Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[10-01-01]
Ведущий Илья Дадашидзе "Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства". Статья 1 Всеобщей декларации прав человека. В этом выпуске: Всероссийский чрезвычайный съезд в защиту прав человека. В передаче участвуют Светлана Ганнушкина, Валерий Борщов, Валентин Гефтер, Лев Левинсон, Олег Орлов, Сергей Ковалев. Сергей Ковалев: Я думаю, что нынешняя власть отчетливо понимает, что возврат к временам архипелага ГУЛАГ невозможен, что невозможно возрождение цензуры. Но она столь же отчетливо очень энергично пытается поставить гражданское общество, все общественные силы под жесткий контроль. Илья Дадашидзе: В программе также представлены правозащитные новости недели и обзор "Зарубежная печать о правах человека и свободе слова". 20-21 января в Москве пройдет Всероссийский чрезвычайный съезд в защиту прав человека, участие в котором примут правозащитники Москвы и российских регионов, представители экологических, женских и молодежных организаций, а также свободных профсоюзов. Почетным председателем оргкомитета избрана Елена Боннэр. Что стало причиной созыва съезда? Съезда, как сказано в его документах, - чрезвычайного? Об этом в московской редакции Радио Свобода сотрудник Московского института прав человека Валентин Гефтер беседует с депутатом Государственной Думы Сергеем Ковалевым. Валентин Гефтер: Мы сегодня должны поговорить о том, почему состоится этот съезд и почему он называется "чрезвычайный". Я думаю, что сначала Сергей Адамович все-таки скажет несколько слов, поскольку он как бы раньше стоял у основания, у первого импульса к этому съезду. Сергей Ковалев: Почему съезд - чрезвычайный? В самом деле, это и есть центральный вопрос. В самом деле, мы воспринимаем ситуацию в стране как ситуацию, скажем так - необычную и опасную. Это и есть причина чрезвычайности. Я думаю, что основные черты грозящей нашему нарождающемуся обществу опасности состоят в следующем. Мы отчетливо ощущаем не то что бы откат назад, в наше советское прошлое, это, скорее, конструирование новой советской действительности, именно - советской. Я думаю, что нынешняя власть отчетливо понимает, что возврат к временам архипелага ГУЛАГ невозможен, что невозможно возрождение цензуры. Но она столь же отчетливо понимает и очень энергично пытается поставить гражданское общество, все общественные силы под жесткий контроль. Прежде всего, разумеется, средства массовой информации. Деятельно и последовательно выстраивается до боли нам знакомая непрерывная властная вертикаль сверху донизу. У нас до сих пор существовала очень, мягко говоря, неудачная, просто безобразная федеративная система. Но теперь не будет никакой. Выстраивается унитарное государство, что очень плохо, вполне в духе наших советских традиций. Это унитарное государство строится при непрекращающихся и ничего не значащих разговорах о федерализме. Еще одна дополнительная опасность: власть научилась действовать тихими, технологичными, очень техничными шагами. И - никаких громких деклараций. Нет, конечно, нарастает, так сказать, великодержавный звон, нарастают разговоры об опасных для России коварных замыслах Запада. Разговоры это проникают во все слои общества, вот уже даже патриарх говорит о западных намерениях уничтожить русский народ. Все это так, но самые кардинальные шаги делаются тихо и малозаметно. Нас спокойно и без всяких разговоров о бдительности или чем-то ином, привычных таких советских пугающих разговоров, нас убеждают, что это очень правильно - иметь во власти как можно больше сотрудников КГБ. Во-первых, президент - сотрудник КГБ, и он, естественно, опирается на близко знакомых ему людей. Но и этого мало. Это люди самые ответственные, самые дисциплинированные и наименее всех коррумпированные. Чего же вам больше? Мы-то ведь знаем, чему обучался этот слой властных советских структур. Мы знаем, какой отбор проходил этот слой. Нам не говорят, что чекисты нужны для того, чтобы искоренить саботаж, вредительство, шпионаж и другое. Нам говорят: "Это честные, профессиональные и очень ответственные люди". Между тем, живем мы в чудовищных обстоятельствах, в обстоятельствах постыдных. Разговоры о новой нашей символике, позорной символике - уже проели зубы. Ну, вот я не могу не вспомнить, как Лариса Иосифовна Богораз предложила к нашему гимну очень, по-моему, удачный эпиграф: "Раз поет, два поет, три поет, перевернется - и поет задом наперед". Вместе с орлом, вместе с красным знаменем в полках и на танках, вместе с трехцветным знаменем на гражданских учреждениях. Вся эта чудовищная эклектика - о ней уж говорено много. Валентин Гефтер: Соглашаясь в чем-то или не соглашаясь с вами и другими коллегами, которые будут выступать на съезде, и каждый будет говорить о своей профессиональной, так сказать, правозащитной стезе, я хочу заметить, что есть нечто объединяющее нас вот именно вокруг этого термина "чрезвычайно", почему мы бьем тревогу. Потому что власть хочет сейчас еще одного. Она хочет простыми методами решать сложные задачи. В эти простые методы входит, в частности, нежелание обсуждать с обществом многие серьезные вещи, нежелание находить и распутывать все эти узелки, начиная от такой страшной боли, как Чечня, и кончая, может быть, совсем другими вещами, в которых даже опасности не видно: социальные права, трудовые права - то, что обязательно может быть достигнуто только взаимодействием со всеми вот теперь нарождающимися - или уже народившимися - структурами невластными, скажем так. И получается так, что вот эти методы, которыми, во-первых, власть раньше решала более даже простые задачи, а во-вторых, теми людьми, которые воспитаны на том, что не надо много разговоров. Не может быть много разных точек зрения и не может быть так, что власть бывает не права. Вот они и начинают во всем превалировать. И люди, и методы. Начиная от силовых структур и кончая даже, даже, вашими, может быть, коллегами, либеральными экономистами, которые тоже иногда, в трудных пиковых ситуациях считают, что нужно сказать: "Вот так надо делать, мы знаем, как надо". И обсуждение - это вещь уже вторичная, а тем более - учет противоположной точки зрения. Сергей Ковалев: Знаете, что касается коллег, либеральных экономистов, меня они очень смущают, когда они говорят: "Мы знаем, как надо". Меня очень смущает, когда они ради того, как надо, готовы поддержать что угодно. Видите ли, ведь на самом деле, я уже говорил, что власть отлично понимает, что не выстроит заново ГУЛАГ, может, кому-то и хотелось бы. Власть отлично понимает, что не учредит заново цензуру. Но власть прекрасно понимает, что это больше и не нужно, что можно обойтись без ГУЛАГа - на памяти о ГУЛАГе. Потому что вертухай, так сказать, внутри нас эффективнее вертухая на вышке, и внутренний цензор тоже эффективнее любого Главлита. И наша память об этом очень сильна. И власть непринужденно и не очень даже резко строит некие необходимые для этого мягкого способа подчинить себе все механизмы. Ну, вот вам, пожалуйста. Вот настойчиво продвигается механизм для изменения конституции, если понадобится. А каким способом? А очень просто. Надо иметь Конституционное Собрание, предусмотренное действующей конституцией, не выбранное, а назначенное, фактически назначенное. Вот только что внесен закон о партиях, думаю, что он пройдет. Это ведь очень легко рационально объяснить - специфика этого закона должна помочь построить двух- там, или трех-... малопартийную, скажем там, систему. Важно - другое. Двух или трехпартийные системы создаются в демократических странах не по указу власти, не по закону, не под давлением, а потому, что две или три партии, или сколько там их есть, приобретают у населения больший авторитет, нежели другие. А у нас хотят добиться, в общем, рациональной, может быть, цели, но каким способом - давлением сверху. Валентин Гефтер: Согласен. И вот я хотел бы сейчас, в заключение, может быть, сказать о том, что вот эти очень характерные примеры, которые вы привели, показывают, что чрезвычайность момента связана с тем, что уже не достаточно только нормальной думской законодательной работы, или других форм, скажем так, в привычном смысле, правозащитной работы. Что мы чувствуем эту чрезвычайность еще и потому, что в этот пиковый момент, особый момент - нужны новые формы работы нашего сообщества, и я думаю, о них мы будем говорить на съезде. То, что мы часто называем прямым действием акции гражданского сопротивления иногда наиболее вопиющим безобразиям, которые даже вот так тихо протаскиваются властью. И это есть один из существенных аспектов нашего будущего собрания. Именно понять, почему обычных, может быть, в прошедшие десять лет уже ставших привычными методов работы не достаточно. И что может понадобиться из-за этих угроз, о которых мы говорили, и о которых говорят многие другие, выйти непосредственно на улицы или прибегнуть к другим формам гражданского действия. Сергей Ковалев: Мирного действия, я хочу подчеркнуть. Валентин Гефтер: Мирного, разумеется, в рамках закона. Мы... Сергей Ковалев: Да, конечно. Мирных законных действий. Видите ли, думские механизмы - это вещь, на которую пора уже махнуть рукой. В Думе создалось то, что, кажется, Юрий Николаевич Афанасьев впервые назвал агрессивно-послушным большинством. Это его, да? - слова. Валентин Гефтер: Да. Хотя в другой эпохе. Сергей Ковалев: В Думе, да, в другой эпохе, в других формах. В Думе любое президентское предложение проходит с огромным, надежным резервом голосов. Это ясно. И я думаю, что зарождающемуся гражданскому обществу важно оказывать давление не на Думу, а на своих союзников, прежде всего, в Думе, на тех самых либералов-экономистов, на тех самых социал-демократов. Ибо и эти, самые близкие идеям правового государства, политические силы, увы, прибегают, с моей точки зрения, к весьма недостойным маневрам. Это видно на СПС. Не только СПС, союз, поддержавший нового президента, но и поддерживающих ради благого результата., ради пользы дела, как писалось в свое время, многие новые начинания власти. Валентин Гефтер: И все-таки, вы знаете, еще раз, немножко поспорив, я хочу сказать, что может быть, момент, не дай Бог, потребует, чтобы мы вышли за пределы партий, за пределы политического сообщества, а обратимся прямо... Сергей Ковалев: Разумеется, надо обращаться к обществу вообще... Валентин Гефтер: Да, к обществу в целом, к народу. Потому что многие вещи, если победят те методы и те подходы, которые наиболее настораживают нас сегодня в действиях власти, потребуют именно общего сопротивления и общего объяснения того, почему эти методы, такие угрожающие уже сегодня, могут привести к очень печальным и социальным, и экономическим, и другим последствиям. Вот это мне хотелось бы подчеркнуть, что мы хотим выйти сегодня за рамки вот привычного нам все-таки круга людей и мнений. Илья Дадашидзе: С депутатом Госдумы Сергеем Ковалевым беседовал Валентин Гефтер. К разговору о Всероссийском чрезвычайном съезде мы вернемся во второй половине нашей передаче. А сейчас - обзор Владимира Ведрашко "Западная печать о правах человека и свободе слова" Владимир Ведрашко: О массовых нарушениях прав человек в Северной Корее пишет газета "Интернешнл Геральд Трибюн". Гражданин Германии, доктор Воллертсен, пробывший в КНДР восемнадцать месяцев и высланный недавно из этой страны, рассказал корреспонденту газеты, что за последние годы в жизни рядовых жителей КНДР ничего не изменилось к лучшему. "Когда вы сравниваете относительное благополучие Пхеньяна с ужасающей нищетой в остальной части страны, вы теряете дар речи", - говорит доктор. Острая нехватка продуктов питания для большинства населения резко контрастирует с благополучием чиновников, устроившихся под сенью верховной власти Ким Чен Ира. Об этом пишет газета "Интернешнл Геральд Трибюн". "Обратная сторона Тайваня", - так называется статья, опубликованная в американском журнале "Ньюсуик". Из двадцати трех миллионов граждан Тайваня лишь триста восемьдесят тысяч являются коренными жителями острова. И эта часть жителей пребывает в наиболее бедственном положении. Им принадлежит лишь семь процентов территории острова. Большая часть этих земель не пригодна для ведения фермерского хозяйства. Однако наиболее острой проблемой является отсутствие образования. Китайская школьная система исключала из обучения язык коренного народа. В результате - многие аборигены могут устроиться только в сфере обслуживания, причем, в основном, на должности официантов, носильщиков, и тому подобное. Среди аборигенов Тайваня безработица достигает тридцати процентов, в то время как среди китайцев, проживающих на острове, - всего семи процентов. Алкоголизм и проституция являются естественными следствиями такого ужасающего положения. Мало кому из аборигенов удается занять сколь-нибудь благополучное место в обществе. Большая же часть влачит полурабское существование. До недавнего времени многие семьи аборигенов Тайваня практиковали продажу собственных детей ради того, чтобы как-то выжить. Сами дети, естественно, попадали в руки наркоторговцев и сутенеров. По существующей на Тайване поговорке, рождение дочери - это непременно к богатству. Именно в ожидании покупателя, который щедро расплатится за выращенное чадо, и пребывают многие родители из числа коренных жителей Тайваня. В настоящее время правительство, похоже, предпринимает меры для улучшения положения этих ранее отверженных людей, - говорится в статье. Прежде оппозиционная, а теперь правящая демократическая Прогрессивная партия все более настойчиво призывает аборигенов бороться за свои права, а сама эта партия уже добилась рассмотрения законопроекта о выделении сорока пяти миллионов долларов на образовательные программы для коренных жителей и изучение ими своих родных языков. Тем не менее, довольно острой остается другая проблема - импорт дешевой рабочей силы из Юго-Восточной Азии, в то время, когда существующие рабочие места могли бы занимать именно коренные жители острова. Это было изложение статьи "Обратная сторона Тайваня", опубликованной в американском журнале "Ньюсуик". Румынская газета "Одиверал" напечатала статью под заголовком "Давать надо меньше, чтобы хватило на всех". В ней анализируется тяжелое экономическое положение страны и влияние этого фактора на население. Официальные румынские источники свидетельствуют, что экономический рост в стране - отрицателен или, в некоторых отраслях, слабо положителен. Загрязнение окружающей среды достигло таких масштабов, что уже причиняет беспокойство соседним государствам. В Румынии вместо закона правит коррупция, а хаос на всех уровнях государственных структур возведен в принцип управления. "Если так выглядит румынское государство, то каково же в нем жить гражданам?" - задается вопросом автор статьи в газете "Одиверал". Социологические опросы показывают, что оптимистические ожидания среди граждан Румынии существенно снизились за последние годы. Газета подчеркивает, что это абсолютно исключительное явление в мирное время, когда страну не потрясают ни эпидемия чумы, ни эпидемия тифа. В то время, как в других странах Европы пенсионеры озабочены, главным образом, тем, как бы поинтереснее провести оставшиеся годы жизни, и думают о путешествиях и развлечениях, - в Румынии большинство мужчин не достигает пенсионного возраста и отправляется на кладбище прямо из заводских цехов. Это был фрагмент публикации в румынской газете "Одиверал". О положении афганских беженцев, ищущих спасение на территории Таджикистана, сообщило агентство "Франс Пресс". Со ссылкой на источники в Организации Объединенных Наций говорится о том, что около 10 000 граждан Афганистана сосредоточились вдоль границы с Таджикистаном. Они спасались бегством из района боевых действий между Северным Альянсом и войсками талибов в провинции Такхар. Изгнанные из насиженных мест люди попытались переправиться через пограничный Пяндж, однако вынуждены были обосноваться на островах этой реки. Дальнейшему продвижению препятствуют российские пограничные войска, принявшие особые меры для закрытия границы. Источники сообщают о тяжелом положении тысяч беженцев, однако, вместе с тем, обращается внимание, что среди них может оказаться немало людей, пытающихся проникнуть в Таджикистан с оружием в руках. Это было сообщение агентства Франс Пресс. Илья Дадашидзе: Это был обзор Владимира Ведрашко "Западная печать о правах человека и свободе слова". Правозащитные новости недели подготовила и читает Анна Данковцева. Анна Данковцева: Более 1 000 человек приняли участие в антивоенном митинге, который прошел 4 декабря рядом с контрольно-пропускным пунктом "Кавказ" на чечено-ингушской границе. По сообщению корреспондента Радио Свобода, в ходе митинга, организованного общественно-политическими партиями и движениями Чечни, звучали призывы к президентам России и Чечни Путину и Масхадову - начать переговоры. 5 января закончилось предварительное следствие по делу Заремы Эрзанукаевой-Теодориди, гражданки России и Греции, шестой месяц находящейся в Лефортовской тюрьме в Москве. ФСБ обвиняет ее в незаконном въезде и попытке незаконного выезда из России. Муж арестованной, чеченец Абдулла Эрзанукаев, находящийся в настоящее время за границей, заявил, что спецслужбы преследуют его жену, так как считают его "правой рукой Шамиля Басаева". Зарема Эрзанукаева была арестована 10 июля 2000 года в московском международном аэропорту "Шереметьево" при попытке вылететь со своими тремя малолетними детьми домой в Вену. Базирующийся в Нью-Йорке Комитет в защиту журналистов призвал президента России Владимира Путина провести полное расследование обстоятельств убийства репортера Игоря Домникова. Комитет заявил, что, если дело Домникова не будет раскрыто, это поставит под угрозу свободную деятельность журналистов в России. Руководство Комитета в защиту журналистов считает, основываясь на своей информации, что убийцы Домникова пытались таким образом запугать издателей независимой "Новой газеты". Домников был зверски избит и умер в июне прошлого года. Затем были избиты еще два журналиста "Новой газеты". Суд в Калуге отложил до 26 февраля слушания по делу сотрудника Института США и Канады Игоря Сутягина, обвиняемого в шпионаже. Адвокат Анна Ставицкая попросила дать ей дополнительное время для ознакомления с материалами дела. Ставицкая - уже третий по счету адвокат Сутягина. Сутягин был арестован 27 октября прошлого года в Обнинске по подозрению в передаче иностранным спецслужбам секретной, как утверждает ФСБ, информации. В таджикском городу Худжант 14 членов подпольной религиозной партии "Хизби ут тахрир" приговорены к длительным срокам тюремного заключения - от 8 до 18 лет. Суд заявил, что подсудимые призывали к насильственному свержению существующего строя, распространяли литературу антигосударственного содержания и разжигали религиозную и национальную рознь. С начала прошлого года это уже третий крупный судебный процесс над исламистами в Таджикистане. Делегация правозащитной организации "Репортеры без границ", которая изучает на Украине обстоятельства исчезновения Георгия Гонгадзе, 8 января встретилась с лидером Социалистической партии Александром Морозом, обвинившим президента Украины Леонида Кучму в причастности к исчезновению журналиста, и с пресс-секретарем президента Украины Александром Мартыненко. Ранее члены делегации уже встретились с рядом депутатов парламентской комиссии, изучающей обстоятельства исчезновения журналиста, с коллективом Интернет-издания "Украинская правда", который возглавлял Георгий Гонгадзе, рядом украинских журналистов. Правозащитники намерены к 15 января подготовить отчет о поездке на Украину и передать его на рассмотрение Совета Европы, в международные организации и структуры Европейского Союза. Илья Дадашидзе: Правозащитные новости недели подготовила и прочитала Анна Данковцева. Война в Чечне. Как преодолеть кризис? Эта тема станет одной из главных на предстоящем чрезвычайном съезде в защиту прав человека. Слово - Олегу Орлову, руководителю правозащитного центра "Мемориал". Олег Орлов: Оргкомитет съезда (а как вы знаете, в него входят представители многих общественных организации из целого ряда регионов России) был един в том, что вопрос о ситуации в Чечне должен быть одним из ключевых вопросов, обсуждаемых на этом съезде. Почему так? Ведь не секрет, что сейчас из уст даже вполне уважаемых людей можно услышать следующее: о каких правах человека в Чечне может идти речь, пока там идет война? Или: не следует правозащитникам вмешиваться в этот сугубо политический процесс. Мы с этим в корне не согласны. Ну, во-первых, хотя бы, исходя из того, что просто безграмотно говорить, что во время войны права человека не должны соблюдаться. Неотъемлемые права, то есть ядро прав человека, должны соблюдаться всегда, в том числе и во время войны. С нашей точки зрения, все, что там происходит, в Чечне, как ржавчина разъедает железо, так вот эти события разъедают те правовые основы демократической государственности России, опираясь на которые мы только и можем защищать в нашей стране права человека. Ну, вот, посмотрим: происходят массовые несанкционированные аресты, массовые несанкционированные обыски домов, назначаются военные коменданты, которые почему-то начинают командовать гражданским населением, гражданскими властями, объявляется комендантский час. И все это - без объявления чрезвычайного положения, без каких-либо законных основ для подобного ограничения прав граждан. И вот это страшно, что власть сейчас в Чечне приобретает новый опыт сознательного и открытого, демонстративного попрания своих собственных законов и полной бесконтрольности. Если сегодня такое творится в Чечне, то кто может поручиться, что завтра, исходя из любых, самых хороших принципов, из самых благих пожеланий, целесообразности, защиты государственности и чего угодно, - это же не будет твориться в каких-то других регионах? Или посмотрим другой вопрос: а какими возвращаются из Чечни милиционеры, которые направляются туда из разных регионов России? Эти люди получают там опыт полной бесконтрольности. Мы знаем прекрасно, что милиция и так, в обычных-то условиях "не блещет правосознанием". Но люди, получившие там вот этот страшный опыт полной бесконтрольности и возможности творить все что угодно, любое насилие, потом возвращаются к нам, в наши города и села, чтобы защищать у нас правопорядок. Смогут ли они это делать? Я уверен, что тот опыт все большей жестокости, уровень все большей жестокости, который демонстрирует милиция, не в последнюю очередь связан с опытами первой и второй чеченских войн. Или - вопрос о том, какими людьми оттуда вернутся те десятки тысяч молодых людей (да и не только молодых людей), которые пошли служить в Чечню. Этим людям на протяжении всего срока службы постоянно внушают и прививают полное неуважение к чужой собственности. Они видели и являлись прямыми свидетелями избиений, насилия, жестокости, творимых по отношению к гражданскому населению. Подчас - их заставляют самих это делать. Какими эти люди вернутся в нашу мирную жизнь? Смогут ли они быть нормальными, законопослушными гражданами? Опять это вызывает сомнения. Еще один вопрос: о расследовании преступлений. Какой опыт приобретает там прокуратура? И так мы знаем, что прокуратура демонстративно обычно саботирует многие преступления, совершаемые должностными лицами, но в Чечне это приобретает просто какой-то фантасмагорический характер. Это - опять - страшный опыт, который будет распространяться, безусловно, на всю Россию. Все это, вместе взятое, делает события в Чечне не локальной трагедией, а трагедией уже общенационального масштаба, и уклониться от обсуждения этого вопроса невозможно правозащитникам. Но еще более важно, чтобы все российское общество с большим вниманием относилось к этим событиям. Поэтому на съезде будет обсуждаться и вопрос о нашей общей оценке ситуации в Чечне (мы должны выработать эту нашу общую, единую оценку), и то, с чем мы из России будем обращаться к мировому сообществу. Все это предстоит нам обсудить на съезде. Илья Дадашидзе: Это был Олег Орлов, правозащитный центр "Мемориал". О вынужденных мигрантах, в том числе и жертвах войны в Чечне, говорит Светлана Ганнушкина, Комитет помощи беженцам "Гражданское содействие". Светлана Ганнушкина: Наша власть абсолютно равнодушно относится к человеку и к его бедам. В первую очередь, конечно, это касается жертв чеченской войны. До сих пор не существует никакого документа, которым бы компенсировались их утраты - и потери близких, и потерянное жилье, и утраченное имущество, и моральный вред, который им оказан этой войной. Полное безразличие к их проблемам. Жуткое положение - в лагерях для беженцев, этим не занимаются фактически. Миграционная служба федеральная была уничтожена одним росчерком пера. С обществом не обсуждается ни ликвидация государственных структур, ни новые появившиеся проекты законов. Вот сейчас существует закон... поправки к закону о беженцах и вынужденных переселенцах, нам до сих пор это не показано. Раньше мы участвовали в разработке таких актов. Одним росчерком пера уничтожена правительственная комиссия по миграционной политике в России, в которую входили общественные организации, что давало огромные возможности непосредственного общения с представителями министерств и ведомств на уровне заместителя министров, и давала возможность решить многие проблемы эта комиссия. Теперь ее нет. Консультативный совет при миграционных органах и высшего уровня, и территориальных уровней тоже уничтожен, то есть нам явно показывают, что наше мнение, им больше не интересуются. Упразднена Палата по правам человека, на которой решались тоже решались многие проблемы с участием общества. То есть, власти явно показывают нам, что их не интересует ни точка зрения общества, ни судьбы конкретных людей. Пример этого - выход России из Бишкекского соглашения, что сделало мгновенно нелегальными эмигрантами сотни тысяч людей, которые фактически вернулись на свою родину, но не получили никакого статуса, потому что статус у нас дается очень неохотно. Они вернулись на родину, у нас закона о репатриации нет, и сегодня они превращаются в нелегальных эмигрантов. И до сих пор органы внутренних дел не могут нам объяснить, как же дальше с ними поступать. От них требуется заграничный паспорт тех государств, с которыми они давным-давно порвали всякие связи. Не существует никакого документа, удостоверяющего личность иностранных граждан, форма номер девять, существовавшая раньше, уничтожена. Таким образом, складывается ситуация, когда общество полностью отстранено от власти, полностью отлучено от власти, и судьба конкретного человека становится трагической, он совершенно беззащитен. И никакой нет обратной связи между обществом и властью. Когда наш президент говорит о построении вертикали власти, то, к сожалению, он имеет в виду не разработанную иерархию управления, управляющегося демократически общества и имеющего постоянную обратную связь снизу вверх. Он имеет в виду то, что имелось в виду раньше. Это инструкция, которая спускается вниз и которая должна быть исполнена любым способом, и никого не интересует, как она отражается на судьбах конкретных людей. Это заставляет нас выражать огромную обеспокоенность и собирать чрезвычайный съезд по правам человека, которые нарушаются все в большей и большей степени. Тенденции отвратительные, гнусные тенденции, которые мы наблюдаем в обществе. Илья Дадашидзе: О проблемах беженцев и вынужденных переселенцев говорила Светлана Ганнушкина. Законотворчество и права человека. Об этом в нашей передаче - член оргкомитета съезда Лев Левинсон. Лев Левинсон: При том единомыслии, которое сложилось год назад между исполнительной, распорядительной и законодательной ветвями власти, не может не удручать при ставке государства на полицейские методы, на руководство обществом, на бесконтрольное государство, на ослабление и разрушение институтов гражданского общества, - не может не волновать этот процесс, когда власть фактически объединилась против прав и свобод, и политических и гражданских, и социальных и экономических. И задача правозащитного сообщества - ответить на этот вызов государственной вседозволенности, государственному насилию, выстраиванию законодательства на приоритет государства перед личностью. И это, наверное, должно быть одной из основных задач предстоящего правозащитного съезда. Перечислю основные болевые тоски в законодательной области. Прежде всего, это стремление узаконить упрощенную процедуру пересмотра конституции путем принятия закона о конституционном собрании в его номенклатурном варианте. В данном случае - разрушается фундаментальный принцип народовластия, а это именно есть основное право народа и право каждого на участие в управлении государством. И подход такой: законы - ладно, пусть принимает избираемый народом парламент, а конституцию, основной закон, править и даже принимать должны специально отобранные назначенцы президента, Думы и Совета Федерации. Не меньшую угрозу праву на управление государством, на свободные выборы, права на объединение представляет внесенный на днях президентом закон о политических партиях, направленный на ликвидацию партийного многообразия, подконтрольность партий государству, выстраивание политических сил таким образом, чтобы общество не могло никак влиять на государственное строительство. По сути дела, речь идет о серьезном подрыве парламентаризма, а следовательно, и основ демократии. Не менее важно и другое. То, что нынешняя Дума безболезненно проводит жесткую антисоциальную политику, принимает с подачи правительства законы, ухудшающие положение людей, и в том числе - самых незащищенных, называется это иногда ликвидацией льгот, на самом деле это - ликвидация компенсаций государства перед теми или иными пострадавшими от государства и государственной политики, от государственных методов управления людей. В то же время, не принимаются законы, направленных на становление прав, на укрепление социального государства, такие, как рекомендованный к принятию Конституционным судом закон, новая редакция закона о реабилитации жертв политических репрессий. Заблокирован правительством фактически блок законов о восстановлении сбережений граждан, притом, что официально признан государственный долг и долговые обязательства. Но этот механизм не работает по причине того, что нынешняя Дума исполняет любую рекомендацию правительства. Наконец, то же правительство всеми силами проталкивает новый Трудовой кодекс, исходящий из ложного принципа равенства сторон, равенства прав работника и работодателя, что в корне неверно, и что приведет к увеличению бесправия работников. Пока вот этот закон в этом году не прошел, но предпосылки его принятия, пусть в несколько смягченном варианте, остаются. В том же ряду - экологическое законодательство, которое превратилось в свою противоположность. В декабре подавляющим большинством голосов был принят губительный для будущего нашей страны закон - поправка, небольшая поправка - в закон об охране окружающей природной среды, легализующая ввоз в Россию отработанного ядерного топлива из-за рубежа, то есть - превращение нашей территории в радиоактивные могильники. И показательно, что поддержка правительства сломала то небольшое сопротивление, которое было в Думе. Электоральные соображения волновали многих депутатов, но отдаленность следующих выборов, по-видимому, сыграла на то, что, в общем-то, закон, который в той Думе (так называемой "красной" Думе) не мог пройти, а предлагался Минатомом и другими заинтересованными структурами не раз, - эта Дума, после того, как было получено согласие президента, принимает его на "ура". Другая проблема - судебная реформа встала и дает обратный ход. Инициативу перехватили ведомства - сажающие, карающие ведомства, Генпрокуратура, МВД, Верховный суд, в интересах которых готовится ко второму чтению проект Уголовно-процессуального кодекса, основанный на той же советской инквизиционной модели правосудия, лишенный основных начал, фундаментальных начал состязательности процесса. В то же время, на ура прошел предложенный Верховным судом закон о федеральных административных судах, по сути дела, это создание спецсудов для, так сказать, в кавычках, "правильного" рассмотрения дел, в которых государство особо заинтересовано. В то же время, что касается судебной реформы: не развивается суд присяжных, нет ювенального судопроизводства, восстановительного правосудия, о чем много говорится, правосудия примирения. Все эти передовые технологии, передовые правовые идеи не работают, не развиваются, и продолжает торжествовать карательный подход в уголовной, уголовно-процессуальной и уголовно-исполнительной политике. Единственное небольшое улучшение, которое можно отметить за этот год, чтобы быть объективным, это - некоторое сложившееся понимание необходимости сокращения численности заключенных и принимаемые в этой связи законы, в том числе - принятые в двух чтениях поправки в УК, УПК и Уголовно-исполнительный кодекс, которые могут привести к некоторому сокращению числа заключенных. Но при полицейском характере многих других законодательных инициатив это может привести лишь к тому, что пропускная способность СИЗО и колоний увеличится. Именно на это работают такие инициативы правительства, которые тоже могут быть поддержаны Думой, и уже внесены как законы о противодействии политическому экстремизму и, например, такой отдающий на версту 1937 годом закон о государственной политике по предупреждению преступлений. Илья Дадашидзе: О законотворчестве и правах человека говорил Лев Левинсон. Гражданский контроль и правоохранительные органы. Произвол, беззакония, пытки. Говорит Валерий Борщов, Московская Хельсинская группа. Валерий Борщов: То, что мы поставили на съезде в повестку дня вопрос о гражданском контроле, это совершено естественно. Для правозащитного движения это направление действия всегда являлось одним из основных. Мы довольно долго бились, чтобы утвердить свое право контроля над пенитенциарной системой. Я помню, когда я был зампредседателя парламентской комиссии по проверке тюрем, то Валеру Абрамкина, Андрея Бабушкина и других наших правозащитников я проводил в тюрьмы и в колонии как своих помощников. Но здесь у нас оказался успех, здесь мы нашли общий язык с ГУИНом МВД, а теперь - ГУИНом Минюста, и сегодня уже наши правозащитники спокойно, без депутатов, посещают и тюрьмы, и колонии. Мы - я имею в виду общество, правозащитное движение - добились того, что Комитет солдатских матерей армия стала признавать всерьез. Уже военные стараются и оправдаться, и привести какие-то доказательства. А иногда даже обещают принять какие-то меры. Но так было в середине 1990-х годов, так было, может быть, даже до 1998, до 1999 года. А вот сейчас пошел очень резкий крен, опять стремление государства закрыться, закрыться от общества. Не допустить общество, чтобы оно, общество, контролировало его сферы. Я был автором закона об общественном контроле над соблюдением прав, гражданских прав лиц, находящихся в изоляции. Закон этот в Думе прошел три чтения, набрал конституционное большинство (более 300 голосов), но правительство активно боролось против него с первых дней. Я помню, мне ответил вице-премьер (тогда был Маслюков) о том, что это вообще невозможно само по себе, принципы контроля, это они рассматривали как вмешательство. Идея закона - компетенция общественных инспекторов, которые в законе утверждались, распространялась не только на тюрьмы и колонии, но и на милицию. Что творится у нас в милиции, все прекрасно знают. Пытки, насилие и - никаких перспектив, никаких надежд, что здесь что-то улучшится, не намечается. Конечно, если бы власти захотели всерьез бороться с этим злом, оно бы прекратилось. Есть элементарный простой путь - суд. Суд исключает из дела доказательства, добытые незаконным путем, - и все. И следователь понимает, что пытки невыгодны, насилие невыгодно. Его дело тогда развалится. Суд здесь был бы самой эффективной инстанцией, но он почему-то не желает использовать свои возможности. Тогда общество должно взять на себя эту миссию и активно проводить закон, мой закон. Тогда правительство воздействовало на Совет Федерации, там была активная работа, Совет Федерации отклонил его, но сейчас вновь в Думе этот закон с некоторыми (небольшими) изменениями опять будет вноситься. Мы считаем этот закон чрезвычайно важным, особенно сегодня, когда в обществе есть некое упование, что вот жесткость правоохранительных органов приведет к порядку. Жесткость всегда развращает. Жесткость ведет к беззаконию, к беспределу. Илья Дадашидзе: О необходимости гражданского контроля над правоохранительными органами и пенитенциарной системой говорил Валерий Борщов. Завершая на этом нашу программу, напоминаем слушателям наш адрес: 103006, Москва, Старопименовский переулок, д. 13, к. 2, московская редакция Радио Свобода. Пишите нам. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
