Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[10-11-02]
Обзоры прессыНикто не хотел мириться. Двадцать лет без БрежневаВедущая Елена Рыковцева Первую часть программы "Читаем газеты" мы посвящаем окончанию октябрьских праздников. Вот уж сколько времени прошло, как 7 ноября назвали днем примирения и согласия, а дискуссии в прессе на тему двусмысленности этого названия не утихают. Сегодня у нас в студии публицист Валерий Выжутович. Это дважды коллега: кроме того, что он ведет еженедельную колонку в газете "Московские новости", он еще и автор программы "Газетный дождь" на канале ТВЦ. С нами на связи - известный одесский публицист, политолог, который в данную минуту находится в Киеве - Борис Херсонский. Вы можете присоединиться к нашему разговору по телефонам прямого эфира - 796-96-44 и 796-96-45. Но сначала, по традиции, мы познакомим вас с тем, что писали накануне праздника ведущие российские газеты. С самим названием праздника не хотят примириться ни левые, ни правые издания. Левые не согласны звать 7 ноября Днем согласия и примирения, правые не согласны с тем, что 7 ноября - это вообще праздник. Из газеты "Время новостей" от 6 ноября: "С терроризмом мы познакомились не вчера и не несколько лет назад. Целые поколения в России были воспитаны на терроре. Сначала не революционном, затем на самом страшном - государственном. Наша отечественная Варфоломеевская ночь длилась три с половиной десятилетия, в течение которых брались в заложники и уничтожались и миллионы отдельных граждан, и целые народы. Государственный терроризм ставил перед собой ту же цель, что и террористы на Дубровке: во имя светлого будущего сделать та, чтобы никто в стране не чувствовал себя в безопасности. Сегодня уже не терроризм, а борьба с ним объявлена главной государственной политикой России. А завтра мы будем отмечать 85-ю годовщину революции, породившей, может быть, самый чудовищный терроризм в истории. Мало того, мы будем отмечать День согласия и примирения с этой людоедской революцией". Газета "Известия", тоже от 6 ноября: "Когда советская власть рухнула, то у многих осталась иллюзия, что это результат то ли внутреннего, то ли внешнего заговора. Что социалистическая, левая идея всего лишь скомпрометирована практикой сталинского палачества и брежневского маразма. А на самом деле она еще могла бы себя показать во всем блеске. Так думают многие из тех, кто выходит и выйдет на демонстрации под красными знаменами. Так думает улица. Сегодня у нас снова праздник со слезами на глазах, с болью в сердце. Мир и согласие получились только у патриотического олигарха Березовского и национал-патриота Проханова, а между демократами Явлинским и Немцовым - ни того, ни другого. Праздник мира и согласи - это все-таки дело отдаленного будущего. А праздник Октября - дело прошлое. Тоже ведь достаточно отдаленное. И долго мы еще будем болтаться между Прошлым и Будущим". Из газет "Правда" и "Советская Россия" от 6 ноября. Тезисы к 85-летию Великой Октябрьской социалистической революции: "Октябрь 1917-го, опыт партии Ленина доказал, что коммунистам - по силам задача спасения страны. Они способны в решающие моменты истории, собрав все силы воедино, объединить вокруг себя широкие массы населения, убедить близких и далеких им во взглядах людей в необходимости коллективного действия. Переиграть в напряженнейшей интеллектуальной борьбе самых изощренных противников. Найти пути эффективного и быстрого подъема экономики, народного благосостояния, выйти на передовые рубежи науки и техники. Так поставить Россию на мировой арене, чтобы даже самые агрессивные и жадные круги глобально организованной власти не решались покушаться на интересы нашей страны и считали за высокую честь возможность вести равноправные отношения с нашим государством. Так было. И мы убеждены, что так оно и будет. 85-я годовщина великого Октября фиксирует тот рубеж, с которого борьба за возрождение великой России. Великого союза народов вокруг нее, войдет в свою решающую и победную стадию". Наконец, достаточно, на мой взгляд, компромиссное мнение журнала "Политбюро": "1917 год отнюдь не явил новую, бесконечно счастливую жизнь. Но он не был и началом семидесяти четырех лет непрерывного кошмара. Хотя и счастье было, и кошмар - тоже был. Пока же каждый для себя решает, чего было больше: главным образом исходя из своей личной судьбы и жизни своих близких. Для всех нас вместе важнее зафиксировать другое: это была Жизнь. Она закончилась - и началась другая. Другая жизнь началась и для идей, которые хранили, развивали, искажали и продавали". Елена Рыковцева: И первый вопрос Валерию Выжутовичу. Валерий, на ваш взгляд - это вечное явление: подобные дискуссии в прессе накануне седьмого ноября? Это навсегда? Валерий Выжутович: Я боюсь, что это надолго, хотя как мне кажется, пора уже прекратить всякие дискуссии на эту тему, и в прессе в том числе. Видите, что произошло. Дело в том, что название самого этого праздника, - он государственный у нас - день согласия и примирения, постоянно вызывает вопросы. Потому что понятно, что никакого согласия и примирения нет. Далее возникает вопрос: согласия и примирения кого и с кем? Ну, какое может быть согласие и примирение между Зюгановым, к примеру, и Немцовым, если даже между Явлинским и Немцовым нет ни примирения, ни согласия. Но я вот что хочу сказать. Эта тема как была дежурной при советской власти, так и осталась дежурной до сих пор. Только раньше пафос газетных публикаций был иным - это было прославление революции и т.д., а сейчас появился новый пафос (он такой же повторяемый из года в год), это пафос недоумения по поводу того, чего же мы празднуем, кто с кем примиряется и т.д.? Эту жвачку, она сезонная, она постоянная, мы жуем ее по-прежнему, и это такой же дежурный пафос как и тот прежний, когда мы действительно праздновали этот день с настоящим пафосом. Елена Рыковцева: Одна радость, что газеты уже не посвящают целые номера, например, репортажам с митингов и шествий и отчетам о том, как прошло 7 ноября в России и в странах бывшего Советского Союза. Я, кстати, честно говоря, идя навстречу просьбам наших слушателей, прочитала газеты "Правда" и "Советская Россия", они все передо мной лежат. В каком-то смысле это катастрофа, потому что все первые полосы заняты товарищем Зюгановым. Вот я смотрю "Правду", номер с 1 по 4 ноября. Первая страница - "Советский наш опыт светит в завтра" - огромное интервью с Зюгановым. Следующий номер "Правды" это тезисы, соответственно, к годовщине Октября. В "Советской России" рубрика (не заголовок, а именно рубрика) "Встреча Зюганова с арабскими политиками" (такое впечатление, что это постоянная рубрика газеты), где пишется, что "в ходе многочисленных интервью к Зюганову обращались представители влиятельных арабских газет, и все журналисты, которые обращались, подчеркивали, что четкая позиция Геннадия Зюганова серьезно корректирует в арабском общественном мнении тот образ России, который складывается из-за беспомощной политики Российского МИДа". Видите, это не дежурная тема для газет "Правда" и "Советская Россия", но, наверное, к счастью это проходная тема для большинства других российских газет. И я напоминаю, что с нами на связи - одесский публицист Борис Херсонский, Перед тем, как передать ему слово - несколько цитат из публикации в "Независимой газете", которая называется "Странное 7 ноября". Речь о том, во что превратился этот праздник в странах СНГ. "В большинстве стран содружества независимых государств праздник 7 ноября давно уже не отмечают. В прежнем формате день седьмого ноября сохранился только в Белоруссии. Впрочем, и там статус события 85-летней давности понизили, исключив из его обозначения слова "Великой" и "социалистической": праздник именуется теперь как День Октябрьской революции. В отличие от Киргизии, где 7 ноября переименован в День печати, во всех других центрально-азиатских странах 7 ноября обыкновенный рабочий день. В Казахстане, Туркмении и Узбекистане его вообще никак вспоминать не будут. Лишь в Таджикистане 7 ноября, как и в России, является Днем согласия и примирения. Но в отличие от России - это обычный рабочий день. До некоторого времени красным днем календаря Седьмое ноября было на Украине, но вскоре этот праздник отменили. Однако по традиции различные политические группировки собираются использовать его каждая в своих целях. Видимо, в недалеком будущем о "светлом 70-летнем периоде советской власти" на просторах СНГ вообще вспоминать не будут. Как, скажем, о какой-нибудь столетней войне. Каждый со школы знает, что таковая велась, а вот вспомнить, когда, кем и почему, - это уже никто, кроме специалистов, не сможет". Елена Рыковцева: Борис, вы согласны с эти прогнозом "Независимой газеты", что очень скоро об этом событии вовсе забудут? Борис Херсонский: Я думаю, что нет. Люди вообще не склонны забывать о том, что у них было два выходных дня, а теперь этих двух выходных дней нет. И вот недавно я ехал в метро, это было как раз в день 8 ноября, и народ очень активно обсуждал этот вопрос - почему собственно забраны два выходных дня? Елена Рыковцева: Это украинский народ обсуждал? Борис Херсонский: Да. Это украинский народ обсуждал, в украинской столице, на двух языках - на русском и на украинском. Обсуждение было довольно горячим. Елена Рыковцева: Спасибо, и мы переходим к звонкам. Слушатель: Я бы хотел сказать следующее. Тут надо разделить два разных плана. Один - это план реальной истории, то есть то, что произошло в 17-ом году и что из этого последовало. Другой - это символика современного положения вещей. И вот то разделение, о котором вы сейчас говорили, оно символизирует разные надежды. Надежды на преодоление этого прошлого или надежды на его воссоздание. И вот до тех пор, пока эти надежды у разных социальных групп будут сохраняться, этот праздник и будет присутствовать в нашей жизни в таком противоречивом своем качестве. Что же касается того, какое его ждет будущее, сказать очень трудно. Либо он сохранится как символическое празднование, либо его отменят и заменят каким-то другим, но то, что согласие и примирение в России вещь совершенно необходимая, и на это надеялись люди, которые так этот праздник именовали, это очевидно. Елена Рыковцева: Спасибо, и еще один звонок. Слушатель: Меня зовут Татьяна Андреевна. Я не примирюсь до тех пор, пока коммунисты не покаются за преступления, за развязанную гражданскую войну, 14 миллионов человек погибло, как следствие 22 год - голод, 4 миллиона, за коллективизацию - 7 миллионов погибло, за разрушенные церкви и храмы - пусть покаются. Елена Рыковцева: Борис, а в украинской прессе эта тема необходимости покаяния для коммунистической партии присутствует по сей день? Борис Херсонский: Она, конечно, присутствует, но не столь активно, как в России. И она присутствует в большей степени регионально. Например, в прессе западной Украины эта тема звучит более напряженно, чем скажем в одесской и даже киевской прессе. Дело в том, что, конечно, Украина имеет свои причины и свой дополнительный счет к советской власти, я имею в виду голодомор 32 года. И более того, как мы теперь понимаем - таких голодомора было три. И естественно это то, о чем все время говорят. Сейчас была конференция в Киеве посвященная как раз этим трем голодоморам, и вопрос о покаянии на этой конференции, несомненно, поднимался. Беда состоит только в том, что те, кто должен был в этом покаяться, мертвы, а те, кто жив и кто когда-то носил партбилеты компартии и до сих пор носит их в кармане, не считают себя ответственными за это преступление. Они как бы не принимают этого наследства тех, чье имя сохранили. И вот в этом главное психологическое противоречие. Вроде бы покаяться нужно, но кому? Елена Рыковцева: И я, пользуясь тем, что у нас в студии находится Михаил Саленков, наш корреспондент, он из Эстонии, хочу спросить: празднуют ли у вас 7 ноября, осталось ли хоть что-то от этого праздника? Михаил Саленков: В странах Балтии праздник 7 ноября уже не отмечают. Никаких массовых демонстраций нет. Обыкновенный рабочий день. Например, мои знакомые в Эстонии на вопрос "почему не празднуют?" отвечают, "а что праздновать-то"? Я просмотрел крупнейшие газеты на русском и эстонском языке, которые выходят в эстонской республике, и нашел только две заметки, посвященные этому празднику. Газета на русском языке "Эстония" напечатала коротенькую статью о том, что в этот день, седьмого ноября, в Таллинне открылась историческая выставка "Советская пропаганда". А газета "Ээсти пяэвалехт" поместила на полосе иностранной информации фотографию Геннадия Зюганова с гвоздиками в руках и рассказала о том, что значит этот день теперь в бывших республиках Советского Союза. Так что помнить - помнят, но не отмечают. Елена Рыковцева: То есть для них это давно уже иностранный праздник, о котором они рассказывают, как о чужом. И у нас звонок. Слушатель: Меня зовут Дмитрий Сергеевич. Я ваш постоянный слушатель. Тема интересная, конечно. Но грустно, обидно и страшно другое, я это осознаю уже давно, задолго до этой программы, что, к сожалению, фактически нация - русский народ - празднует, грубо говоря, день рождения мясника страны, обреченной на заклание. Власть воспринимается как нечто достойное в кавычках, а для них, без кавычек, только тогда, когда она может кого-либо "мочить в сортире". Даже образ сегодняшнего президента претерпел как бы раздвоение в глазах избирателей, электората, назовем это как угодно. Один, вызывающий почти восторг, который обещает "мочить в сортире", и другой, в адрес которого с гневом обрушивается Геннадий Зюганов, скажем так, образ сторонника либеральных ценностей капитализма. Это два разных Путина. Это один парадокс в нашей сегодняшней истории. Другой такой маленький момент, никогда не забуду. Лет 10 назад в начале шанса России стать цивилизованной страной, году в 92-ом, в общественном транспорте коммуняга разорялся страшно на тему того, как было бы хорошо вернуть ежовые рукавицы и все прочие атрибуты брежневской, а лучше сталинской эпохи. В это время проходила проверка билетов. "Будут тебе ежовые рукавицы", - пообещали ему в момент, когда оказалось, что билета у него нет. Возразить было нечего. Апологетов этих ценностей гораздо больше по стране, чем даже апологетов коммунистической партии. Валерий Выжутович: Мне кажется, что здесь преувеличенные настроения апологетики какой-то, потому что население в массе своей не идеологизирует этот праздник. Для большинства это все-таки два лишних выходных дня и т.д. А когда эти люди выходят на демонстрации, а они выходят, и мы видели их 7 ноября в Москве, они несут портреты Ленина, Сталина, мне кажется, не надо это воспринимать как какую-то революционную пропаганду, не надо думать, что эти люди тоскуют по идеалам революции. Они тоскуют не по Ленину со Сталиным и не по революционным идеалам, у них ностальгия по тем временам, когда они чувствовали себя комфортнее, защищеннее. Елена Рыковцева: У нас звонок. Слушатель: Зоя Игнатьевна, Москва. Вы знаете, а меня раздражает вот это 7 ноября. Сколько лет можно о нем вспоминать. Я невольно каждый раз вспоминаю Андрея Дмитриевича Сахарова, который сказал: "В такой стране нужно только международное правительство, которое поведет людей по правильному пути". И вот сейчас мы именно в таком болоте, из которого выхода даже не видно. Я все-таки надеялась, что вот пришел молодой грамотный президент, может быть, хоть он извинится за те безобразия и за ту нищету, которую мы до сих пор несем на своих плечах. А мы слышим о шикарных банкетах, приемах, разъездах - ну, сколько это может продолжаться? Елена Рыковцева: Этим мнением мы завершаем первую часть программы "Читаем газеты". Двадцать лет без Брежнева Елена Рыковцева: Вы слушаете второй выпуск программы "Читаем газеты", и я напоминаю, что у нас в студии - известный российский публицист Валерий Выжутович и с нами на связи - известный одесский публицист Борис Херсонский. И у Валерия Выжутовича есть вопрос к нашим слушателям. Валерий Выжутович: Вопрос вот какой. Был брежневский застой, вся эпоха Брежнева была названа эпохой застоя. Нет ли ощущения, что сейчас мы тоже переживаем застой, который проходит под флагом стабильности, но, тем не менее, сейчас слышны голоса о том, что это тоже застой и его называют путинским? Не считаете ли вы, что так и есть на самом деле? Елена Рыковцева: Это вопрос нашим слушателям. Борис, Валерий, может быть, я ошибаюсь, но вряд ли нашелся взрослый человек в России, которому напомнили, что 20 лет назад умер Леонид Ильич Брежнев, а он в этот момент не вспомнил о своей тогдашней реакции на это сообщение. Наверное, вы тоже оба вспомнили. Начнем с Валерия. Валерий Выжутович: Вы знаете, не было никакой реакции в том смысле, что не было никакого шока, конечно же, это не было потрясение. Было ощущение какой-то безнадеги в том смысле, что было ясное понимание, что с его уходом в сущности ничего не изменится. И дальше, когда мы видели кто стал председателем комиссии по организации похорон, была же такая примета - кто является председателем по организации похорон, тот и станет Генсеком - мы уже поняли, что это будет Черненко. И было, конечно, ощущение полной безнадежности. Были, конечно, еще какие-то сугубо профессиональные реакции, связанные с тем, что вот сейчас надо ехать в редакцию, очевидно придется организовывать отклики и предстоит такая мура, которой нам придется заниматься. Елена Рыковцева: Борис Херсонский, вы помните? Борис Херсонский: Я помню, что комиссию по похоронам Брежнева возглавил не Черненко, а Андропов. А уже Андропова хоронил Черненко. Валерий Выжутович: Это я виноват, конечно. Борис Херсонский: Именно эта небольшая деталь и определяет мою реакцию. Я грешным делом прятался от КГБ в Симферополе, это было для меня горячее время. И услышав о смерти Брежнева, я, конечно, не слишком огорчился. Это был старый человек, и было видно хотя бы на октябрьском параде, который показывали по телевизору, с каким трудом он стоит, бедный, на трибуне, буквально за три дня до того, как он умер. А вот то, что именно Андропов станет нашим лидером, причем мы не знали, что это будет так ненадолго, это просто тогда испугало. Кроме того, вдруг в общежитие, в котором я тогда жил, ворвалось КГБ, которое проверяло, как соблюдается траур. У нас на шкафу была обнаружена гитара, и это послужило поводом для короткого, но довольно энергичного разбирательства. Елена Рыковцева: У нас есть звонок. Слушатель: Я хотел ответить на ваш вопрос. Власть в застое, я, конечно, согласен. Но в первом застое не было бронетехники на улицах, и даже милиционера с автоматом невозможно было увидеть. Правда, был 68-ой год, ввод войск в Чехословакию, была афганская война, а путинский застой - это, вообще, черт знает что. Елена Рыковцева: Спасибо. Между прочим, об этом событии - годовщине смерти Брежнева - вспомнили и российские и украинские газеты. Послушайте сначала несколько выдержек из материала Сергея Колесникова "Немного застоя в холодной воде", напечатанного в газете "Время МН": "Этот ноябрьский день 20 лет назад начался с того, что главного редактора вызвали к телефону, едва началась утренняя планерка. Случилось ожидаемое, но невероятное - умер Брежнев. В конторке метранпажей была раскрыта подшивка "Правды" за март 1953-го - завтрашний номер верстался в точном соответствии с каноном тридцатилетней давности, вплоть до выверенной по линейке толщины траурной рамки. И все дальше делалось, следуя тому же давнему протоколу: долгие, рвущие душу заводские гудки, пушечный салют, траурные митинги. Был митинг и у нас в редакции, где и мне пришлось что-то лепетать "от имени комсомола", а редактор военного отдела Тимур Гайдар сказал: "Мы его запомним молодым, с орденом Боевого Красного знамени на фронтовой гимнастерке". И он был прав: не хотелось запоминать "сиськи-масиськи" (перевод: "систематически") и "сосиськи сраны" (перевод: "социалистические страны"), ежегодный звездопад на грудь, "доктрину ограниченного суверенитета" и бесконечную "Целину" в исполнении Штирлица. Все ждали наступления новой эпохи и жадно следили, кто за кем поднимается на Мавзолей". Елена Рыковцева: И теперь о смерти Брежнева - киевская газета "Факты и комментарии": "Во главе похоронной процессии следовали офицеры с наградами. Ордена и медали умершего в этом же году секретаря ЦК КПСС Суслова, большевика ленинского призыва, несли 15 старших офицеров: по одной на атласной подушечке. Но у Леонида Брежнева насчитывалось 200 наград. Чтобы сократить количество несущих их офицеров до сорока, пришлось на каждую подушечку прикрепить по пять почетных знаков. - Конечно, Леониду Ильичу надо было раньше уйти с поста генерального секретаря, чтобы не оставлять о себе воспоминаний как о тяжело больном руководителе, - считает народный артист СССР и Украины академик Дмитрий Гнатюк. - Возможно, он так и хотел поступить. Помню, однажды Леонид Брежнев мне сказал: "Хочу уйти. Что-то мне тяжеловато: Но на мое место должен прийти достойный человек:" Елена Рыковцева: И я хотела бы еще раз обратиться к своим собеседникам. Принято говорить: "а ведь было у нас и хорошее!" А было ли в самом деле? Было ли хоть что-то хорошее в журналистике брежневских времен, о чем вы вспоминали бы с ностальгией сегодня? Валерий Выжутович: Ностальгия, не ностальгия, но были какие-то вещи, о которых, наверное, стоит сказать особо. Ну, вот, например, такая вещь. Тогда, в сущности, не было продажной журналистики. Да, она была ангажированной, она была пронизана вся указаниями ЦК и прочее, но не было продажности в ее нынешнем понимании, поскольку не было рынка в циничном смысле этого слова. Был монополист, агитпроп, который диктовал свою волю, и ты, будем говорить, честно, тут ничего поделать не мог. Ты либо уходил из профессии, либо делал то, что приказано, но никакие деньги здесь замешаны не были. В этом смысле это была честная журналистика, насколько она может быть честной в тоталитарном обществе. Елена Рыковцева: У нас есть звонок. Слушатель: Валерий Григорьевич, Москва. Я очень хорошо помню, когда умер Брежнев. Я сидел у телевизора, как сейчас помню. И когда он умер, я сказал: "Слава тебе, господи. Кончилось". Но спустя год, когда я услышал слова Черненко, когда он взошел на престол, я думаю: "Хана. Россия опять точно там же, где она и была". Я знал, что Черненко проживет не более нескольких месяцев. Что и случилось. Я очень глубоко переживал, что на место Брежнева и потом Андропова пришел такой же, а то еще хуже в части здоровья наш руководитель. Очень переживал это. А вот по части путинского застоя - это правильно. Застой стопроцентный. Надежд никаких. Перспектив дальше, чем на три года, не видать. Елена Рыковцева: Валерий Григорьевич, а как вы определяете признаки нынешнего путинского застоя? Слушатель: Тишина. Тишь, да гладь - божья благодать. Правительство, что делает не понятно. Перспектив вообще никаких. Я вот недавно читал из Интернета доклад Ясина о перспективах экономического развития России. Вы знаете, один пессимизм, ничего хорошего. Хороший доклад, замечательный, но ничего перспективно-хорошего в ближайшие годы не наблюдается. Елена Рыковцева: Борис Херсонский, адресую вам вопрос о "ностальгии". Борис Херсонский: Я не участвовал в журналистике в брежневские времена. Для меня эта возможность открылась позднее, во времена горбачевские. Но, разумеется, я был читателем газет и вспоминаю шутку Жванецкого: "Прочитал одну газету, понял, что во всех остальных". Было, конечно, единообразие, вот эта самая монополия на прессу. Затем были определенные правила препарирования фактов. То есть мы все владели навыком чтения между строк и поэтому, несмотря на то, что эта журналистика была лживой, но ложь была единообразной, и через эту ложь можно было увидеть правду. Сегодняшняя разнообразная ложь совершенно бессистемна и даже не хочется выполнять эту задачу дешифровки. Но я бы хотел все-таки вспомнить, что политическая журналистика не была единственным жанром. Была журналистика, которая говорила о судьбах людей, говорила о каких-то культурологических проблемах не сегодняшнего дня, а достаточно отдаленных для того, чтобы говорить об этом объективно. И еще одно положительное качество той журналистики - она была более что ли технологически грамотна. То есть фамилии людей не искажались. Факты, коль скоро речь шла о фактах, о которых можно было говорить - также не искажались. То есть была некоторая большая точность. Ну, я уже не говорю о грамматике, которая также большей порядочностью была наделена. Елена Рыковцева: Это любопытный момент. Факты не искажались, а если искажались, то тогда не было принято подавать в суд за неверные данные, тогда журналист рисковал партбилетом, или местом в редакции, или что-то в этом роде. У нас звонок. Слушатель: Рудольф Рудольфович. Москва. На вопрос Валерия - я считаю, что он абсолютно прав - это чудовищный застой. Елена Рыковцева: Валерий, у меня вопрос к вам. Вы знаете, такие ностальгические воспоминания я сейчас читаю в газетах о брежневской эпохе. Все время опрашивают племянника Леонида Ильича - Андрея Брежнева и какая-то светлая грусть во всем этом присутствует - какой он был замечательный, добрый, веселый как хорошо с ним было выпить: Но мы-то прекрасно помним, с каким настроением мы тогда жили! С чем вы это связываете такие добрые, теплые воспоминания? Валерий Выжутович: Для кого-то это воспоминания молодости. В таких воспоминаниях всегда есть доля идеализации, и это понятно. Что касается меня, то я никакой ностальгии по этой эпохе не испытываю. Я знаю, что сейчас многие интеллигенты говорят: "Вот помните, как мы сидели на кухнях. Как мы вели эти разговоры теплые". Елена Рыковцева: А сейчас мы все разобщены. Валерий Выжутович: А сейчас мы разобщены. Вы знаете, у меня нет ностальгии по тем кухням, потому что я видел, как на этих кухнях спивались мои друзья. Я все это наблюдал, я сам участвовал в этих застольях. Елена Рыковцева: А моя американская подруга выразительно показывала пальцем вверх, на потолок, когда мы разговаривали на кухне той московской квартиры, где она останавливалась. Валерий Выжутович: Я бы не хотел снова вернуться на эти кухни, я бы не хотел этих разговоров за бутылкой. Это все дурно было на самом деле. Елена Рыковцева: У нас звонок. Слушатель: Я сначала задам такой вопрос. Вы помните графику так сказать, визуально вид советских газет той эпохи? Елена Рыковцева: Валерий и Борис, вы помните визуально графику советских газет. Мы все помним, конечно. Слушатель: Этого уже достаточно. А что касается журналистов того времени, то я с содроганием вспоминаю таких, как Жуков или Стуруа, он правда сейчас в Америке. Перья этих журналистов источали яд. Это была сплошная ложь. Ну, как можно что-то положительное сказать о советской журналистике. Другое дело, что были люди, которые себя насиловали. И когда появилась возможность при Горбачеве, то они проявили себя положительно. Но вообще газеты того времени нужно брать время от времени в руки. Елена Рыковцева: Все-таки вопреки всему был Анатолий Аграновский, Инна Руденко работала в "Комсомольской правде", был Юрий Рост: Как-то у некоторых людей все-таки получалось быть, по крайней мере, перед собой честными. А у нас еще один звонок. Слушатель: Некоторые ответы на этот ваш вопрос до такой степени меня удивили, что мне тоже захотелось вмешаться в разговор. Какой застой, господа? Страна на всех порах летит к террору, похуже сталинского. Неужели вы не понимаете? Или может быть настолько молоды, что не помните примет того времени? Я-то достаточно стара, чтобы видеть: идет то, что похуже 48-го года. Елена Рыковцева: Борис, мне интересно услышать ваше мнение издалека. Какой вы видите Россию сейчас, согласны ли вы с мнением нашей слушательницы? Борис Херсонский: Я думаю, что у жителей России появилась некая торжественность и жесткость, которая действительно напоминает прежние времена. Я имею в виду, например, технологию торжественных собраний, особенно тех, которые связаны с Днем защитника Родины - внос знамен, трибуны, за которыми рядом стоят патриархи и президент, строи военных - все это производит сильное впечатление и, конечно, имеет самое прямое отношение к тоталитарной эстетике. Елена Рыковцева: Спасибо, Борис. И у нас снова звонок. Слушатель: Вы знаете, крайне удивляет ваше благодушное настроение по эпохе господина Брежнева. Вы приводите такие сладкие воспоминания его племянника Андрея Брежнева. Господи, как вам не стыдно? Ну, разве может племянник плохо сказать о своем дяде? И что вы распустили слезы по всему эфиру об этом человеке? Отмечаете событие, связанное с тираном, как какой-то необычный праздник. Елена Рыковцева: Валерий Выжутович, распустили ли мы с вами слезы в эфире по поводу смерти этого человека? Валерий Выжутович: Я думаю, что нет. Никто не ностальгирует по этому поводу и никто не вспоминает Брежнева как светоч мысли. Речь идет не об этом, мы скорее вспоминаем эпоху. Елена Рыковцева: Спасибо, Валерий. А мы завершаем вторую часть программы "Читаем газеты". С вами встречались московский и одесский публицисты - Валерий Выжутович и Борис Херсонский. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
