Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[21-03-04]
Владимир ПлатоновВедущий Владимир Бабурин Владимир Бабурин: У нас в гостях председатель Московской городской Думы Владимир Платонов. Вопросы ему будут задавать Роланд Фрицше, Второе Немецкое телевидение (ZDF), и Андрей Степанов, "Московские новости". Господин председатель, о Москве часто говорят: "Москва - это не Россия" или, в более мягкой форме, "Москва - это еще не вся Россия". Вас это огорчаете или, может быть, наоборот, радует? Все-таки это подразумевает, что в Москве живут лучше, чем в остальной России. Владимир Платонов: Знаете, о Москве говорить можно что угодно, но я прекрасно понимаю, что Москва - это часть России, и Россия без Москвы не может существовать, так же как и Москва не может существовать без России. Это неотделимо. И Москва остается центром, и мне это очень приятно. Владимир Бабурин: И вначале коротко, по традиции, биография нашего гостя. Владимир Платонов - коренной москвич, родился в 1954 году. Закончил юридический факультет Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы, потом работал следователем прокуратуры. В конце 80-х - начале 90-х был заместителем прокурора Москворецкого района, затем занимался частной юридической практикой. В 1993 году избран депутатом Московской городской Думы от блока "Выбор России". С 1994 года председатель Московской городской Думы, переизбирался на эту должность 12 раз, то есть 13-ый срок, - это уже, видимо, рекорд. Член партии "Единая Россия". Я ни в чем не ошибся? Владимир Платонов: Нет. Владимир Бабурин: 14 марта, пожар Манежа. Загорелся Манеж во время президентских выборов. В газете "Коммерсант" появилась публикация "Пока московские власти готовятся к обсуждению вариантов реконструкции сгоревшего Манежа, следствие продолжает работу по выяснению причин пожара". Как стало известно "Коммерсанту", проанализировав характер горения московского Манежа, пожарно-технические эксперты МЧС и ФСБ пришли к выводу о том, что "чердак здания не мог загореться случайно от окурка, короткого замыкания или петарды, пожару предшествовал мощный выброс тепловой энергии, создать который можно только с помощью горючих жидкостей или пиротехнических средств", убеждены специалисты. То есть вывод делается однозначный: Манеж подожгли. Что вы думаете по этому поводу? Владимир Платонов: Надо дальше продолжать следствие, и от экспертизы, установившей, что произошло, выяснять, кто это сделал. Владимир Бабурин: Но вы не исключаете такую версию, она вам не кажется дикой, страшной, что Манеж подожгли? Владимир Платонов: Вы знаете, если следовать этой версии, то произошло в самое удачное время, без каких-то внешних последствий для того дня, когда действительно состоялись по всей России выборы президента, во многих регионах были выборы руководителей исполнительной власти, а в Москве еще выборы были в местные советы и довыборы в Московскую городскую Думу. Через 20 минут после того, как закончились выборы на всей территории России (то есть Калининград - 21 час), через 20 минут как раз и произошло это возгорание. Повлиять как-то на результаты выборов это уже не могло, но это событие привлекло внимание к Москве очень сильное. Владимир Бабурин: То есть в первую очередь вы связываете пожар в Манеже с выборами? Владимир Платонов: Я это связываю с днем, в который произошел этот пожар, а в этот день действительно происходили выборы. И опять же, я нахожусь в плену той информации, которую мне сообщили, и я надеюсь, что она достоверна. Владимир Бабурин: Но в газете "Коммерсант" ссылаются на МЧС и ФСБ. Кстати, в четверг обозреватель "Коммерсанта" был в эфире Радио Свобода - это Григорий Ревзин, который занимается московской тематикой, в частности - московской архитектурой. И он говорил о том, что предполагалось под Манежем построить большой подземный гараж. И сказал такую вещь, весьма, на мой взгляд, любопытную, что после того, как Манеж сгорел и осталась одна коробка, те, кто будет строить это подземное сооружение, сэкономят по меньшей мере 100 миллионов долларов, а за такие деньги не то что поджечь, а и убить можно. Как бы вы это прокомментировали? Владимир Платонов: Ну, мы продолжаем с вами находиться в плену той версии, которая была озвучена "Коммерсантом", потому что я 100-процентно могу доверять только материалам и официальным сообщениям правоохранительных органов. Что касается того, за какие деньги кого можно убить - об этом писал еще Ленин: когда касается сверхприбыли, то могут идти, действительно, на убийство человека. Фантазировать на ту тему, кому это было выгодно, кто от этого выгадал, можно, но, мне кажется, в этом списке московские власти - последние. Это не лучший вариант вот так привлекать к жизни города внимание извне и внимание федерального центра. Роланд Фрицше: Центр Москвы изменяется , много строится, но это больше портит облик столицы, чем украшает. Поэтому хотел бы узнать, есть вообще у Московской городской Думы какие-то рычаги, чтобы воздействовать на те решения, которые проталкиваются со стороны мэрии, чтобы не было спорных памятников в центре города, спорных сооружений? Владимир Платонов: Вы знаете, это очень субъективно - хорошее или плохое здание. Можно до бесконечности спорить, и есть хрестоматийные примеры, сколько было противников, когда в Париже строили Эйфелеву башню. Как только ее ни называли, как только ни ругали, а сейчас это символ Парижа. Поэтому для меня, как для юриста, самое главное - законно строительство или незаконно. Есть генеральный план развития Москвы, и думаю, что в ближайшее время все-таки он будет согласован уже с новым составом правительства Российской Федерации, Госстрой уже в этом процессе участвовать не будет, вроде, все необходимое они уже сделали. И поэтому такое субъективно мнение, что чиновник утром проснулся и думает: "А не снести ли вот это здание? Не построить ли здесь какое-нибудь..." Если журналисты когда-нибудь опишут процедуру согласований, которую необходимо пройти для того, чтобы произвести реконструкцию здания или снести здание, построить новое, - будет приятное удивление у тех, кто это будет писать, и тех, кто это будет читать. И Москва не является исключением. Действительно, с этим очень строго, и Московская городская Дума принимает законы, правила, когда необходимо проводить согласование, выяснение мнений граждан, но не получение разрешения от граждан. Впервые в России именно в Москве появился закон, который регламентирует установку памятников. И памятники в Москве устанавливаются на основании закона города Москвы, правда не все, несколько раз федеральные власти позволили себе установить памятник и потом уже задним числом провести процедуру согласования. Жаль. Но мы живем в строящемся правовом государстве, а не в построенном окончательно. Так что Московская городская Дума активно влияет на внешний облик Москвы. И любое изменение, любая новая стройка, она, конечно, вызывает много различных эмоций, но самое главное, чтобы это было законно. Андрей Степанов: Если позволите, давайте посмотрим несколько глубже. Вся эта красота, которая строится, она стоит на земле московской. И с землей - я так думаю, и вы тоже слышали - могут происходить в ближайшее время определенные изменения, я имею в виду законодательство, которое каким-то образом может (в дополнение к Земельному кодексу) регламентировать ценообразование, может быть, правила продажи этой земли и так далее. Знакомы ли вам эти идеи, которые сейчас бродят в Государственной Думе? Если они вам не знакомы, я готов изложить эти идеи. Владимир Платонов: Вы знаете, я не могу следить за всеми идеями, которые "бродят" в Государственной Думе, и готов прокомментировать те, о которых вы мне расскажете. Но Земельное законодательство состоялось. Очень долго по чисто политическим мотивам не принимался закон о земле, хотя Конституция четко определяет, что земля является объектом купли-продажи, свободной купли-продажи. Хороший закон, мы голосовали за него. Единственное, нас смущал закон о введении закона о земле в силу, потому что там были не рыночные, не демократические статьи, которые устанавливали максимальную стоимость земельных участков, и от этого пострадала не только Москва, но и другие крупные города и курортные города. Я считаю, что это дало возможность для спекуляции землей, и это в ближайшее время обязательно проявится. А так есть и московский закон, и чего-то неожиданного быть не может. В Москве есть территории, где находятся федеральные здания, федеральная собственность и, соответственно, федеральная земля. И остальное - муниципальная московская земля. Андрей Степанов: Речь идет не в последнюю очередь о том, чтобы дать какие-то особые права на приобретение земли собственникам предприятий или какой-то недвижимости, которая стоит на этой земле, и в этом случае должно именно помогать приобрести эту землю особое ценообразование на эти земельные участки. Владимир Платонов: Но этот вред уже причинен, они не имеют права по низкой цене, по заниженной цене покупать землю. Схема совершенно простая (я никого не обучаю, я констатирую тот факт, который есть): можно взять кредит, выкупить землю и продать ее в десяток раз дороже по реальной рыночной цене. Андрей Степанов: Есть ли в этом что-то плохое? Владимир Платонов: В этом нет ничего хорошего. Андрей Степанов: А что в этом плохого, собственно? Вторичный рынок земли... Владимир Платонов: Вы знаете, мы как-то удивляемся, откуда у нас появились людей, которые вдруг имеют богатство огромнейшее, входят в первую десятку, сотню богатых людей мира. А это от несовершенства законодательства появились такие возможности. Я соблюдаю презумпцию невиновности, просто несовершенство законодательства позволяет одним людям получать больше, чем они могли бы получить на самом деле и заработать. Андрей Степанов: Прошу прощения, один уточняющий вопрос. А вы могли бы сказать, какая часть площадей, принадлежащих городу Москве, была на сегодняшний день выкуплена? И, может быть, какая доля из этого была перепрофилирована, перепродана и так далее? Владимир Платонов: Вы знаете, все еще впереди. У нас сейчас идут процессы, когда оформляется земля в собственность граждан, в том числе и предприятий. А точные пропорции сейчас вам не назову. Андрей Степанов: Но это много, мало?.. Владимир Платонов: Ну, это немалая часть земли, потому что в Москве всегда был развит промышленный комплекс, и землю раздавали просто так для предприятий, в основном все было не так покрыто цехами, выпускающими продукцию, это были свалки захламленные. Мы вот стали с этим бороться - и территории огромнейшие. Какую огромную площадь занимают АЗЛК "Москвич", другие предприятия, находящиеся в центре! Мы сейчас проводим политику: вредные предприятия закрываются и выводятся в первую очередь, а остальные предприятия, так как земля очень дорогая и тем же предприятиям невыгодно, нерентабельно будет работать, есть программа по выводу этих предприятий за пределы Москвы или за МКАД, на территорию Москвы, но где земля уже значительно дешевле. Владимир Бабурин: Самая дорогая земля в Москве, как известно, в центре, и именно в центре находится больше всего так называемого ветхого жилого фонда, который сейчас довольно быстрыми темпами во многих случаях и сносится. Кстати, еще раз обращусь к сгоревшему Манежу. Я сегодня говорил с Алексеем Клименко, а он как раз посетил Манеж, был там наверху, ходил. Он сказал, что стены абсолютно целые, ничего с ними не случилось, можно на коляске ездить по этим стенам. Если это действительно был поджог и люди строили какие-то планы, то они просчитались - со стенами Манежа ничего не случилось. И какие-то потрясающие деревянные перекрытия, вот эта лиственница старая, она чуть-чуть обгорела, но по ней стукнешь рукой - и она звенит, это абсолютно нормальное, абсолютно живое дерево. Когда говорят о домах ветхого жилого фонда, прежде всего говорится о том, что их надо реконструировать, их надо сносить, потому что там деревянные перекрытия, которые уже отжили свой век. Тем не менее, во всем мире, в Европе, где есть дома и постарше, чем в Москве, масса домов с деревянными перекрытиями (вот коллега Фрицше не даст соврать, сколько таких домов в Германии), где люди живут. Может быть, дело не только в ветхости домов, а в первую очередь все-таки в цене на московскую землю в центре Москвы? Владимир Платонов: Нет, я не готов с вами согласиться. Даже вот такой визуальный осмотр того, что осталось в Манеже, лиственницы, которая звенит... Я не видел там никаких балок, перекрытий, все сгорело. Там действительно была лиственница, которая сохранилась, и сохранялась она, насколько мне известно, до революции. Чтобы там не заводился никакой гнус, от чернового потолка на высоту 20-30 сантиметров над балкой все было засыпано табаком. И поэтому только в революцию все было искурено, расхищено, и потом уже использовали обычно от поджога, от каких-то жучков другие какие-то химические средства. Но не от хорошей жизни, в зале уже несколько десятков лет назад были установлены балки, которые поддерживали эту лиственницу, которая, "звенит". А по поводу стен пусть специалисты выскажутся, насколько благоприятно влияет такая температура на кирпичную кладку, которая простояла столько лет. Мне не хочется фантазировать на эту тему, и давайте выскажутся специалисты на эту тему. Далее, я обращаю ваше внимание, что если бы у этих домов, которые были построены задолго до революции, были хозяева, то, наверное, эти дома были бы в лучшем состоянии, как, например, в Германии. Но у нас это было национализировано, отобрано у хозяев, эксплуатировалось нещадно, и много нарушений было, поэтому сравнивать дома, имеющие одинаковый возраст, в Европе и в Москве, я считаю, не совсем справедливо. Все, что делается сейчас - в пределах реконструкции, ясно, что Москве уже 857 лет, и когда строили улицы, строили дома, не предусматривали интенсивное движение. Вот мы сейчас при любой реконструкции требуем, чтобы под домом были многоуровневые гаражи обязательно: нам необходимо разгружать центр. И насколько мне известно, один из проектов - под Манежем в случае его реконструкции (там действительно несколько проектов было) обязательно необходимо построить несколькоуровневые гаражи. Вы знаете, что какая-то выставка, люди - и не пройти, пробки, и это не украшает город. Поэтому просто вот так параллель между Москвой и Европой проводить очень сложно. И еще раз говорю: да, власть всегда в чем-то подозревают, но презумпция невиновности распространяется на всех, в том числе и на должностных лиц. Давайте будем этим руководствоваться. Роланд Фрицше: Давайте отойдем немножко от вопроса о недвижимости в Москве и вернемся к тому, что вы однажды заявили, что обязательная регистрация в Москве помогает борьбе с терроризмом. При этом всегда это решение московских властей критикуется, что якобы это противоречит российской Конституции. И на самом деле это вызывает определенные неудобства для приезжих, то есть для иногородних, для иностранных граждан, из дальнего зарубежья. Хотел бы узнать, надо ли дальше руководствоваться этим принципом обязательной регистрации, исходя из того, что такие проблемы всегда в паспортных столах, в милиции? Потому что милиция на улицах очень часто останавливает людей и требует регистрацию, а за три дня очень часто невозможно что-то предпринять в этом плане в Москве. Владимир Платонов: Понимаете, в чем дело, если правдиво обсуждать эту проблему, то люди возмущены не регистрацией, что она есть. Она существует во многих государствах, и кто бы ни был недоволен регистрацией в Москве, в судебном порядке не оспорил, в том числе в Конституционном суде, и не признана эта регистрация незаконной. Я всегда привожу такой немного абсурдный пример, когда гражданин говорит: "Я имею право жить где хочу по Конституции". Вот я говорю: "Вы представьте, вы - москвич - приходите с работы, а там другая семья, которая заявляет: "А мы по Конституции выбрали вашу квартиру для своего проживания"..." Поэтому, чтобы не было такого абсурда по Конституции, существуют другие законы - Жилищный кодекс, Гражданский кодекс, которые устанавливают взаимоотношения между собственником и тем человеком, который арендует или временно проживает, продают друг другу. И вот на основании всего этого законодательства и созданы те правила проживания в Москве, которыми мы пользуемся. И я не вижу в этом ничего страшного. Другое дело, что людей возмущают злоупотребления со стороны должностных лиц, в том числе и сотрудников милиции, когда они проверяют регистрацию, когда они получают на этом какие-то незаконные вознаграждения, но это уже самостоятельный вопрос, и никакого отношения к деятельности властей это не имеет. Роланд Фрицше: То есть нет конца обязательной регистрации, это будет, так сказать, вечно действовать? Владимир Платонов: Ну, во многих государствах существует регистрация. Не обижает меня, когда я приезжаю в гостиницу за границей, у меня берут паспорт и отмечают мое нахождение в этом месте. Когда я пересекал границу, - когда еще не было единого пространства европейского, - полицейские внимательно рассматривали мой паспорт, передавали меня полицейским другого государства, сопровождали. Ну, это защита, это нормально. В любом государстве точно такие же нормы защитительные существуют, как и в Москве, в России. Не секрет, что в любом крупном городе легко совершить преступление и скрыться безнаказанно. Система регистрации позволяет выяснять, кто в это время находился в городе, и выявлять тех людей, которые находятся без регистрации. И ясно, что преступники не регистрируются, но есть преступники, которые в картотеке находятся, которые учтены, это общеизвестно. Владимир Бабурин: Владимир Михайлович, позвольте вам отплатить вашей же монетой. Вы, говоря о домах с деревянными перекрытиями, сказали, что не слишком корректно проводить параллель между Западной Европой и Москвой, Россией. Мне кажется, здесь тоже эту параллель проводить не совсем корректно. Начальник ГУВД Москвы, господин Пронин, заявил на минувшей неделе, что въезд в Москву для жителей других регионов должен быть ограничен, потому что, по его словам, почти половина преступлений в Москве совершается приезжими. И также начальник московской милиции заметил, что ограничения на въезд в столицы есть во многих странах, но при этом он не уточнил, какие именно государства он имеет в виду. Знаете, я готов с вами согласиться, потому что, да, когда не было еще единого европейского пространства, надо было показывать на границе паспорт, но, честное слово (может быть, мне так повезло), по крайней мере, на эту процедуру, если она происходила (не всегда требовалось показывать паспорт), я тратил значительно меньше времени, чем на оплату платных дорог. А если я, скажем, из Милана еду в Рим или из Лейпцига в Берлин, то при въезде в Берлин или в Рим у меня никто никаких документов не спрашивает. И если я не останавливаюсь там в гостинице, а просто приехал, погулял и уехал, то я не должен там регистрироваться, и никто никаких ограничений мне в гулянии по Берлину, Милану и любому другому западноевропейскому городу никогда не чинил. То же самое происходило в Соединенных Штатах, и в Канаде. Вот это именно то, о чем я говорю, что хочу отплатить вам той же монетой. Не совсем корректна параллель между Москвой и Западной Европой. Вы не согласны со мной? Владимир Платонов: Я могу в чем-то с вами согласиться. Дело в том, что, когда я имел в виду то, что у меня проверяли паспорта, - это было полгода, как только ввели новые паспорта, новый герб России был, поэтому такое было внимание. Что касается того, что такого не происходит за границей, да, вы знаете, мы отстаем в системе защиты граждан от преступности, и отстаем значительно. Поэтому мы используем старые, дедовские способы регистрации. За границей гражданин находится под более пристальным вниманием с использованием различных технических средств, это видеонаблюдение, это отсутствие, как правило, наличных денег, кредитные карточки, использование мобильного телефона, оплата на бензозаправках, в ресторанах - везде. Вот это все идет в помощь правоохранительным органам в борьбе с преступностью. Россиянин выделяется тем, что у него пачка 100-долларовых купюр, которые он расплачивается - это вот черта россиянина, наверное, за границей. Поэтому, да, мы здесь не можем пока сравниться, но мы движемся в том направлении. И как у нас будет совершенствоваться система наблюдения за гражданином другая - отпадет необходимость в такой пристальной регистрации граждан. Я уверен, что это отойдет. В том, что заявил начальник ГУВД, вы знаете, если просить, что хочет гражданине, - нигде не регистрироваться; что хочет сотрудник милиции, - желательно каждому по номеру, чтобы легко читался, легко проверялся, - потому что у него другие задачи. Но власти не могут занимать ни то, ни другое место. Они находятся посередине и выполняют те действия, которые соответствуют Конституции, законам и взятым на себя международным обязательствам. Андрей Степанов: У нас, как известно, одновременно с президентскими выборами происходили выборы в местные органы власти. Как вы полагаете, отчего эти выборы произошли так невыразительно с информационной точки зрения? Не было никакой дополнительной информации либо ее было крайне мало. Московским властям не хватило на это сил, все ушло на президентские выборы? Или просто не было особого желания? Владимир Платонов: Нет, это не так. Не только желание было, а это была задача - провести выборы. И я хочу сказать, что эти выборы состоялись более результативно, чем четыре года назад, выборы в органы местной власти. Выборы президента более привлекательны, более заметны. Выборы в местные органы не привлекают, как правило, столько внимания, в том числе и средств массовой информации. Но мы сделали все, что можно, чтобы привлечь население, мы специально и выборы объединили с президентскими, чтобы больше граждан пришли и выбрали своих представителей в местные органы самоуправления. Так что, я считаю, мы здесь сделали все нормально. Владимир Бабурин: Что в Крылатском случилось? Там пикетировали здание управы, были страшно недовольны люди. Вам об этом известно, как председателю Московской городской Думы? Владимир Платонов: Не получило это большой огласки. Там были недовольные... Вы знаете, в советское время, чтобы решить свои проблемы, которые не решались годами, нужно было обратиться к съезду партии - и все это решалось более активно. Перед выборами возрастает политическая активность, и граждане понимают, что если сейчас они поставят ультиматум, что в связи с тем, что там детская площадка не построена или еще что-то... Владимир Бабурин: Нет-нет, кандидаты в депутаты после выборов заняли здание управы... Владимир Платонов: Вы знаете, я не сторонник грузинского варианта - силовым образом доказывать правоту выборов. Я считаю, это страшная тенденция. Есть суд, есть московское федеральное законодательство, есть закон "О гарантиях прав избирателей", где все прописано, где предусмотрены наблюдатели. И я считаю, что в созданной законом системе проводить какие-то тусовки невозможно. Можно это оспорить в судебном порядке и добиться истины. Владимир Бабурин: Владимир Михайлович, а вы считаете достаточно совершенной систему московской власти? Вот 35 депутатов в Московской городской Думе, - насколько я понимаю, это соответствует прежнему делению Москвы на районы. Владимир Платонов: Нет. Владимир Бабурин: Нет? Тогда объясните мне, хочу понять, почему именно так устроен московский парламент, а не по-другому? Ведь 125 муниципальных образований. Ну да, может быть, 125 депутатов - слишком много. Хотя город с 10-миллионным населением - это, в общем, небольшое государство, даже не очень небольшое. Может быть, было бы вполне нормально по одному депутату от двух муниципальных образований. В Мосгордуме 35. Некоторые, скажу сразу, не слишком добросовестные мои коллеги даже вас обвиняют (правда, абсолютно бездоказательно), что вам таким образом легче управлять верным вам большинством. Владимир Платонов: Мне управлять? Несчастные люди. Пусть они придут в Московскую городскую Думу, посмотрит, как кто-то якобы "управляет" депутатами - и у них больше не будет таких позорящих их высказываний. Владимир Бабурин: А почему все-таки 35? Владимир Платонов: Мы тоже задавали этот вопрос: почему в указе президента было указано 35 депутатов Московской городско Думы? Когда мы задавали это кулуарно, то нам Василий Савельевич Шахновский, он тогда был управделами, сказал: "Ну, мы посмотрели, в Чикаго приблизительно такое же количество населения и столько же представителей в Народном собрании". Тогда модно было брать на вооружение американские модели, хотя я считаю это не совсем оправданным. Владимир Бабурин: Особенно ссылка на опыт именно Чикаго. Владимир Платонов: Да, и Чикаго особенно. Но в то время и уровень преступности, и количество тяжких преступлений, убийств, наверное, нас приближало к этому городу. Четыре года мы работали над Уставом города, а потом опять стали думать, а сколько депутатов должно быть. До революции их было где-то около 130-140. В советское время количество депутатов разное было, в Моссовете тысяча была, потом 800, потом 490, потом даже выяснилось, что из 490 не все приходят, был создан малый совет, но и туда не все собирались, невозможно было принимать кворумное решение, и тогда появился президиум малого совета, к которому тоже было много претензий... Поэтому мы согласились с тем, что нужно брать не числом, а уменьем. И Московская городская Дума - это один из первых парламентов России, субъекта федерации, который работает на освобожденной основе, это наша основная профессия. Поэтому и жизнь показала, что 35 человек - это оптимальное число для количества депутатов парламента. Есть еще в районах советники, депутаты теперь тоже, они избираются. И власть в городе есть, она работает. Я не слышал каких-то претензий, что вот депутаты ссылаются на то, что много работы, они не принимают граждан. Все это делается и 35-ю депутатами Московской городской Думы. Я считаю, что для парламента города с 10-миллионным населением это оптимальное число. Можно спорить - до 30-ти снизить или, наоборот, до 45-ти увеличить, но увеличение... мы все-таки должны считать деньги избирателей. Я считаю, что для депутатов в Москве созданы достойные условия, и можно работать, нужно работать. Владимир Бабурин: То есть смысла в прямом представительстве от каждого муниципального образования Москвы в городском парламенте вы не видите, я так понимаю. Владимир Платонов: В этом нет никакой необходимости, потому что все это деление условное. Вот если, например, в Московской области 50 депутатов, то там увязывается уже район, чтобы человек не разрывался на два района или один район не разделятся, то есть такая вот привязка существует. Как и предусмотрено по Конституции, создана власть с учетом исторических особенностей, а они таковы. Роланд Фрицше: Ваша партия "Единая Россия" поддерживала и поддерживает президента Путина в его действиях. И сразу после победы Владимира Путина президент объявил, заявил о том, что предстоят непопулярные меры, которые могут больно ударить по населению. У вас есть какие-то представления, какие меры предстоят населению России, непопулярные? Владимир Платонов: Президент пока это не объявил, но вы знаете, что политики часто идут на непопулярные меры, но цель этих непопулярных мер идет на пользу населения. И я уверен, что здесь не будет какого-то исключения, вряд ли политик захочет сделать непопулярные, да еще и вредные. Роланд Фрицше: А у вас нет предположений? Допустим, платное образование, платное здравоохранение... Владимир Платонов: Дело в том, что здравоохранение у нас существует все-таки государственное, но уже с элементами, когда человек из своего кармана может доплачивать за повышение качества обслуживания. Точно так же есть платное образование для тех людей, которые могут платить деньги, у которых они есть. Вряд ли здесь еще возможно сделать что-то иначе - полностью переложить бремя здравоохранения на людей, - я считаю, это невозможно. Давайте не будем гадать. Давайте мы услышим, обсудим и выясним, насколько это... ну, журналисты - плохо, хорошо. А людям, которым придется это воплощать, - для них это дополнительные задачи, дополнительные заботы. Владимир Бабурин: Владимир Михайлович, начали мы передачу с трагедии 14 марта, пожара Манежа, а сейчас приближается еще одна скорбная дата - сороковины со дня обрушения крыши аквапарка "Трансвааль", 28 человек тогда погибли. Вот вы как председатель Московской городской Думы, знаете, кому "Трансвааль" принадлежал? Владимир Платонов: Понятия не имею. Владимир Бабурин: Я тогда обращусь опять к газете "Коммерсант", журналисты "Коммерсанта" продолжают настаивать на том, что супруга московского мэра Елена Батурина имеет непосредственное отношение к покупке "Трансвааль-парка". К такому выводу издание пришло, изучив регистрационные документы и данные о сделках с активами аквапарка, совершенных в последние месяцы. Газета установила, что к моменту обрушения купола бизнес "Трансвааль-парка" полностью контролировался компанией "Терра-Ойл". При этом "Коммерсант" считает, что сделку по приобретению финансировали два физических лица - Елена Батурина и ее брат, Виктор Батурин, совокупный взнос составил 83 миллиона рублей. При этом Елена Батурина скрывала свое участие в проекте "Трансвааль-парк" не только от общественности, но, видимо, и от мужа, отмечает газета "Коммерсант". Вы что-нибудь об этом слышали? Владимир Платонов: Даже после ваших слов меня это все не интересует, мне это безразлично. Меня больше беспокоит, почему это произошло и что необходимо сделать еще властям, чтобы подобное не повторялось. Вы знаете, меня в армии к этому приучили, что любые правила, любые уставы, любые регламенты "написаны кровью": там появляются новые статьи, новые запреты после каких-то трагических ситуаций. Вот я жду с нетерпением, когда будет выяснено, почему это произошло, чтобы предвосхитить возможные какие-то подобные случаи, просто исключить их на территории Москвы и в России. А кто является собственником... Я не уверен, что оттого, что этот объект попал в новые руки, произошла эта катастрофа. Владимир Бабурин: А насколько это нормально - огромный парк неизвестно кому принадлежит? Как же так может быть? Владимир Платонов: Мы же, россияне, на постсоветском пространстве. И не принято, наверное, не привыкли люди говорить о тех деньгах, которые у них есть, которые заработаны. Пока мало кто наглядно демонстрирует уровень своего благосостояния. В основном это люди, гораздо менее бедные, чем те, которые имеют на это основания. Владимир Бабурин: И еще одна странная вещь произошла. Может быть, вы разъясните, наверняка вы должны знать. Сначала говорили, велась там съемка, не велась, потом сказали однозначно, что велась. И специалисты говорили, что был какой-то непонятный выхлоп из колонны. Потом люди, которые туда приехали, видели эту колонну с оплавившейся дыркой внутри. Потом эта колонна куда-то исчезла. По этому поводу вы что-то можете прояснить? Владимир Платонов: Я не хочу фантазировать на эту тему. Я не выезжал туда. Когда я работал в прокуратуре следователем, когда я выезжал на какую-то аварию, какую-то трагедию, я выполнял работу, чтобы сохранить, выявить доказательства, выяснить виновных, - и мне всегда хотелось выгнать всех, кто там мешался, и порой приходилось это делать, если действительно начинали мешать. Я не езжу на такие ситуации, потому что по "Норд-Осту" мы приехали - и мы реально помогли, мы стали работать с родственниками потерпевших. Депутаты Московской городской Думы организовывали всю вот эту работу вместе с исполнительной властью. А там просто нечего было делать, и я не поехал. Владимир Бабурин: А за ходом расследования вы следите? Владимир Платонов: Нет, конечно. Я жду, когда появятся результаты. Как можно следить? Ездить и спрашивать: "Вы все нашли?"? Это недопустимое вмешательство властей в это. Ведется следствие, никакая балка там не могла пропасть, туда выехало большое количество специалистов, все фиксировалось, осматривалось. И я уверен, что мы узнаем о причинах вот этой трагедии. Андрей Степанов: Я бы хотел немного повернуть беседу и, если можно, обратить внимание на отдельного, конкретного москвича, а именно - на Юрия Михайловича Лужкова. Дело в том, что появилась масса разных слухов, что у него серьезно пошатнулось здоровье. Скажите, давно ли вы его видели, как его здоровье, на ваш взгляд? Если он здоров, то, собственно, кому могли понадобиться такие слухи? Владимир Платонов: Двоякое чувство. Первое - чувство радости за здоровье Юрия Михайловича. Мы с ним работаем вместе, общаемся, еще занимаемся спортом, играем в футбол. В прошлую субботу после двухчасовой упорной борьбы "синих" с "красными" была ничья - 11:11. И Юрий Михайлович все эти два часа отбегал, забил несколько голов, как он это умеет делать. Его удары, три удара вратари просто не смогли взять. Так что сомнений у меня в его здоровье никаких нет, я желал бы всем такого здоровья. Что касается появившихся публикаций, они меня очень смущают. Я это отслеживаю: с прошлого четверга, с 16 часов периодически, через час, на различных лентах пошла информация. И я считаю, что за этим стоят непорядочные люди, потому что они распространяют заведомо ложную информацию. Почему? Вы знаете, если раньше о том, что происходило на самом деле, мы из особой папки лет через 20, через 50 узнаем, то сейчас кто чего стоит в жизни, в политике - мы узнаем гораздо раньше: или видим с экранов телевизоров, или получаем потом распечатки телефонных разговоров, или еще что-то. Люди теперь на виду, и я уверен, что мы узнаем очень рано, кто эти непорядочные люди. Андрей Степанов: Но вы никого не подозреваете? Владимир Платонов: Упаси и помилуй. Вы в курсе презумпции невиновности, да? У нас в Московской городской Думе есть хорошая поговорка: меньше подозрительности, больше самокритики. Владимир Бабурин: При президенте Ельцине - я думаю, это общеизвестный факт - позиции и московского мэра, и московской власти до известных событий были более сильными, чем сейчас, при президенте Путине. Хотя последний такой мэрский бросок на юг Юрий Михайловича Лужкова заставил опять говорить о московской власти и о том, что рано еще господина Лужкова списывать со счетов, что он еще все покажет. А тут еще по ряду интернет-изданий появилась информация, касающаяся вас, которая связывает неожиданную активизацию Юрия Лужкова, возможную отставку генерального прокурора Устинова и ваше возможное назначение на этот пост... Владимир Платонов: О, Господи... Владимир Бабурин: Не от меня вы это узнали? Владимир Платонов: Нет, ко мне уже приставали, два журналисты были у меня с такими же вопросами. Ну, что касается политической активности Юрия Михайловича, никогда его политическая активность - московская, российская, СНГэвская, мировая - никогда не прекращалась. Что касается тесного, конструктивного сотрудничества, то оно началось еще с премьером Путиным, с кандидатом в президенты Российской Федерации, с 1999 года, и оно не прекращается. И это можно только приветствовать. Что касается отставки генерального прокурора, то сложение полномочий членов правительства перед вновь избранным президентом - это никакого отношения не имеет к институту прокуратуры. Это самостоятельная вертикаль власти, это человек, назначаемый парламентом и освобождаемый от должности с согласия парламента президентом. Мне кажется, это просто нужно о чем-то писать - вот взяли и придумали. И здесь Платонов еще есть, куда-то тоже нужно пристроить его. Я этим только могу объяснить. Какой-то почвы, оснований под этим я не вижу. Я действительно вышел из системы прокуратуры, проработал в органах прокуратуры 8 лет 2 месяца и 1 день. Я очень тепло вспоминаю эти годы, это хорошая школа, она мне очень помогает в жизни. Роланд Фрицше: 17 января прошлого года вы заявили, что вы рады, что граждане могут судиться с властями и отстаивать свои интересы. Но когда я так отслеживаю, допустим, деятельность такого фонда, как "Право матери", или споры с налоговыми органами, - вижу, что довольно большие проблемы в отстаивании своих интересов у граждан. Почему такая ситуация существует? Вы не хотели бы помочь таким людям судиться с властями? Тем более, вы занимались частной юридической практикой, очень интересовались или увлекались защитой прав граждан. Владимир Платонов: Вы знаете, судиться вообще, в том числе с властью, с "деньгоимущими", очень сложно в любом государстве. И даже при более совершенной судебной системе, с более давними демократическими традициями, чем в России. За последние 10 лет значительно усилена судебная власть, роль судебной власти. Все ключевые вопросы, касающиеся защиты прав граждан, из прокуратуры перекочевали в суд. Если раньше самым главным защитником человека был прокурор, то теперь это судья. И доказывать в суде правоту не так легко, решение или приговором суда всегда одна сторона недовольна, и всегда она будет ругать судебную систему, которая вынесла решение не в ее пользу. Но та система, которая у нас существует, когда независимые высшие уровни могут пересмотреть или отменить решение нижестоящего суда, и над всем этим еще существует Конституционный суд, я считаю, что эта хорошая, крепкая судебная система создается. Помощь законодателя - это создание этой судебной системы. Я участвовал в принятии закона "О судебной системе Российской Федерации", Уголовного кодекса, Уголовно-процессуального кодекса, других кодексов. Я по-прежнему, когда приходят ко мне граждане, оказываю им всестороннюю помощь. Совершенно недавно гражданка судилась и оспаривала свои права в течение двух лет, она считала, что ее незаконно привлекли к уголовной ответственности. Я с этим согласился, приговор отменен, и ей компенсирован ущерб, моральный ущерб. И всегда, когда граждане обращаются, если есть на то законные основания, я оказываю помощь. Есть мои внештатные помощники, юристы - консультируем, помогаем. Очень жаль, что граждане порой попадают в руки непорядочных юристов. Очень жаль, что наша адвокатская защита затратна: чем дольше человек защищает, тем лучше, тем выгоднее адвокату. Это можно все объяснить. Когда человеку просто говорят, что надо вот то-то, то-то и то-то, он говорит: "Ну, что же, вы мне сказали два слова, за пять минут мне все объяснили - а я должен вам платить такие деньги?", хотя гражданина спасли от больших трат. Здесь необходимо еще совершенствовать систему и адвокатской помощи. Я вот сейчас работаю над законом, который позволит ввести систему страхования в оказании правовой помощи. Такая система существует в Германии, - это как бы и автогражданская ответственность, и страхование здоровья. Вы платите понемногу, и потом, когда вам вдруг понадобится серьезная помощь - на вас будет потрачено гораздо больше денег, чем вы внесли в страховые фонды. Ну, над этой системой нужно еще очень долго работать, и в России она внедряться, конечно, будет гораздо медленнее, чем в любом другом правовом государстве. Так что все это делается. Может быть, это не так заметно, но эту работу я провожу. Владимир Бабурин: А теперь, по традиции нашей программы, попросим Владимира Платонова послушать, что думают журналисты о нашем разговоре. Андрей Степанов: Честно говоря, каждый раз, когда (редко, правда) я беседую с нашим уважаемым гостем, я каждый раз просто успокаиваюсь, потому что у меня есть возможность послушать человека, который руководит депутатами Московской городской Думы, которые иногда выдвигают очень странные инициативы. И каждый раз у меня возрождается надежда, что эти инициативы будут натыкаться на такого разумного руководителя и там гаснуть. Владимир Платонов: Мы вводим в заблуждение слушателей. Я не останавливаю ни одной законодательной инициативы, слава Богу. Парламент для того и существует, чтобы там самые фантастические, самые нелепые мнения появлялись и там же умирали. Я все время говорю: парламент - это роддом для законов и кладбище для глупостей. Владимир Бабурин: Господин Платонов, извините, регламент, теперь говорят журналисты. Роланд Фрицше: Владимир Михайлович произвел на меня впечатление скромного и спокойного политика, и плюс к тому же он оправдывает в моих глазах мнение о нем, которое я видел в СМИ, что он самый нескандальный политик в России. На самом деле, даже на интернет-странице "Компромат.ру" господин Платонов отсутствует. Владимир Бабурин: Я первый раз беседовал с господином Платоновым, до него здесь много лидеров было, в этой студии. И у меня довольно часто возникало впечатление, которое возникло и сейчас, что господин Платонов, естественно, знает гораздо больше, чем говорит, отвечая на те или иные вопросы. Другое дело, что и у наших слушателей могло возникнуть такое впечатление, они начнут додумывать, а уж что они додумают - простите, вот за это я уже не отвечаю. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
