Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[17-03-02]
Лицом к лицуМитрополит МефодийАндрей Шарый: Столетие назад русский философ Евгений Трубецкой вопросил: "Чем надлежит быть Вселенной, зверинцем или храмом?". Теперь к наследию князя Трубецкого обращается влиятельный и противоречивый иерарх Русской Православной Церкви, митрополит Воронежский и Липецкий, некогда постриженный в монахи под именем Мефодий. Владыка, что для вас означает монашество? Митрополит Мефодий: Я с детства, сколько себя помню, находился в храме всегда. В монашестве я вижу тот авангард церковный и духовный, который должен делать все необходимое, чтобы способствовать росту авторитета Церкви, ее духовному становлению, ее активной роли в обществе. Приходят в монастырь люди из мира, и каждый приносит свое видение Церкви, монастырской жизни, уставов, традиций, которых он порой не знает, и он считает, что должно быть так, как думает он. А ведь должно быть так, как учит Святая Церковь. Андрей Шарый: В согласии с властями в "Красном поясе" России митрополит строит храмы и монастыри. Его считают хитрым политиком и одним из главных претендентов на пост Патриарха Всея Руси. Об истиной и ложной вере, о религиозном призвании русского народа - митрополит Мефодий в студии Радио Свобода, в программе "Лицом к лицу". Сегодня у нас в гостях - митрополит Воронежский и Липецкий, председатель Макарьевского фонда Мефодий. Вопросы ему задают журналисты Афанасий Авгеренос, корреспондент в Москве греческого телевидения "Мега" и обозреватель интернет-сайта "Страна.Ру" Мария Свешникова. Ведет программу Андрей Шарый. Коротко о биографии нашего собеседника. Николай Федорович Немцов родился в 1949 году в Ворошиловградской области, в семье служащего, окончил техникум железнодорожного транспорта. В 1972 году окончил Одесскую духовную семинарию, затем - Ленинградскую духовную академию, позже - аспирантуру Московской духовной академии. В 1974 году пострижен в монахи с именем Мефодий в честь святого равноапостольного Мефодия и рукоположен сначала в иеродиакона, а потом - в иеромонаха и архимандрита. Позднее возведен в сан епископа, архиепископа и митрополита. С 1980 года - епископ Иркутский и Читинский, с 1982 года по настоящее время - епископ Воронежский и Липецкий. Занимал и занимает ряд ответственных постов в иерархии Русской Православной Церкви, выполнял многие ее ответственные миссии, например, возглавлял делегацию Московской патриархии в православно-католической комиссии по регулированию межцерковных отношений на Западной Украине. Председатель Историко-правовой комиссии Русской Православной Церкви, председатель Макарьевского фонда, кавалер многих орденов и наград Русской, Иерусалимской, Чехословацкой, Сербской церквей. Наконец, завершаю цитатой из официальной биографии: "Всю жизнь, все способности и силы владыка отдает исполнению заповедей Божьих, служению Богу, Отечеству и ближним в послушании Матери-Церкви". Вот такая внушающая уважение биография. Я надеюсь, вы меня простите, если я все-таки, соблюдая объективность, скажу, что отношения ваши с прессой подчас складываются непросто, что вполне, на самом деле, естественно, поскольку речь идет о человеке активном и занимающем публичную позицию. Владыка, в своем последнем рождественском послании вы процитировали русского религиозного философа начала 20 века князя Евгения Трубецкого. Цитата такая: "Человек должен или подняться над собой, или упасть в бездну, вырасти ли в Бога по благодати или в зверя. В настоящий момент человечество стоит на перепутье, оно должно окончательно определиться в ту или другую сторону. Чем надлежит быть Вселенной, зверинцем или храмом?" Скажите, чем обусловлен выбор именно такой цитаты? Митрополит Мефодий: Сегодняшнее время и для страны нашей, и для Церкви, оно не только переходное и переломное, оно и время созидания. Я хотел бы подчеркнуть, либо время, когда мы все-таки останемся на прежних позициях. И если сегодня не использовать это время, прежде всего, Церкви, для того, чтобы возвысить свой голос и сказать всем нам, и нам самим, и слушателям нашим, и верующим нашим о том, что нравственность, устои православные, мораль - это основа. Не только быть добрым прихожанином храмов, не только быть церковным человеком - надо, прежде всего, те устои, на которых должны зиждиться и устрояться и государственные устои. Сегодня Церковь не просто должна говорить о негативных явлениях, которые наблюдаемы в нашей стране, среди народа нашего, но она должна и предлагать какие-то средства, лекарства для того, чтобы и излечить те недуги, которыми больно общество. На мой взгляд, мы сегодня очень много и распространенно говорим о проблемах в экономике, в социальной сфере и в других сферах человеческой деятельности. Но часто мы опускаем основную проблему, которая, на мой взгляд, объединяет все эти сферы деятельности нашего общества - мы забываем о том, что в любой из этих сфер занят человек. И вот до тех пор, пока мы не решим эту проблему становления самого человека, мы не решим и многие другие проблемы. Вот вам пример из жизни нашей Церкви, пример из жизни той епархии, в которой я несу (уже 20 лет в этом году исполняется) свое послушание. Когда представилась возможность приступить к реставрации храмов, когда нам стали их передавать, эти храмы, мы активно взялись за строительство, реставрацию, активно взялись за созидание новых храмов. И я скажу, что у нас очень хорошо это получалось, потому что мы как-то отвыкли от этого, мы понимали, что это надо делать. И мы не заметили, - я вам говорю из собственного опыта, - мы не заметили, как постепенно мы стали превращаться в строителей. Духовенство, мы стали превращаться постепенно в реставраторов, но в реставраторов внешнего здания, здания храма, дома при храме, школы и так далее. И тогда я собрал духовенство и сказал: "Отцы, по-моему, мы, так сказать, увлеклись этой проблемой. Да, она нужна, она необходима, но наша задача и наше призвание - это созидание храма души человеческой". И вот здесь я должен вам откровенно совершенно сказать, что мы встретились с определенными трудностями. Если храм мы могли созидать в течение года, полутора лет или какого-то меньшего или большего времени, то чтобы воспитать священника, воспитать церковного деятеля или человека, который трудится в этой сфере, требуются годы. И работа значительно сложнее, чем созидание внешнего храма. Поэтому сегодня мы как бы пересматриваем идеологию своей работы, и мое обращение в Рождественском послании и та цитата, которую вы сегодня привели, на мой взгляд, затрагивает самое глубинное существо вообще бытия нашего мира, человечества и жизни нашей страны. Либо мы останемся на прежних позициях и будем сегодня, пользуясь предоставленной свободой, заниматься больше, так сказать, какими-то коммерческими делами, заниматься какими-то делами другими - да, это жизнь. Но если не будет стержня, на котором все это зиждется, стержня, который является основополагающим и для созидания духовности, стержня, который является основополагающим и для созидания государственности, мы не сможем выйти из этой проблемы. Мы будем так влачить это существование, мы будем перечислять во многочисленных телевизионных программах, радиопрограммах перечислять те проблемы, которые нас окружают, которые набираются изо дня в день еще больше и больше. Но без кардинальных перемен в собственной душе, без кардинальных перемен в моральном облике мы не сможем сдвинуть их с мертвой точки, все останется на прежних позициях. Сегодня мы говорим о том, как мы должны устраивать наше государство. Ушедший век, двадцатый, когда мы из сословной России перешли к социалистическому обществу Советского Союза, а закончили уходящий век, ушедший уже теперь век, в новых границах Российской Федерации, он показал, что разрушить до основания значительно легче. И даже нынешний пыл новых реформаторов и людей, которые сегодня предлагают разные модели либеральной демократии, - этого пыла мало, чтобы создать новое архитектурное здание. Вот вам пример. Гражданское общество, Гражданский форум был создан. То есть предлагается какая-то идея, но пока она не сформирована, пока ее нет. И поэтому попытки государственного руководства вывести государство наше на новые какие-то рубежи, они пока остаются только усилиями. Но, на мой взгляд, если не будет этого стержня, который являет собой облик человека любого, если не будет этого стержня, человечество, действительно, может со временем погрузиться в ту трясину, которая превратит, действительно, людей в нечто далекое от образа и подобия Божия. Андрей Шарый: Благодарю вас. Пожалуйста, Афанасий Авгеренос, корреспондент греческого телевидения "Мега" в Москве, ваш вопрос. Афанасий Авгеренос: Владыка, после известных событий 11 сентября прошлого года многие заговорили о том, что мы входим в какую-то новую эпоху конфликтов между исламом и православием. Каково ваше отношение? Митрополит Мефодий: Я хотел бы несколько слов сказать, прежде всего, об этой дате. Мной овладел шок: все то, что произошло тогда, 11 числа. После этого, - мне думается, и многие поступили таким же образом, - начались какие-то мои раздумья, рассуждения, начались какие-то анализы, которые, в общем-то, привели меня к мысли о том, что происшедшее - это не, так сказать, лицо какой-то национальности, скрывающейся где-то там, в горах, или в Афганистане. Нет, это не один человек, это не одно лицо, это не действие одной какой-то группировки. Это история, которая требует долгого разбирательства. На мой взгляд, здесь повинны многие страны, в частности, и те страны, которые называли себя сверхдержавами, когда одна страна пыталась, так сказать, досадить другой, воспитывая, может быть, вот это течение. Когда одна страна отвечала другой, воспитывая и финансируя это движение, а в результате оно выросло благодаря нашим общим усилиям, и сегодня это терроризм, который без лица, национальности и религии. Он сегодня начинает себя проявлять. Это одна сторона, это характеристика самого терроризма. Вы знаете, отвечая на ваш вопрос, я хотел бы сказать, что да, сегодня все стараются поставить вопрос именно так. Противопоставить как бы вот эти две традиционные, вековые религии, которые, в частности, в нашей стране имеют серьезную, длительную историю доброго, плодотворного сотрудничества, я бы сказал. Что касается нашей страны. Я ни в коем случае не хотел бы соглашаться с тем, что вот это событие, оно как бы разделило. На мой взгляд, оно просто выявило еще больше, что и мусульманам, и православным, и другим нациям, и другим вероисповеданиям грозит одно общее. Вот это то, что мы называем его сегодня таким расхожим словом "терроризм", но грозит нечто, что может привести к необратимым процессам все наше общество. А что касается наших отношений, религиозных течений, церквей, - нет, они, на мой взгляд, только сегодня еще более засвидетельствовали друг перед другом то, что мы всегда были в мире, мы всегда были в дружбе. Мы же, наша страна долгое время говорила о том, что в Чечне происходит не локальный какой-то конфликт, а там задействованы многие международные силы, международный капитал. Но нас не особенно, в общем-то, слушали в этом плане, скажем, европейские форумы, когда рассматривали эти вопросы. А вот после 11-го числа, мне кажется, более конкретно определилось вот это вот зло, которое угрожает и мусульманам, и православным, и нациям другим, и вероисповеданиям - терроризм. И еще более конкретизировалось, выделилось, как бы получило свое, скажем, определение и, если хотите, плохое, но лицо. И поэтому отношения между религиями, отношения, в частности, между мусульманами и православными, оно как бы, на мой взгляд, даже отошло на второй план, как бы еще подтвердив, что отношения между религиями не имеют ничего общего к тому, что произошло 11 сентября. Мария Свешникова: Была такая тема, которая сейчас волнует больше всего, это тема межконфессиональных отношений и, в частности, конечно, отношений между Русской Православной Церковью и Католической Церковью, которая возникла в связи с созданием в России Католических епархий. И мне бы хотелось услышать ваши комментарии по случаю правомерности или противозаконности создания этих епархий и, вот, например, в вашей епархии какая была реакция на создание метрополии в стране? Митрополит Мефодий: О закономерности говорить в этой связи я бы не стал, потому что, наверное, надо сделать исторический малый экскурс. Отношения между нашими церквями, они развивались по-разному. Но, во всяком случае, у нас были и добрые отношения, у нас был диалог, мы решали, скажем, и общие какие-то задачи на международной арене. Но после событий в районах Западной Украины, когда три епархии нашей церкви в буквальном смысле были разгромлены, конечно, отношения эти приняли несколько другую форму. Приняли другую форму и, к сожалению, эта форма затягивается отсутствием диалога, отсутствием контактов, отсутствием решения каких-то общих проблем. И, на мой взгляд, вот то, что произошло сейчас, то есть объявление о повышении статуса католических приходов на территории нашей страны, я увидел здесь негативную форму, в которой все это происходило. То, что католики у нас есть, то, что они присутствовали и раньше, то, что они были и до революции, то, что на территории нашей страны есть и костелы и храмы католические, это не новость, это так действительно было. Но меня просто удивила в последнем шаге Католической Церкви сама форма преподнесения всего этого. Ну, во-первых, надо сказать, что Святейший Патриарх отсутствовал. Святейший был в поездке, Святейшего Патриарха не было, вот. Католики как-то все это поспешно, все как будто бы, извините меня, ну, знаете, может быть, и сравнение такое неудачное, как бы из-за угла все это, решили быстренько воспользоваться ситуацией. Но, на мой взгляд, такое решение, оно не принесло пользы отношению между нашими церквями. Оно ведь не улучшило наши отношения. Потому что, ну, повысили бы они этот статус, ну, согласовав, скажем, с Русской Православной Церковью. Какая реакция была бы нашей Церкви, конечно, это одно, один вопрос. Андрей Шарый: А какая была бы реакция? Митрополит Мефодий: Может быть, мы попросили, скажем, католическую сторону, церковь, скажем, зарегистрировать нашу епархию в католической Франции, к примеру, или в Австралии, где есть наши приходы, где есть наш епископ, но статуса мы не имеем. Может быть, мы попросили бы сделать это, и было бы решение, скажем, взаимно полезное друг для друга, я так предполагаю. Может быть, можно было бы это попросить, и это бы устроило, на мой взгляд, и нас. Но поскольку, скажем, в той же католической Франции наши приходы, наш епископ, мы не имеем там юридического лица. Мы присутствуем там и совершаем богослужения, мы окормляем верующих, которые находятся там, приходят в наши храмы. Но вот такого законного оформления наши приходы, скажем, там не получили. Но я не хотел бы заканчивать, вот, скажем, ответ на ваш вопрос только лишь характеристикой католиков, которые поступили, скажем, таким образом. Мое, скажем, впечатление. Я думал, что все-таки та рассудительность, та степенность, та взвешенность, дипломатическая взвешенность, которой всегда, скажем, славился Ватикан в принятии своих решений, на сегодняшний день она изменила католикам. С нашей стороны, со стороны Русской Православной Церкви мы не должны ограничиваться только тем, что констатировать поступок католиков, что они поступили, скажем, непорядочно в отношении Церкви, которую они называли Церковью-сестрой и так далее. На мой взгляд, наша внешняя политика церковная, она должна все-таки быть настроена на проведение диалога, каким бы он ни был, какие бы он ни принес результаты, но все-таки мы не должны отказываться от этой позиции. Мария Свешникова: Вы не считаете, что это могло быть провокацией со стороны Ватикана? Например, как известно, Кардинал Йозеф Рацингер... Митрополит Мефодий: Да. Мария Свешникова: ...который далек от экуменических идей и призывает к прозелитизму в стане еретиков, и известно, что его конгрегация сейчас имеет большую силу и вес. Вы не считаете, что это, возможно, была провокация специально спланированная, зная обидчивость Русской Православной Церкви, ее тонкость, ранимость и такую душевную незащищенность? Митрополит Мефодий: Вы знаете, я читал его последнее заявление о том, как именовать и кого именовать Церковью-сестрой. Довольно жесткие заявления. Я знаком с ними. Я просто сознательно не упомянул их в своем ответе. Мне знакома его позиция. Да, я не исключаю и этот момент, о котором вы сейчас сказали. Тогда это еще хуже, если Церковь вот такими провокационными действиями пытается вызвать другую Церковь на какие-то такие решения. Но, сами понимаете, решений ангельских, добрых этим решением не вызовешь. Я тогда скажу больше. Церковь не только устами кардинала заявляет, но она и делает. Ведь не секрет, что Католическая Церковь понимает и анализирует, и отслеживает положение в нашей стране, положение в нашей Церкви. Мы сегодня находимся в таком состоянии, когда мы еще не восстановили всего, когда мы находимся, знаете, как бы на середине этого пути. Следует восстанавливать храмы. С большим трудом мы решаем кадровую проблему, потому что храмы восстанавливаются быстрее, их отрывается больше. Все это пополнить священнослужителями не так просто. Поэтому Церковь в процессе, скажем, реанимации после долгих и долгих лет, когда она не имела права полнокровной жизнью жить в нашем обществе. То есть учли это католики, вот это вот такое состояние нашей Церкви, и, может быть, как раз сделали этот провокационный шаг в адрес нашей Церкви. Но это еще больше, на мой взгляд, умаляет то достоинство Католической Церкви, с которым, на мой взгляд, она могла бы решать эти вопросы. И я уверен, что мы могли бы решить эти вопросы путем диалога. Я возвращу ваше внимание к той цитате в моем Рождественском послании. Либо мы опустимся до состояния зверинца и будем ранить тогда друг друга уколами и подковырками. Но, простите, это еще намного отбросит нас от того цивилизованного устремления, к которому, собственно, мы, получив свободу, должны направлять свои шаги. Это не красит нас. Андрей Шарый: Владыка, вы правильно, на мой взгляд, сказали о том, что общество стоит на перекрестке, российское общество и цивилизация в целом. Русская Православная Церковь, я тоже думаю, стоит на перекрестке. Вас называют в светской печати одним из лидеров нового поколения российского духовенства. Говорят, в частности, о ваших противоречиях с Митрополитом Смоленским и Калининградским Кириллом. Это нормально, это внутрицерковная дискуссия. Любая организация живет и развивается за счет диалога. Скажите, пожалуйста, какое направление движения с этого перекрестка, на котором находится Русская Православная Церковь, вы предлагаете? Митрополит Мефодий: Действительно, еще очень многое должна сделать Церковь, но ведь многое нам было запрещено, многого нас лишали. Поэтому сегодня огромный-огромный пласт мы должны поднимать. То, что касается каких-то несогласований моих, ну, вы знаете, сегодня вот свобода слова и вообще, так сказать, свобода немножко приобрела в нашей стране такую форму, я бы сказал, вседозволенности. И свобода, она же не исключает культуры, она не исключает нравственного совершенствования. Она не исключает порядочности, в конце концов. Поэтому сегодня пресса высказывает свои предположения, конечно. Меня пытаются противопоставить митрополиту Кириллу. Это совершенно не соответствует действительности. Да, я занимаю тоже какое-то здесь положение, занимаюсь по благословению Святейшего Патриарха вот тем послушанием, которое мне отведено. Поэтому догадки, предположения, всякие инсинуации, они существуют в воображении корреспондентов, и они пытаются, знаете, вот расставлять фигурки на этой доске. Но все мы живем под Богом, и Господь руководит Церковью. Он определяет этот великий промысел. Андрей Шарый: Но вы же ему помогаете как-то. Митрополит Мефодий: Да. Андрей Шарый: Вы же духовный пастырь. Митрополит Мефодий: Безусловно. Поэтому мы и стараемся делать то, что каждому из нас отведено и Патриархом, и Синодом, и своим послушанием. А разногласия у нас с владыкой, какие могут быть? Да, может быть, какие-то наши ведомственные. Я с чем-то согласен, он с чем-то не согласен, или наоборот бывает. Но это нормальное явление, это нормальная жизнь. Если мы все будем: "Одобрямс"?... Мы уже поднимали руки много лет, и все были за одно решение, оно было только верным, оно только было правильным. Это нормально, что иерархи, в общем-то, молодые. Они высказывают свое мнение. Оно, мнение, не всегда может совпадать, но чтобы говорить о каких-то таких разногласиях, это вызывает у меня улыбку. И когда я читаю статьи, в которых меня называют, там, знаете, лидером какого-то нового движения... Да никакого ни нового, а церковного движения! Я воспитан в церковной среде, в церковной семье. Мое видение перспективы Церкви таково: Церковь, конечно, с Божьей помощью должна подняться из того состояния, в котором она есть. И восстанут храмы, я уверен, и поднимется духовенство. А что дальше? Это будет, так сказать, малая толика в деятельности Церкви. А дальше Церковь определит свою роль, свою позицию в обществе. Ведь она призвана не только восстановить храмы и определить туда священнослужителя. А для чего это? Для того чтобы осуществить свою главную миссию - служение людям, Церкви, Богу. А в чем заключается это служение? Это - социальное служение. Очень много здесь еще нерешенных проблем. Мы только, знаете, очень осторожно и робко вступаем на путь служения социального, потому что все это было, вы знаете, для нас невозможно. Сегодня мы очень робко, но уверенно вступаем на тот путь, чтобы не только мы могли окормлять, скажем, места лишения свободы, но сегодня стоит вопрос о том, чтобы священники были уже закреплены и постоянно служили в тюремных храмах. Чтобы священнослужители не только бы говорили с амвона о помощи обездоленным, старикам, детям, которых сегодня огромное количество беспризорных. Мы сегодня делаем первые шаги для того, чтобы окормлять, поддерживать интернаты, дома престарелых. Пример могу привести, поскольку я Митрополит Воронежский. Сегодня у нас, знаете, уже такая программа - восстанавливается или строится новый храм где-либо (в районном центре или в отдаленном каком-то селении), и рядом с ним мы уже планируем, закладываем, строим дом для престарелых. Потому что те прихожане, которые в 1960-е года приходили в храм, не стесняясь того, что их порой лишали и очереди на квартиры, и времени на отпуск за то, что они крестили, скажем, детей, но они приходили в 1960-е годы, поддерживали Церковь. И сегодня наша задача - поддержать их, помочь им. Это и образование, потому что подрастающее поколение, которое воспитывает улица, подворотня, или вот те, кто их пытается втянуть в бизнес наркомании, это не может составлять костяк будущего нашей страны. И в этом есть наша озабоченность. И в это мы должны принимать активное участие. Я вижу жизнь Церкви в дальнейшем в ее огромном духовно-нравственном служении своему народу. Не просто говорить: "Но шедший, - говорит Христос, - научите вся языки. Не ждите, пока к вам придут, а идите". Вот в стремлении Церкви идти к людям, нести им свет, я вижу в общих чертах, конечно, и дальнейший путь, и миссию нашей Церкви. К этому мы и стремимся, и Святейший нас к этому ориентирует, призывает. Да и мы стремимся подражать этому. Афанасий Авгеренос: Возвращаясь немножко к конфликту с Ватиканом. Владыка, понял, что вы предлагаете на взаимной основе признание ваших епархий на территории так называемых католических стран. Митрополит Мефодий: Да. Афанасий Авгеренос: Ведь тут появляется такая юридическая проблема. У Католической Церкви существует одно общее международное лицо, это - Папа. А у православия нет. Или, по крайней мере, на это место выдвигает себя Константинопольский Патриарх, и с ним тоже ваши отношения складываются очень сложно. Как все-таки можно решить эту проблему? И как вы вообще относитесь к отношениям с Константинополем? Митрополит Мефодий: Да, безусловно, вселенскость Католической Церкви, возглавление ее, этой Церкви, Папой, да, это одна структура. Но ведь я не говорю о решении проблем всех православных. Я говорю только о проблеме Русской Православной Церкви, которую возглавляет Святейший Патриарх, и я говорю о приходах, которые принадлежат нашей Церкви, Русской Православной Церкви. Поэтому в двустороннем диалоге мы могли бы, на мой взгляд, достичь каких-то договоренностей в регистрации наших епархий в католических странах. Здесь бы, на мой взгляд, могла бы католическая церковь нам... Афанасий Авгеренос: Позвольте, но все-таки существуют уже в тех странах православные храмы и православные епархии... Митрополит Мефодий: Да. Афанасий Авгеренос: ... которые обращены вот ко всем православным людям без разделения национальностей. Митрополит Мефодий: Без. Без. Афанасий Авгеренос: Тогда как может этот вопрос подниматься? Митрополит Мефодий: Поскольку храмы эти, приходы эти окормляются епископом Русской Православной Церкви, эти храмы окормляются нашим духовенством, мы и говорим о том, что они должны иметь и юридический статус. То, о чем, кстати, заявила Католическая Церковь сейчас. О том, что она юридически укрепляет свои позиции на территории нашей страны. Вот только лишь, и не более. Поэтому, на мой взгляд, это очень такой, знаете, добрый шаг, цивилизованный, достигается, конечно, договоренностью между двумя церквями. Что касается следующей половины вашего вопроса. Вселенское православие и Константинопольский патриархат. Вы знаете, что структура Православной Церкви, она такова, что каждая церковь поместная имеет своего руководителя и главу. Константинопольский Патриарх наделен правом первенства среди равных. Мы уважаем эту древнюю кафедру, мы уважаем Патриарха Константинопольского. В последнее время отношения между нами и Константинополем, нельзя сказать, что они как-то ухудшились. Они имели такой, я бы сказал, переменчивый, спиральный какой-то подход в решении некоторых проблем. Ну, в частности, политическая инсинуация, когда в нашей стране отдельные республики получили самостоятельность, в частности, Прибалтика, где у нас возник первый конфликт. Церковь исторически всегда была, присутствовала там русская Церковь. И даже в годы гонений и в годы, когда Прибалтика была оккупирована, и там невозможно было присутствие, скажем, епископа из Москвы, и тогда решением Патриарха Тихона и церковной власти им была дарована возможность самостоятельно осуществлять. Но мать-Церковь всегда была их русская. Первые миссионеры, первое слово о Христе принесли туда православные русские. И когда сегодня Константинополь пытается как-то разделить и внести свое присутствие там, таким же, кстати, совсем нехристианским, я бы сказал, образом - вот, поместить, разместить, определить там своего митрополита. Митрополит один не может быть. Значит, нужны там приходы. Для этого естественным образом, что? Церковь делится местная. Каким образом делится Церковь? Не добровольно. Изыскиваются какие-то и политические инсинуации. Ну, к примеру, то, что правительство, скажем, той республики (Эстонской, в данной ситуации) не регистрирует наши приходы. То есть выдвигаются определенные политические требования. Этим воспользовались, кстати, представители Константинопольской Церкви и пытались сделать таким образом. Конечно, этот шаг не красит наши отношения. И пусть это двусторонние отношения, но перед Вселенским православием, перед людьми, которые смотрят на православие, конечно, это наносит ущерб. То же самое касается, скажем, проблем на Украине. Там сложная ситуация в церковном отношении. В политическом - ну, мы не говорим о политике, мы говорим сегодня о церковных вопросах. Там разделение, там много Церквей, там много конфессий и так далее. Константинополь тоже как бы посматривал в сторону Украины, каким бы образом он смог там проявить свое влияние. Но все-таки на сегодняшний день, да, это государство, но Церковь остается русская православная. И было бы неплохо, чтобы все эти вопросы решались совместно с руководством нашей Церкви, с Патриархом, с нашим Синодом. И тогда это было бы свидетельство и перед всем миром действительно подлинного христианского братства. Но отношения у нас, мы пытаемся их сохранять на должном уровне. У нас был определенный момент такого напряженного отношения, связанный с вопросами прихода в Эстонии, но сегодня наши отношения выходят на тот прежний братский уровень. Я надеюсь, что все-таки мы сможем сохранить это единство и засвидетельствовать всем, что мы действительно дети Божии. И нам делить, в общем-то, нечего. Мария Свешникова: Если мы говорим о желании урегулирования каких-то хороших отношений с Католической Церковью, почему тогда отменен визит кардинала Каспера? Митрополит Мефодий: Ну, я думаю, это решение вот, связанное как раз с тем, что Католическая Церковь так внезапно объявила о расширении своих полномочий, скажем, на территории. Мария Свешникова: Да, это мне понятно. Но я как раз хотела сказать о том, что если мы хотим налаживания отношений, а мы знаем, что он крайне лояльно относится к Православной Церкви и возглавляет Папский совет по вопросам христианского единства. И было бы логично все-таки попробовать как-то урегулировать, может быть, эту проблему и пригласить все-таки его. Нет? Митрополит Мефодий: Я думаю, что в определенной степени, конечно, обида. Поэтому я думаю, что здесь больше сыграли роль эмоции, на мой взгляд. Андрей Шарый: Владыка, но обида - это земное чувство? Митрополит Мефодий: Земное, да. Андрей Шарый: Оно ведь грешное? Митрополит Мефодий: Но оно, вы знаете, свойственно всем людям. И мы тоже ошибаемся. Мы же тоже люди. Вопрос этот вполне можно урегулировать, хотя я больше сторонник, скажем, вашего мнения. Да, плохо. Не следовало таким образом решать. И мы уже об этом говорили. Приезд человека, который, скажем, более лоялен, чем его коллега, высказавшийся чуть раньше, на мой взгляд, это могло бы внести какую-то ясность в мотивы принятия этого решения. Или, скажем, что могли бы мы решить обоюдно, касаясь, скажем, тех же наших проблем, которые мы имеем в католических странах? Ну, к примеру. Вот сегодня многие говорят: "А почему мы не можем открыть, скажем, приход в Ватикане или в Италии?". Ну, пожалуйста, вот, скажем, повод для беседы, повод для диалога. Андрей Шарый: Судя по тому, что митрополит Кондрусевич говорил в этой студии несколько недель назад, Католическая Церковь предлагала такую возможность: и открыть в Риме храм, и не возражают они (я опять ссылаюсь на слова митрополита) против появления в Ватикане православного священника. Митрополит Мефодий: Я думаю, что, может быть, со временем так это и будет. Я думаю, что мы все-таки вернемся к цивилизованной форме диалога, который поможет нам в решении этого вопроса. Я согласен, что приезд его, конечно, был бы политически и дипломатически верным шагом, на мой взгляд. Но, тем не менее, получилось так, как получилось. Афанасий Авгеренос: Владыка, по заявлению Синода, я так понимаю, что российская Церковь признает право католикам иметь паству только среди национальных поляков, литовцев, немцев и так далее. Вам не кажется, что все-таки такое деление в национальностях - это не слишком по-христиански? Вам не кажется, что национализм - это вообще является проблемой для русской национальной Церкви? Митрополит Мефодий: Да, национальный вопрос, национальный вопрос - это глубокий вопрос. И он требует, может быть, длительного и более объективного рассуждения. Дело в том, что мы не против, чтобы в католический храм приходило коренное население. Мы же не можем запретить людям. Мы же и не стоим, скажем, на пороге храма, ну, во Франции. Да, это, конечно, смешно бы выглядело. Я думаю, что мы так, особенно-то, и не требуем. И заявление Синода, может быть, оно, конечно, его сформулировать надо было бы немножко, может быть, более пространно. Дело-то в том, что мы ведем речь о прозелитизме, таком, знаете, несколько насильственном вовлечении местного, коренного населения вот в эту конфессию. В чем заключается это насилие? Нельзя скрывать, что Католическая Церковь сегодня и всегда (сегодня - особенно), она, безусловно, финансово значительно более подкреплена, чем наша Церковь. Сегодня мы восстанавливаем храмы, разрушенные, простите, государством. Восстанавливаем на деньги церковные. Не на субсидии правительства, не на субсидии субъектов Федерации. Вот я могу сказать, как представитель регионов. Мы восстанавливаем на деньги, которые добровольно вносят прихожане наших храмов. Андрей Шарый: Ну, вон, в Липецке, сколько построил Новолипецкий металлургический комбинат! Митрополит Мефодий: Не построил, а помог. Андрей Шарый: Помог, да. Митрополит Мефодий: Помог в определенной степени. Вот где-то помогают, где-то говорят: "Знаете, у нас нет возможностей". Мы получаем и такие ответы. Вот мы говорим о прозелитизме (возвращаясь к вашему вопросу). В чем он заключается? Безусловно, привозят миссии католические, скажем, гуманитарную помощь в отдаленный район. Да, люди нуждаются в этом. Раздают эту помощь и говорят, что "вот вы приходите сюда, вот вы участвуйте в этом..." Они привозят одежду, они привозят те же, скажем, компьютерные классы или привозят какие-то другие пособия, которые необходимы сегодня. И вот таким образом происходит это вовлечение. Мы этим не занимаемся и считаем, что проповедовать слово Божие вот такими методами, на мой взгляд, противоречит Евангелию. Христос сказал: "Придите ко мне все труждающейся и обременении. Яз упокой вы". Христос не вышел на перекресток, и не заставлял апостолов бросать в почтовые ящики подписные листы - "Вы против католиков или за?", что происходит сегодня. На мой взгляд, это не только противоречит позиции нашей Русской Церкви, но это противоречит Евангелию. Конечно, мы обеспокоены этим. Потому что еще не встал наш народ, который родился в православии, он еще видит только разрушенный храм. Он еще не определил свою позицию, а ему, конечно, привозят хорошую гуманитарную помощь и говорят: "Последуйте за нами!". Мы видим в этом некий подлог, и подлог самой идеи христианства. Вот об этом, на мой взгляд, и заявление было Священного Синода, которое вы процитировали. Афанасий Авгеренос: Как тогда объяснить то, что многие защитники Ватикана говорят, что официальная русская Церковь получала дотации, финансирование из католических организаций? Вот я даже читал, что называлась такая сумма - 17 миллионов долларов за 10 лет. Митрополит Мефодий: Мне, конечно, трудно ответить, что имели в виду защитники Ватикана, тем более, называть цифру, но я не могу скрыть то, что гуманитарные организации католические привозили и помогали, скажем, отдельным приходам, помогали, так сказать, нашим, вообще, верующим людям, привозили гуманитарную помощь. Да. Спасибо большое. Спасибо Господи, по-христиански. Если это была действительно христианская помощь, спасибо им. И мы от этого никогда не отказывались и благодарим их. И Святейший Патриарх, выступая перед Собором архиереев, сказал, что да, мы, с одной стороны, принимаем гуманитарную помощь от католических организаций, а с другой стороны, раздаются голоса, что нельзя вести с ними, скажем, диалог. Неверно. Неверно. Мы должны благодарить за ту действительно христианскую помощь, вести с ними диалог, но когда имеют место вот такие явления, о которых я вам сказал, вот это совершенно, на мой взгляд, неприемлемо. Слово "прозелитизм" как раз и включает в себя понимание насильственного вовлечения в ту или иную конфессию. Поэтому мы как раз выступаем вот именно против этого. Здесь не следует смешивать эти понятия, мы еще раз подчеркиваем: благодарны тем, кто действительно с христианским чувством и душой помогает нуждающимся людям. Потому что это - действительно христианский шаг. Андрей Шарый: Нам пора подводить итоги. Я, по традиции программы, попрошу моих коллег, корреспондента греческого телевидения "Мега" в Москве Афанасия Авгереноса и обозревателя интернет-сайта "Страна.Ру" Марию Свешникову подвести короткие итоги это программ. Мария, на что бы вы обратили внимание в этой программе? Мария Свешникова: Я думаю, что очень важно, что владыка отметил то, что сейчас необходимо заниматься не только реставрацией храмов, но и, я бы сказала, реставрацией душ человеческих. Я считаю, что это очень важно, и что мы действительно об этом забыли в погоне за какой-то внешней красотой. И, кроме того, конечно, мне бы хотелось пожелать нашим церквям, чтобы они в разрешении своих конфликтов и всех проблем учитывали, я бы сказала так, интересы прихожан, интересы тех людей, ради которых эти Церкви и создавались. Потому что зачастую за вот этой внешней проблематикой мы не видим трагедий, которые происходят на приходах. Андрей Шарый: Спасибо. Афанасий, вам слово. Пожалуйста. Афанасий Авгеренос: Я очень рад был познакомиться с одним, наверное, из самых талантливых иерархов Русской Православной Церкви. Мне кажется, что очень редко мы слышим такое толковое и убедительное разъяснение не только церковных, но и вообще жизненных вопросов. Но все-таки во мне укрепилось мнение, что легче общаться христианам с самыми далекими по религии братьями, значит, легче христианам общаться с исламом или с буддизмом, чем со своими братьями во Христе. Это, по-моему, одна из нерешенных проблем современного православия и христианства вообще. Андрей Шарый: Я в завершение программы тоже скажу несколько слов. Владыка, я очень лично благодарен вам за то, что вы пришли к нам, потому что, мне кажется, что у общества к Русской Православной Церкви накопилось очень много вопросов. И то, что так редко в светских (в светских - я подчеркиваю) средствах массовой информации можно узнать, ознакомиться с компетентным мнением высокопоставленного духовного иерарха, это свидетельство того, что потребность в диалоге существует. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
