые там, непосредственно из военной контрразведки, занимались освобождением тех заложников, которых объявили, что их обменяли на Андрея Бабицкого. И, в частности, капитана 3-го ранга Андрея Остраницу. Андрей Остраница был похищен по дороге из Каспийска в Махачкалу. И я им занимался. Знал, у кого он находится. Он находился у братьев Ахмадовых. Находился он вместе с польскими учеными, которые были похищены на территории Дагестана, вместе с сыном и с другими заложниками, в том числе, повторяю, из Дагестана с заложниками. Володя Фаин, четырнадцатилетний мальчик, находился в одном подвале с Андреем Остраницей. Абрам Велеабуев находился в одном подвале с ним... То есть, я знал... я работал по каждому из этих людей. Поочередно мы их из этой ямы вытаскивали. И вдруг объявляют о том, что Андрея Остраницу обменяли на Бабицкого. Такого быть не могло. Я встретился с людьми, они мне объяснили, что никакого обмена не было. Что его освободили за деньги - Андрея Остраницу, я имею в виду. Причем, задача была - вытащить находящегося в той же яме корреспондента "ИТАР-ТАСС" Владимира Яцину, но на него не хватило средств.
При этом было заявлено, что этим занималась Комиссия при президенте России. Я знаю не только членов комиссии, в состав которой входят десять депутатов Государственной Думы (в частности Элла Памфилова, Юлий Рыбаков и другие), но и руководителей этой комиссии и офицеров рабочей группы этой комиссии (я с ними вместе работал в Чечне) - я каждого из них знаю. Это - люди, которые рисковали своей жизнью ради спасения людей, и никогда они не пошли бы на вот подобный обмен. Я позвонил заместителю председателя комиссии Константину Голумбовскому... Могу назвать его телефон: 206-38-09. И он мне сказал так: "Ты же знаешь меня. Такого не было, и быть не могло". Это же мне подтвердил и в структуре президентской администрации человек, который курирует комиссию. Я спросил у них, могу ли я об этом написать, опубликовать их высказывания. Они разрешили, и эти высказывания были опубликованы.
Тот офицер, который озвучил, что Бабицкий был обменян на Андрея Остраницу и группу солдат - зовут этого офицера Игорь Петелин. Он присутствовал вот в тот момент. Его я хорошо лично знаю. Он сотрудник Федеральной Службы Безопасности, член рабочей группы Комиссии при президенте России. Он не имел права обменивать. Никакого протокола об обмене комиссия не имеет. Ни один из депутатов и членов комиссии такой протокол никогда бы не подписал.
Почему Андрею Бабицкому грозила опасность, я знаю. В первую чеченскую кампанию - есть факты такие и во вторую чеченскую кампанию - в первую чеченскую кампанию две трети погибших военнослужащих погибло не от рук боевиков, а в результате внутренних "разборок", неосторожного обращения с оружием или самоубийства, или умышленного убийства друг друга. Я знаю, что, не предполагаю, а знаю, что такие команды давались сотрудникам ГРУ, по ликвидации своих людей, и давались спецназам МВД. В такое положение попадали мои офицеры, которых я вытаскивал из ям.
Просто, это очень недалекие люди, которые... они, как бы, совершив одну ошибку по отношению к Андрею, когда захватили его, избили, посадили в Чернокозово, продержали там более десяти суток, неизвестно почему... они решили "исправить" эту ошибку. Исправлять начали, совершая новые ошибки. Это было перманентное беззаконие по отношению к этому человеку... Андрей - очень опытный человек. Я его знаю с 1995-го года по Чечне, когда я служил в составе 205-й мотострелковой бригады. Он очень опытный журналист. Он психологически готов был к работе журналиста в сложных условиях, условиях боевых действий. И Андрей не давал повода... Есть, знаете, такая наука - виктимология - наука о жертвах преступления. Почему преступник мог бы этого убить, а он убивает этого. Так вот, Андрей как раз, видимо, в совершенстве этим делом овладел, психологически был готов и не давал повода для того, чтобы его ликвидировали. Он выполнял все то, что ему говорили. Сказали сидеть в этом "автозаке" зимой при минусовой температуре - он сидел. Спокойно сидел в Чернокозово. Когда его везли в машине и угрожали - против него применили бы оружие, поэтому он выполнял все то, что ему говорили, и у этих людей не было к нему претензий.
Савик Шустер: Свидетелю Вячеславу Измайлову удалось возвести процесс на тот уровень, который был необходим адвокатам Генри Резнику и Александру Зозуле - выше обвинений, выдвинутых государством. Прокурор поставил себе не менее благородную задачу - не позволить в процессе ни одного обидного слова в адрес Республики Дагестан. Он с этим справился, благодаря атмосфере глубокой порядочности, создавшейся в зале суда и на улицах Махачкалы. К нам подходили люди, выражали поддержку, фотографировались с "гражданином Бабицким и адвокатом Резником", просили у них автографы. А наши коллеги-журналисты всех средств информации точно и честно отразили эту атмосферу. К примеру, Калимат Месриева, тетя Назима Керимова, в доме которой Бабицкий ночевал в ночь с 24 на 25 февраля, так отвечала на вопросы: Рашидхан Магомедов: В своих показаниях на следствии вы говорили, что вам как-то вот гость... как-то он не понравился вам. Калимат Месриева: Он не понравился. Рашидхан Магомедов: Не понравился. Сейчас вы его рассмотрели? Калимат Месриева: Сейчас рассмотрела. Рашидхан Магомедов: Как он вам сейчас? Калимат Месриева: А вы знаете, когда он заходил, он здорово был.... Знаете, вот, таким неприятным запахом у нас квартира из-за этого пропахла, мне не понравилось. А вечером к нам мужики приходят такие, одетые... Ну, он с дороги, наверное, был... Рашидхан Магомедов: Но вот сейчас он больше нравится вам? Калимат Месриева: Да, очень нравится. Рашидхан Магомедов: Очень нравится... Савик Шустер: Омар Асхаб Алиасхабов, старший из трех сотрудников Хасавьюртовского ОМОНа, задержавших Бабицкого днем 25-го, сказал следующее. Генри Резник: Министр, он что, поблагодарил вас, вот как? Омар Асхаб Алиасхабов: Поблагодарил. Когда мы с работы обратно в свой Хасавьюрт поехали, там получили мы по 500 рублей, по документам. Генри Резник: А как вот министр, он, может быть, говорил вам, за что он собирается вас премировать? Вот за что конкретно? Омар Асхаб Алиасхабов: За бдительность. Генри Резник: За бдительность? Вот, собственно говоря, что он говорил, конкретно? Вот, что это за ситуация такая? Почему вам такая благодарность должна быть все-таки? Не обычный человек какой-то? Омар Асхаб Алиасхабов: В точности я не помню. Генри Резник: Не помните? У меня вопрос к Бабицкому. Можно?..Андрей Маратович, после того, как вы были доставлены, ну, судя по показаниям, к министру, да? - к самому, что там происходило? Что там было, может быть, вы помните? Какие разговоры, и за что, если помните, министр собирался действительно поощрить и, как выяснилось, поощрил всю тройку, которая вас задержала не как убийцу, и не как вора? Андрей Бабицкий: Министр вызвал корреспондента местного телевидения. Присутствовал пресс-секретарь Министерства Внутренних Дел Абдул Мусаев. Министр вызвал сотрудников, которые произвели задержание, и поблагодарил их (я точно помню формулировку) за то, что они "спасли мне жизнь". Генри Резник: Алиасхабову вопрос: вот вы слышали, что сказал Андрей Маратович? Что вот, министр, как он помнит, поблагодарил вас за то, что, как он считал, вы спасли человеку жизнь. Это правильно? Омар Асхаб Алиасхабов: Правильно. Савик Шустер: Все это подтвердил коллега Алиасхабова Эльдар Аджиев. Генри Резник: У министра в кабинете - какой там разговор произошел? Эльдар Аджиев: Он сказал, что мы спасли человеку жизнь. Савик Шустер: Таким образом, появление гражданина Бабицкого в кабинете Министерства Внутренних Дел Дагестана вызвало радость и облегчение. А только после звонков из Москвы и прибытия первого заместителя Генерального прокурора Российской Федерации Юрия Бирюкова, к вечеру атмосфера резко изменилась. Составили протокол без указания времени, посадили на самолет министра внутренних дел и отправили в Москву, под подписку о невыезде... В четверг, 5 октября в зале Советского районного суда начались прения сторон. В нашей программе мы предоставим больше времени защите, и не только потому, что у государства было и есть очень много возможностей высказаться, а еще и потому, что слова защитников были более яркими, убедительными и важными для будущего общества. В данной ситуации мы не опасаемся упреков за необъективность. Прокурор Магомедов хотел доказать, что гражданин Бабицкий использовал заведомо фальшивый паспорт в ситуации, в которой ему ничего не угрожало, и сделал это, несомненно, ярко: Рашидхан Магомедов: По мнению Бабицкого, его не смогли депортировать за пределы России спецслужбы. На мой вопрос, почему они не смогли его депортировать, он сказал, что они находились в таком состоянии крайнего бардака и пьянства, что не могли даже решить вопрос о его депортировании из России, Дагестана, на территорию Азербайджана. Но возможно ли при таком мнении и при таких обстоятельствах опасаться какой-либо угрозы от этих органов? Является ли это логичным, если их работники не в состоянии выполнить свои задачи? Савик Шустер: Общественный защитник Павел Гутионтов, секретарь Союза журналистов, открыл выступление защиты: Павел Гутионтов: Ваша Честь, знакомясь с обвинительным заключением, слушая выступления свидетелей и оглашенные в суде документы, я, как человек, достаточно редко присутствующий в суде и тем более наблюдающий за ходом процесса с этой точки зрения, неоднократно поражался, с какой последовательностью следствием и Генеральной Прокуратурой отсекались всякие попытки установить, что же предшествовало совершению Бабицким того "страшного преступления", в котором его обвиняют. Весь первый день процесса государственного обвинителя особенно интересовало, что именно позволяло господину Бабицкому считать, что он преследуется органами государственной власти или, другими словами - спецслужбами. К сожалению, при дальнейшем рассмотрении дела, как мне показалось, этот интерес несколько угас. Поэтому я попытаюсь сейчас огласить свои впечатления, основанные на материалах дела, о том, что предшествовало появлению Андрея Маратовича в этом зале, на этой скамье, в качестве подсудимого. Из материалов суда неопровержимо следует, что 16 января 2000-го года Андрей Маратович Бабицкий был задержан в районе города Грозного "неустановленными лицами". На не установленных правовых основаниях задержан, на не установленных основаниях (как впоследствии, правда, пояснил заместитель Генерального прокурора, на основании указа о бродяжничестве и попрошайничестве) помещен в следственный изолятор Чернокозово, откуда по оставшимся не установленными следствием правовым основаниям он был освобожден под подписку о невыезде, но вместо этого не установленными лицами доставлен в следственный изолятор города Гудермеса. После чего, опять же не установленными лицами на не установленных основаниях, был передан не установленным лицам в обмен на не установленное число не установленных военнослужащих российской армии, несмотря на то, что господин Бабицкий, как он утверждает, категорически в последние минуты отказывался от подобного обмена. Вся страна, весь мир могли наблюдать передачу не установленным лицам господина Бабицкого, ибо, на наше счастье, в момент передачи случайно оказался на месте офицер ФСБ с телекамерой. К сожалению, следствие не заинтересовалось показаниями этого офицера. Дальнейшее происходило в том же самом русле. Не установленные лица содержали господина Бабицкого в течение 20 дней, после чего не установленным образом по территории воюющей Чечни (я бы подчеркнул, что это было 23 февраля, и я думаю, что здесь не надо никому подсказывать, что такое 23 февраля в Чечне).... Тем не менее, не останавливаясь, в багажнике автомашины господин Бабицкий был перевезен на территорию Дагестана, где, как подчеркивал государственный обвинитель, "господину Бабицкому ничто не угрожало". Действительно, ему ничто не угрожало, потому что он пересек всю территорию республики, и его машина не была ни разу остановлена. (Мы приехали сюда не в феврале 2000-го года, но машина, в которой мы ехали от аэропорта, останавливалась неоднократно и неоднократно проверялась.) Я склонен думать, что стоявшие на блок-постах постовые (извините за тавтологию), наверное, недостаточно хорошо исполняли свои служебные обязанности, как минимум. После чего и было совершено господином Бабицким это "преступление", а именно - предъявление паспорта, который ему дали. Кстати - о паспорте. Как мы знаем, не установленные лица похитили из кабинета ответственного работника Министерства Внутренних Дел России этот паспорт, который не установленным образом через четыре дня оказался на территории воюющей Чечни, в который не установленными же лицами были внесены достаточно квалифицированные записи, и не установленным образом это не заинтересовало следствие. Вернее, следствие это заинтересовало после публикаций в открытой печати, и это произошло через два месяца после того, как в руках следствия оказался подлинный бланк паспорта с внесенными фальшивыми сведениями о "господине Мусаеве". Уже этот беглый пересказ свидетельствует, как о полном нежелании следствия заниматься установлением истины, так и о том вопиющем произволе, который на протяжении полутора (я подчеркиваю) месяцев осуществлялся по отношению к нашему коллеге, который, в свою очередь, выполнял свои профессиональные обязанности в соответствии с Законом о средствах массовой информации России. Уже это перечисление вполне, на мой взгляд, объясняет, почему господин Бабицкий мог подозревать совершенно определенные органы и службы в преследовании его. Я не знаю, как должен был бы поступить другой человек после полутора месяцев редкого произвола по отношению к нему на территории ли Дагестана, на территории ли Удмуртии, на территории ли Воронежа, или на территории Москвы. К сожалению, у него были основания опасаться, и, к счастью, на территории Дагестана эти опасения оказались, как правильно сказал государственный обвинитель, напрасными. Тем не менее, это не отменяет его совершенно очевидных, на мой взгляд, подозрений. Следствие умудрилось не опровергнуть ни одного из утверждений Бабицкого, из которых следует, что он явился жертвой целого комплекса бездарно проведенных "спецмероприятий". В связи с этим государственный обвинитель и в первый день процесса, и сейчас иронизировал по поводу мнения господина Бабицкого о том, что спецслужбы, по его словам, находились "в состоянии бардака и пьянства", и что, если так, именно их ему опасаться бы не следовало. Я боюсь, что у господина Бабицкого могли оказаться основания предположить, что данные работники спецслужб, наконец, протрезвеют и начнут заниматься тем, за что им платят деньги налогоплательщики... В конце концов, его могли опять обменять на кого-нибудь из "не установленных лиц". Это было сделано не чеченскими командирами. Мы не знаем, кем именно это было сделано, и на каких основаниях. Но это было сделано. И следствие имело возможность узнать у соответствующих лиц, кто именно и кому передал Бабицкого. На мой взгляд, это поразительно. Те люди, которые осуществили "обмен", как выяснилось, не знают, кому они передали российского гражданина. Если бы они назвали тех людей, кому они передали Бабицкого, можно было бы заодно и проследить судьбу этого бланка паспорта, "утраченного" непосредственно в здании Министерства Внутренних Дел в Москве. Таким образом, мы бы знали тех людей, которые получили этот бланк паспорта с такой молниеносной скоростью. Мне было стыдно за полковника Бурова, который был вынужден говорить вещи, вызывающие, по меньшей мере, недоумение. Его рассказ производит - во всяком случае, на меня - крайне неубедительное впечатление. Нет, вообще, это поразительно. Мне предлагают думать, что не установленные лица в Москве проводили тщательно подготовленную операцию в единственном расчете на безалаберность крупного чиновника Министерства Внутренних Дел. Потому что, если бы он выполнял свои обязанности, как нам поясняют, надлежащим образом, бланк этого паспорта никогда бы не получили, и таким образом, господин Бабицкий не имел бы счастья находиться с нами в одном зале. Квалификация людей, она поражает - тех, которые изготовили этот документ. Сотрудники Министерства Внутренних Дел, а именно - ОВД "Вешняки", как было показано господином Бабицким на судебном заседании, выписывали ему общегражданский паспорт в течение четырех месяцев. Боевики в невыносимых военных условиях проведения контртеррористической операции справились с этим делом за четыре дня. Нам предлагают в это поверить. Я позволю себе привести такое сравнение: по сути, власть оказалась в положении милиционера, подбросившего в карман задержанному горсть патронов и пойманному этим милиционером на этом с поличным. При этом власть выделяет дело об этом милиционере в отдельное производство, а для начала судит человека, которому подбросили в карман эти патроны, за хранение боеприпасов. Мое, не обремененное юридическими познаниями, воображение поразило то, что следствие проделало колоссальную и запредельную по своей бессмысленности работу. То, что касается собственно дела об использовании Бабицким подложного паспорта - в принципе, было завершено расследование в первый же день. Бабицкий ничего не отрицал, и все свидетели были представлены на месте.
Савик Шустер: Так говорил общественный защитник Павел Гутионтов. Речь адвоката Генри Резника была чисто юридической и блестящей. Я не смогу передать букву выступления, попытаюсь передать дух. Адвокат Резник, во-первых, доказал, что обвинение, сформулированное государством против гражданина Бабицкого, неправильное и непрофессиональное. Согласно Конституции Российской Федерации и комментариям к Уголовному кодексу Верховного суда и Генеральной Прокуратуры, предъявляя заведомо фальшивый паспорт, гражданин Бабицкий не приобретал никаких прав и не освобождался ни от каких обязанностей. Обеспечивая себе временное жилище в гостинице, он осуществлял свое право гражданина на жизнь. Закон, незыблемый на сей раз, оказался не на стороне государства, а на стороне обвиняемого гражданина. Адвокат Резник остановился на условиях крайней необходимости, при которых жил Бабицкий в Махачкале, и которые отрицались обвинением. Не та опасность, которая объективно существует в мирном Дагестане, а та опасность, которую испытывал гражданин, должна приниматься во внимание. А то, что у Бабицкого были основания опасаться государства, испытывать страх перед ним, не вызывает сомнений. И только в конце своей речи адвокат Резник связал право с политикой. Генри Резник: Вот, чувство горечи у меня возникает, потому что все происходящее оказало пагубное воздействие на очень многих людей. Ведь здесь очень много жертв. Жертва - это министр внутренних дел Дагестана, который порадовался появлению Бабицкого и чуть ли не заключил его в свои объятия; жертва - милиционеры, которые были поощрены за то, что, наконец, они спасли от смерти человека - люди то осознавали, в какой ситуации находится журналист... Жертва - свидетель Буров, который тут был, который вынужден был фактически расквитываться за свое начальство... 22 февраля представитель президента в Чечне говорит о том, что готовится операция по освобождению Бабицкого. 22 февраля! Ответственно заявляет! И 23 февраля его перебрасывают в Азербайджан. Есть косвенные улики, которые значительно весомее, чем прямые... Пусть, Ради Бога, не обижается на меня мой процессуальный оппонент, но жертва и прокурор, которого направили на этот процесс; жертвы мы - защитники, которые вынуждены на этом процессе доказывать очевидные вещи, и, конечно, Ваша Честь, удивительно, но жертва, по-моему, все общество! Все, что происходит здесь, вот это следствие, которое длилось полгода - это все на деньги налогоплательщиков. На что истрачены деньги наших сограждан?! На то, чтобы на протяжении более полугода проходило это разбирательство. Ну, пришло бы кому-нибудь в голову направлять в суд дело на человека, который под чужим именем устроился в гостиницу и провел там несколько часов?! По-моему, вопрос риторический. Чего же хочет обвинение, за которым стоят не самые достойные представители нашей власти? Оно хочет одного: хотя бы на 10 секунд дискредитировать Бабицкого произнесением обвинительного приговора... Савик Шустер: Государство выиграло суд в Махачкале, но не процесс, который выходит за пределы Дагестана и за рамки дела гражданина Бабицкого. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
