Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[20-09-05]
Час прессыЕгор Яковлев - журналист-эпоха. Гости студии - Людмила Телень, Раф Шакиров, Виталий ЯрошевскийВедущая Елена Рыковцева
Елена Рыковцева: В воскресенье вечером умер Егор Яковлев, наш друг, наш коллега и просто любимый человек. Cегодня мы с вами будем о нем говорить. "Вспоминать" - даже произносить не хочется, слишком мало времени прошло. Просто будем говорить.
Я пригласила в студию журналистов, к которым Егор Владимирович относился очень тепло, я бы даже сказала - любил этих людей. С нами Людмила Телень, главный редактор журнала "Большая политика, Виталий Ярошевский, заместитель главного редактора "Новой газеты, и журналист Раф Шакиров. "Егор Яковлев - журналист-эпоха" - так мы формулируем тему нашего разговора и спрашиваем вас, уважаемые слушатели, что у вас лично с этой эпохой связано? Что значило для вас явление Егора Владимировича Яковлева и что значит его уход? А начнем с сегодняшних газет. За те сутки, которые прошли со смерти Егора, журналисты попытались осмыслить, что это было. Послушайте редакционный комментарий газеты "Известия". Диктор: "Что такое были "Московские новости" эпохи перестройки и Егора Яковлева, знают даже те, кто по возрасту не застал те времена. Это был прорыв гласности и свободы слова, это было место собирания демократических сил, напряженного поиска альтернатив общественного развития. Здесь защищали угнетенных и обиженных властью. Газета была в числе считанных органов прессы, не отвернувшихся от Бориса Ельцина, когда он был подвергнут опале в 1988 году и когда поддержка, оказываемая ему, еще вполне могла стоить работы редактору. Такие "Московские новости" стали культовой газетой, повторить успех которой, наверное, невозможно. И здесь же в спорах и конфликтах с главным обладателем тяжелого характера рождалась постсоветская журналистика. Из егоровских "Московских новостей" выросла "Независимая газета", из творческого спора отца с сыном родился "Коммерсант" - газета не идеи, а факта. Позже, уже на посту председателя "Останкино", Егор Яковлев соберет вокруг себя команду, которая в будущем сделает первое НТВ, тоже эпоху. А "Общая газета" стояла на страже демократических идеалов и ценностей и в те годы российского развития, когда не все в жизни пошло так, как мечталось. И ее тоже до сих пор вспоминают, и будут вспоминать". Елена Рыковцева: И теперь - "Московский комсомолец", Александр Минкин, которого, как он сам мне рассказывал, Егор Владимирович когда-то взял на работу в "Московские новости". Диктор: "В середине 80-х он возглавил пропагандистский коммунистический еженедельник "Московские новости". Почти мгновенно эта газета стала главной газетой планеты. Счастье того времени было простое: одних газета возносила, других ниспровергала, но никто, ни одна сволочь не шипела - это, мол, за деньги. Потом, в августе 1991-го, Егор в один день создал "Общую газету", куда вошли те, в том числе "МК", кого закрыл ГКЧП. Потом за храбрость Ельцин поставил Егора руководить "Останкино" (теперь - "Первый"). Потом за храбрость Ельцин выкинул Егора из "Останкино" - не понравилась правда об осетино-ингушской конфликте. А потом: Потом пришли другие времена. Бороться с КГБ и КПСС Егор умел, а с деньгами - нет. Тогда пришли времена прохиндеев и "черного" пиара. Для прыжка надо оттолкнуться, а как оттолкнешься от болота? Вязнешь. Даже пуля вязнет. Когда лететь и скакать стало невозможно, Егору стало скучно, он ушел. Там, куда он теперь ушел, вряд ли все останется по-прежнему". Елена Рыковцева: Это чистая правда про Егора, по-моему: "Там, куда он теперь ушел, вряд ли все останется по-прежнему": И я предлагаю коллегам, чтобы каждый из вас рассказал что-нибудь, чего наши слушатели про вас не знают, про Егора не знают, каждый вспомнил, как познакомились, как увиделись, какое впечатление он на вас произвел. Людмила Телень: Я пришла в "Московские новости" в 1990 году, меня пригласил на работу тогдашний заместитель Егора Владимировича Виктор Лошак. Поэтому с Егором я до этого знакома не была, смотрела на него снизу вверх, для меня он был уже тогда человек-легенда. Я понимала, что работать в газете "Московские новости", главным редактором которой являлся Егор Яковлев, - это какое-то невиданное счастье, которое вдруг на меня свалилось. И свою первую встречу с Егором Яковлевым я помню плохо, была как в тумане. Виктор меня представил. Что он говорил - ничего не помню. Елена Рыковцева: Боялись что ли его? Людмила Телень: До полусмерти. Это как раз был июль 1990 года, я была аккредитована от другого издания на 29-ом съезде КПСС и там работала. Естественно, мне захотелось написать заметку для "Московских новостей", я позвонила в редакцию и говорю: "Можно мне написать заметку?" Мне сказали: "Ты что спрашиваешь-то? Ты у Егора Владимировича спроси, он там на съезде лично сам работает и руководит". И я, прорвавшись через толпу людей, которые окружали Егора, тоже с замиранием в голосе сказала: "Егор Владимирович, скажите, пожалуйста, а можно я напишу заметку?" Он на меня посмотрел и сказал: "А вы кто?" - "Я у вас работаю уже третью неделю". - "Да ты что? Не может быть". Вот с этого момента я помню Егора Яковлева. Елена Рыковцева: И он вас, наверное. Людмила Телень: И он меня, вероятно. Хотя впоследствии, когда я ему напоминала этот эпизод, он говорил: "Ты все придумала, этого не может быть. Я сразу помню, как ты пришла в "Московские новости". Надо сказать, что Егор вообще, когда к нему приходили люди, он принимал их со всей душой, и все в него тут же влюблялись, и он влюблялся в тех, кто к нему приходил. И вот этот период - "этого не может быть, сам Егор Яковлев проявляет какое-то внимание к твоим заметкам" - это ощущение, наверное, присутствовало первый год моей работы в "Московских новостях" ежеминутно. Виталий Ярошевский: Фирменный стиль Егора Владимировича - провожать гостя, автора до приемной и лично подавать пальто ему. Раф Шакиров: И я это подтверждаю. Я каждый раз испытывал жуткую неловкость, что молодой журналист - и вдруг такое. Елена Рыковцева: Оказать уважение - это называется. Людмила Телень: На самом деле Егор всегда помнил, что человеку надо говорить какие-то приятные вещи, которые его немножко поднимают. Потому что следующий эпизод, относящийся примерно к тому же времени, я помню - это было такое секретное совещание, полусекретное, у Бориса Николаевича Ельцина, где обсуждался вопрос, выходить ему или не выходить из партии. И я случайно, благодаря своим знакомствам в депутатском корпусе, попала на это совещание. Там был единственный журналист, и был Егор, как народный депутат СССР, на этом совещании было буквально 5 или 6 человек. Он увидел меня, ничего не сказал, а, выйдя, сказал: "Теперь я понимаю, ты как танк, ты всюду можешь пройти". И эту историю он мне вспоминал всю жизнь. Он говорил: "Я знаю, что ты можешь все, ты можешь пройти куда угодно". И это было, на самом деле, совершенно не так, но ему надо было говорить своим коллегам приятные вещи. Елена Рыковцева: Имидж такой у вас был в его глазах. Людмила Телень: Я не думаю, что такой имидж у меня был. Я просто думаю, что в трудные моменты моей жизни ему хотелось меня как-то поддержать. Он всегда вспоминал тот эпизод, когда хотел меня поддержать, вот и все. Елена Рыковцева: Начинают нам писать слушатели на пейджер. Игорь пишет так: "Большой удачей было достать ксерокс "Московских новостей", тайком сделанный на ксероксе, стоящем в кабинете секретаря парткома. Всегда будем помнить Егора Яковлева, начальника советской гласности". Не знаю, написал ли он "начальника" или "родоначальника", но оператор пейджинговый записал "начальника советской гласности" - здорово звучит. Ирина из Москвы: "Трагедия, когда уходят такие люди - титаны, властители дум, с кем были связаны 15 лет назад и чуть раньше надежды. Остаются те, которые себя считают властителями и дум, и душ, и тел, но таковыми никогда не будут. Мои соболезнования". Спасибо, Ирина, вам от всех нас. Виталий Ярошевский, пожалуйста, ваши первые впечатления о Егоре Владимировиче? Виталий Ярошевский: Мы были дружны, дружили семьями. В общем, это было замечательное время. Я первый раз Егора увидел вместе с его блистательной, роскошной, красивой женой Ириной в 1984 году. Он приехал корреспондентом "Известий" в Прагу, и сразу как-то взорвал достаточно нашу комфортную и вялотекущую жизнь. Тогда же принимали социалистические обязательства, и его предшественник принял обязательство сократить потребление бензина и сократил его до полного "не могу". Приехал Егор Владимирович - и, по-моему, на следующий день после приезда попросился в командировку. Чехословакия - не самая великая страна, но все равно надо ехать. А ему ответили из центра, что денег-то нет. Был чудовищный скандал, после чего партком принял решение, что журналисты не должны принимать не себя социалистические обязательства. В общем, он отличался по тем временам совершенно бескомпромиссным и сногсшибательно смелым характером. Я вспоминаю такой эпизод. Естественно, журналюги были таким объектом побивания со стороны наших партийных бонз, возглавлял этот объединенный партком", понятное дело, чрезвычайный и полномочный посол Виктор Павлович Ломакин, бывший первый секретарь Приморского крайкома партии (в общем, тут комментарии излишни, наверное), человек властный, грубый. Ну, тогда был такой стиль. И, естественно, нас там "возили по столу" совершенно кошмарно, от нас дым, по-моему, не шел уже. В общем, все ждали окончания этого погрома. И после разгромной речи Виктор Павлович, не отрывая свою чугунную голову от стола, сказал: "Есть ли вопросы и пожелания?" Ну, какие вопросы и пожелания?! "Есть". А Яковлев только заступил, и вдруг, я смотрю, идет по этому бесконечному залу заседаний человек, который помахивает еще левой рукой (вот у нас Владимир Владимирович "держит кортик" правой рукой, а Егор Яковлевич махал левой рукой) и очень свободно идет к трибунке такой, за которой выступали ораторы. Я думаю: что происходит? Мы еще не были знакомы. Он заходит за эту трибуну и оказывается за спиной у посла. И говорит следующее (я запомнил это на всю жизнь): "Меня за мою журналистскую судьбу называли по-разному, но никто (и вдруг - хрясь кулаком по этой трибуне, микрофон, все загудело!), но никто, вы слышите, Виктор Павлович, ни разу не назвал меня бездельником!". Все: Елена Рыковцева: Оскорбление, конечно. Виталий Ярошевский: Надо сказать, что после этого и отношения изменились между журналистами и руководством посольским. А до этого, в 1984 году "известинцы" напутствовали Егора Владимировича такими стихами: "Славяне, кончайте раздоры, Вот он с этим приехал и в 1986 году с этой мечтой уехал. И дождался, когда в 1991 году войска эти вышли. Кстати, этому он немало поспособствовал, будучи главным редактором "Московских новостей", потому что Прага, чехи и словаки до сих пор помнят "письмо интеллектуалов" в "Московских новостях", где российская интеллектуальная элита, или советская тогда, признала факт оккупации чудовищным преступлением. Я был в Праге тогда. И это имело тогда огромный резонанс, огромный просто. Елена Рыковцева: Спасибо вам, Виталий. Я обращаюсь к Рафу Шакирову с тем же вопросом. Раф, вы ведь не работали с Егором никогда, у вас такого в биографии не было. Но почему-то я вспомнила, как недавно у Валентина Гафта спросили: "Кого вы считаете блистательными молодыми актерами?", - он назвал Евгения Миронова. И примерно такая же ситуация была у Егора с Рафом - Раф Шакиров для него был абсолютной звездой в новой журналистике. Вы можете с этим не соглашаться, это другое дело, но это правда, таким вас считал Егор. Вы к нему приходили часто, вы с ним общались. Расскажите, как вы познакомились, что это было, как это переросло в такие теплые отношения? Раф Шакиров: Честно говоря, в отличие от коллег, я совершенно не помню первый момент, наверное, знакомства именно. Потому что это были дни путча, 1991 год, когда уже упомянутая "Общая газета" стала выходить. Действительно, это идея была Егора. А я, в тот момент еще сотрудник научного института, жена моя ждала ребенка, и я уволился, наконец, принял решение стать журналистом и работал где-то около года в "Коммерсанте". Я, наконец, принял такое решение за месяц до путча, жена беременная, я без работы, газета запрещена - и я подумал, что вот так вот оно и происходит, сейчас придется только уезжать и все. И если вы помните, самый страшный день путча, это был самый первый день, когда все спокойно шли на работу, и было ощущение, что все навернулось и ничего не будет. И конечно, в этот момент его идея, его приезд в редакцию все-таки нас очень здорово поддержал. Мы тогда сидели на Хорошевке, и после этого приезда, конечно же, нам легче было смотреть, как танки проходят мимо редакции прямо. А я еще думал: никогда не придется работать в запрещенном издании: Вот тогда они с Володей очень долго сидели, и, в общем, на нашей базе мы сделали газету. И я очень горжусь, что у меня там тоже есть маленькая заметка, в этой "Общей газете". Вот тогда я его впервые увидел. Но совершенно согласен с Людмилой, что это был такой авторитет! Не то что даже снизу, а в коридоре я его увидел - и то мне уже казалось, что слава Богу, мы не одни. Кстати говоря, это чуть ли не последнее проявление такой солидарности журналистов, единым фронтом выступивших, чего сейчас, к сожалению, не было в последние годы. Не знаю, будет ли еще. Вот тогда, собственно, впервые я его увидел. Но познакомился еще раньше. Я считаю знакомством с ним чтение журнала "Журналист". Почему-то все время вспоминают "Московские новости", а я еще в школе читал "Журналист", и для меня это было совершенно свежий ветер. Уже потом появилась "Литературка". Ведь каждый человек, каждый журналист такого масштаба представляет собой эпоху, безусловно. И конечно, когда-то - я почему-то до сих пор помню, я был маленький, наверное, все-таки - в 60-е годы я помню газету "Известия", эти первые публикации у Аджубея. Ну, "Московские новости" - это, безусловно, целая волна, я бы сказал, такой прорыв. Очень часто говорят, что люди составляют эпоху, но как-то звучит это пафосно. Вместе с тем, он действительно просто революционизировал журналистику. Ведь все мы вышли из советской печати. Вы помните постановление Сталина об экономии газетной бумаги, поэтому никаких фотографий, никаких броских заголовков в левом углу, информации с мест вверху, из ЦК и так далее. Конечно, если вспомнить "Московские новости", это было просто: И колумнисты - три колумниста - люди, впервые заговорившие об обществе, об общественных проблемах. Елена Рыковцева: Полоса "трех авторов". Раф Шакиров: Это только один из примеров, и действительно: Виталий Ярошевский: Вы вспомните интервью с послами. Кого сейчас удивишь интервью с послами? А тогда был взрыв такой! Раф Шакиров: Эти вот шаги действительно той печати, если вы посмотрите: Я когда в "Известиях" работал, специально посмотрел архив: вот приход Аджубея - и вдруг появляются кадры, фотографии, репортажи. У Егора это двинулось еще дальше, потому что, действительно, это от какого-то такого партийного катехизиса мы вошли в журналистику, в мир журналистики. Начиналось, действительно, это с журнала "Журналист". Всегда он поддерживал журналистов в самые трудные времена. Мы с ним, действительно, никогда не работали, но как только у меня происходили какие-то проблемы, каждый раз он звонил, он сам приглашал пообедать и всегда говорил: "Ну, Раф, что будем делать?.." Елена Рыковцева: Я же говорю, Раф, любил он вас и уважал. Раф Шакиров: При этом он не соболезновал, не жаловался, а очень деловито обсуждал планы на будущее, коих у него, кстати говоря, была масса. Елена Рыковцева: Всегда, да. Раф Шакиров: Он всегда был боец. И надо сказать, что в последний момент, когда я его увидел уже в реанимации, характер: Вы знаете, очень многие люди не любят, чтобы их видели в таком состоянии. Елена Рыковцева: И не разрешают приходить в больницу. Раф Шакиров: И я их понимаю. Но Егор был другим человеком, он был бойцом до конца. Я зашел в реанимацию, и первое впечатление - шоковое совершенно. Он не мог говорить, но он когда меня узнал, глаза прояснились, он продемонстрировал свой характер: он стал стучать кулаками, потому что говорить он не мог, но он хотел показать, что он держится, что все это - ерунда. Все эти катетеры, все это полетело: Он молодец, он держался до последнего. И он остался у меня в памяти настоящим мужиком, настоящим бойцом. А так он всегда поддерживал. И меня всегда поражало, что он все время думал о журналистике как о профессии. Кстати говоря, несмотря на то, что мы общаемся очень много, очень редко мы говорим о собственной профессии, что есть нового и так далее. Я помню, в одном из последних разговоров он мечтал о том, как работать с цветом. Цветной журналистики стало много, в основном раскрашены издания, и он говорил: "Я хочу сделать так, чтобы цвет можно было форсировать, чтобы был контраст, чтобы возникали черно-белые фотографии, а если это взрыв - чтобы цвет был форсирован и так далее. То есть до последнего момента он экспериментировал. И таким он и остался в моей памяти. Виталий Ярошевский: Современным был человеком. Раф Шакиров: Абсолютно. Елена Рыковцева: Людмила, знаете что нам пишет на пейджер Михаил: "Объясните, когда же все-таки Егор Яковлев писал правду - воспевая западные ценности в "Московских новостях" и "Общей газете" или сочиняя бесконечные оды Ленину при советской власти?" Людмила Телень: Я бы не стала говорить, что Егор сочинял бесконечные оды Ленину. Это какая-то очень вольная интерпретация. Просто Егор вместе со своим поколением прошел довольно большой эволюционный путь. И в то, что он писал, он всегда верил, но потом он это переосмысливал, он от чего-то отказывался, он приходил к каким-то новым выводам. Но он проходил этот путь, и проходил, кстати, не только он один. Очень многие люди его поколения, и не только его, но и нашего поколения, тоже прошли этот путь. Я не вижу в этом ничего зазорного, если человек в течение своей жизни переосмысливал какие-то ценности, умел от них отказываться публично, умел делать для себя выводы, умел извлекать уроки, в том числе из своего собственного опыта. Егор это всегда умел. Раф Шакиров: И главное - он это делал достойно. Людмила Телень: Он это делал всегда достойно, да, не рвал на груди рубаху, но просто продвигался интеллектуально, продвигался в своих чувствах, в своем отношении. И мне кажется, за это он достоин только уважения, а уж никак не осуждения. Виталий Ярошевский: И мы, наверное, не будем спорить о том, что Ленин - это фигура масштабная как минимум. Для того чтобы понять масштабы и сделать какие-то выводы, надо было внимательно изучать эту фигуру. И я считаю, что Яковлев это и делал как раз. Я читал эти книжки. Елена Рыковцева: Передаем слово слушателям. Гаяр Севятдинов из Москвы, пожалуйста. Здравствуйте, Гаяр. Слушатель: Добрый день. Я хочу обратиться к Рафу Шакирову. Я был знаком с Егором Владимировичем Яковлевым с 1976 по 1977 годы. Он иногда был в Школе юного журналиста при МГУ. И вот у меня такой вопрос. Он мне как-то сказал, после того, когда он вернулся из Чехословакии, что там до сих пор сохранилось поселение татарской нации в Куманово-Габочково. Теперь это Словакия, независимое государство. И у татар есть такое выражение: бывает выгодная правда и бывает невыгодная правда. Вот защита татарской материнской латинской графики - это невыгодная правда. И Раф Шакиров назвал действительно великого человека Егора Владимировича бойцом и мужиком. А почему он боится писать о татарской материнской латинской графике? Раф Шакиров: У меня есть мнение по этому поводу. Хотя, наверное, сейчас не время об этом говорить. Тем более, то сейчас мне, к сожалению, писать и говорить... ну, говорить я могу на Радио Свобода, а писать мне, строго говоря, негде - вот так получилось. Елена Рыковцева: Гаяр, я думаю, что вы помните историю Рафа Шакирова, который всего лишь год назад возглавлял газету "Известия", а ушел он потому, что выпустил номер о Беслане, который показался властям слишком уж заостряющим внимание общества на этой трагедии. Раф Шакиров: Я хотел бы сказать, вот выгодная и невыгодная правда, зацепившись за это... действительно, есть такое выражение. Но Егор был человеком слова. И, к сожалению, кстати, когда он прощался с "Общей газетой", так получилось, что, действительно, времена другие наступили, ему были важны те обязательства, от которых, в общем, обстоятельства его практически освободили. Люди, которые ему помогали издавать эту газету, были уже далеко, "иных уж нет, а те далече". И, в принципе, он мог поступить так, как ему заблагорассудится. Однако он был верен слову, и в ущерб, безусловно, в ущерб своим интересам остался ему верен до конца. И это тоже очень редкая черта, я бы сказал. К сожалению, вы знаете, потом "Общую газету" купили, закрыли, переориентировали (думаю, что специально, безусловно). Но, тем не менее, вот сам перед собой, я думаю, он был абсолютно честен в этом смысле. Елена Рыковцева: Юрий Николаевич продолжает тему, начатую ранее другим слушателем: "Яковлев - это перевертыш и конъюнктурщик. До 1985 года восхвалял Компартию, потом, когда стало выгодно, сделался демократом". Виталий Ярошевский: "Времена не выбирают, в них живут и умирают". Елена Рыковцева: Он, по-моему, никогда ее не восхвалял. Людмила Телень: Я тоже такого не помню. Виталий Ярошевский: Да не восхвалял Егор Владимирович никакую Компартию, скажем так. А был человеком своего времени, безусловно. И вместе с этим временем, кстати сказать, шел. Я еще раз хочу сказать, что я близко знаком с Яковлевым с 1984 года. Но до этого был журнал "Журналист", за что Егора Владимировича как раз эта самая Компартия и лишила должности, в лице Михаила Андреевича Суслова, нашего "серого кардинала", одного из самых, по-моему, страшных людей той системы. Это, видимо, за восхваление, надо полагать. Потом была, по-моему, "Советская Россия", где он был заместителем главного редактора, и они с Ненашевым делали, по-моему, одну из самых серьезных и неожиданных газет. А потом все известно. И то, что даже великие люди имеют право, допустим, на некоторую иллюзию, на заблуждение, ну так кто это будет оспаривать?! Вспомните пример Дубчека, и есть масса других людей, которые остались в истории, и их имена чтят. Для меня Егор Владимирович Яковлев из плеяды именно этих людей. Книги о Ленине, к слову сказать, писал для того, чтобы люди знали о неоднозначности этой фигуры. И надо сказать, у него это получалось. Безусловно, в рамках каких-то обстоятельств, которые диктовало тогда время, диктовал, кстати сказать, и режим. А то, что ему удавалось в рамках этого режима, для меня было серьезным открытием. Я ведь, в общем, продукт той системы. Я оканчивал советскую среднюю школу, и преподавали мне историю выпускники советских вузов. И, естественно, у меня было совершенно определенное представление, абсолютно зашоренное, зацикленное. И были вещи, в том числе, книги Егора Яковлева, или ансамбль "Beatles", или еще какие-то важные для меня люди и события, которые разрушали эту скорлупу. И я считаю, что мне удалось из нее выбраться без репутационных потерь. Елена Рыковцева: Смотрите, как по-разному люди понимают Егора Яковлева. "Ваш Егор Яковлев - агент западных спецслужб. Он делал все, чтобы развалить СССР", - Николай пишет. И нам делает замечание вот такое Евгений Черкасов из Москвы. "Егор Яковлев, когда сделал передачу "Разговор с другом", если переходил с собеседником "на ты", всегда это специально оговаривал. Считаю ведущим гостям передачи неприличным хлопать этого человека по плечу, называя его по имени - просто "Егор". Евгений, я хочу вам ответить по этому поводу следующее. Во-первых, начнем с того, что передача его на Радио Свобода называлась "Поговорим с друзьями о России". Хорошо, что вы ее вспомнили, вам большое спасибо. Он сам ее придумал, и сам придумал название. Наши слушатели ее очень любили, кстати сказать, она была очень популярна. Что касается имени. Вы знаете, Егор Владимирович просто в директивном, в приказном порядке заставлял звать его Егором. Обижался страшно, когда не соглашались. Людмила Телень: Да. Но есть еще и другое. За глаза, конечно, за глаза все всегда говорили "Егор". Но если наш слушатель увидел в этом какое-то неуважение, то я уверяю, что он ошибается. Потому что "Егор" - это как раз было проявлением высшего уважения. И о нем говорили "Егор". Не говорили "Егор Яковлев", не говорили "Егор Владимирович", не говорили "главный редактор "Московских новостей", а говорили "Егор", и все знали, что у нас в стране есть один Егор - Егор Яковлев. Виталий Ярошевский: Совершенно верно. Больше того, если вдруг переходил "на вы", допустим, со мной, значит, он был страшно чем-то не доволен. Елена Рыковцева: Ой! Ужас какой-то. Даже страшно представить. Виталий Ярошевский: На протяжении вот этих лет, может быть, два случая припомню, когда что-то его сильно выбивало из колеи. Конечно, "на ты" до сих пор... Елена Рыковцева: Валентин пишет: "Если бы в августе 1991 года не было "Московских новостей" и Радио Свобода, то и сейчас не было бы ни свободы, ни вообще никаких новостей". Правда? Раф Шакиров: Абсолютно. Елена Рыковцева: Раф Шакиров согласен. Владимир из Санкт-Петербурга, здравствуйте. Мы вас слушаем внимательно. Слушатель: Добрый день. Мне хочется очень добрые слова сказать Егору Яковлеву. Пусть земля ему будет пухом. Пока это рано говорить. Но я бы хотел сказать, что немножко тут и радиостанция "Свобода" виновата. Ведь Марина Боде же слышала, как он микрофон... ну, что-то у него с дыхательными органами. Надо было ему дать отпуск. Он бы в санаторий куда-то съездил. Извините, пожалуйста. Спасибо. Елена Рыковцева: Владимир. Конечно, это очень больная тема. Плохо у него было, да, с легкими, все это слышали. С голосом было давно уже плохо. Что тут говорить... Вы знаете, вот мы сидели перед эфиром, и Виталий Ярошевский как раз рассказывал о том, как его трудно было засунуть в больницу, невозможно было. Виталий Ярошевский: Очень неудобный больной, да. Елена Рыковцева: Жена ничего не могла сделать. Жаловалась на него. Ярошевский просто его с работы, по-моему, снимал, может быть, неуважительно звучит... Виталий Ярошевский: Именно так, совершенно верно. Елена Рыковцева: ...но буквально вбрасывал в эту больницу. Именно с дыханием, именно с легкими каждый день ходил на работу. Ну, фанатик такой был, трудоголик. Вот Ярошевский, слава тебе Господи, однажды сумел: Виталий Ярошевский: Ну, каким-то обманным путем его туда заманили, что-то ему пообещали - сделать хороший номер. Елена Рыковцева: И врачи его уже не выпустили. Сложный был, действительно, человек, который не хотел лечиться. Хотя, конечно, он ездил в отпуск: Ну, в общем, эта тема больная, это уж точно. Людмила Телень: Я, например, знаю, что в последнее время, видя, что Егор себя не очень хорошо чувствует, Александр Николаевич Яковлев, к мнению которого он стопроцентно прислушивался, это был человек для него очень большого авторитета, пытался его уговорить сесть дома и писать мемуары. Говорит: "Егор, ты бы не приезжал на работу". А он в последнее время работал (я напомню для тех, кто не помнит) председателем наблюдательного совета газеты "Московские новости". И по своему статусу ему, в общем, совсем не обязательно было все время ездить на работу, а он ездил. И Александр Николаевич ему говорил: "Егор, сядь дома, пиши мемуары. Зачем ты рвешься? Зачем ты ездишь на работу каждый день, когда ты плохо себя чувствуешь?". Его невозможно было усадить дома. И я думаю, он именно в этом черпал какую-то новую энергию. Ну, человек прожил так, как прожил. Он сам выбрал себе это. И я думаю, что он именно так и прожил, потому что так относился к жизни. Виталий Ярошевский: Вообще, он был человеком стремительного движения. Я просто видел, как он водил автомобиль. Очень любил машину вообще и очень любил скорость. Я не знаю, может быть, всякое сравнение хромает, но быстро жил, вот быстро, очень быстро принимал решения. Елена Рыковцева: Я уж не говорю о том, что когда вы с ним ехали в машине, ему иногда становилось с вами скучно просто так сидеть, он брал телефон, разговаривал, включал скорость. Вообще ощущения были, прямо скажем, как в парке аттракционов. Виталий Ярошевский: В нашем трафике московском... Я еще по Праге помню, тоже, в общем, доставалось. Пассажиры себя чувствовали неуютно, а он совершенно комфортно. Его стихия - скорость. Елена Рыковцева: Маргарита из Санкт-Петербурга, здравствуйте. Слушатель: Добрый день. Я просто хочу просто реплику высказать. Во-первых, не время вообще лягать покойника... Елена Рыковцева: Это к слушателям. Слушатель: Да, это к слушателям. А во-вторых, ведь вся страна была - Компартия. А там были люди порядочные и не порядочные. И зачем говорить, что он писал так, писал сяк? Были патриоты, а были приспособленцы и так далее. И второе. Вот которые звонят и лягают, они, наверное, путают его с Александром Яковлевым. Тот совершенно другая фигура. Раф Шакиров: Да, был еще и другой Яковлев. Но, кстати говоря, по-моему, ни у кого не возникает сомнения, кто такой Егор. А что касается времен, по поводу этой реплики, к сожалению, удивительно, вот я поймал себя на мысли, что нам нужно что-то объяснять и как будто оправдываться. Это даже смешно. А судьи кто? - спрашивается. Знаете, сейчас очень популярно стало бросать "вы агенты западных разведок". Елена Рыковцева: "Развалили страну". Раф Шакиров: Да-да. И демонстрации у нас сейчас разгоняются под лозунгом "Вы агенты ЦРУ". В общем, понятно, что импульс исходит, конечно, не из народных масс, а подсказывают активно. Если мы посмотрим сейчас общий новостной поток телевизионный, который, собственно, контролируется, то, в общем, надо сказать, что и советское руководство, и коммунистическое где-то даже давало, по сравнению с этим, слабину. Я даже удивился по поводу "Катрины" - такой антиамериканской кампании я, честно говоря, давно не наблюдал. Даже если вы вспомните "Международную панораму", там все-таки помягче, помягче было. Виталий Ярошевский: Гораздо. По крайней мере, когда одна из катастроф шаттла произошла, там другая тональность была. Вот чем и кем были журналисты эпохи Егора Яковлева. Я вспоминаю, как Инна Павловна Руденко, замечательный журналист, легенда "Комсомолки", говорила мне: "Для того чтобы статья, которая не вписывалась в статус-кво, в рамки каких-то правил, попала все-таки на полосу, мы выискивали цитату из Ленина Владимира Ильича. Такую цитату, которая, допустим, нормально вписывалась в контекст этого материала". И потом, когда какой-нибудь комсомольский начальник говорил, что это категорически не имеет права на жизнь, они говорили: "А вот Владимир Ильич Ленин считал вот так". И статья появлялась. Да, это была игра. Но, естественно, люди видели перед собой какие-то цели и считали возможным достижение цели и с помощью классика. Ну, я считаю, что это правильно. Елена Рыковцева: Прочитаю несколько сообщений. Александр из Москвы написал эпитафию Яковлеву и прозападным реформам: "Бродили долго мы в потемках. Пришли иные времена, и к вящей радости потомков - на демократии обломках напишут "Наших" имена". Юрий из Санкт-Петербурга, вам слово. Здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. Я как простой радиослушатель, никогда не знавший Яковлева, но много его читавший, кроме всего прочего, хочу отметить то, что он не оправдывался, в отличие от всех других, он каялся в том, что он служил коммунизму. В отличие, например, от Ельцина, от Горбачева. А наш сегодняшний президент не только не кается, он даже гордится тем, что служил полковником КГБ. Вот это в Яковлеве меня, кроме всего прочего, и подкупало. Спасибо. Елена Рыковцева: Спасибо. Геннадий из Москвы пишет, что последняя газета, которую ему хотелось читать, была "Общая". Ну, это, наверное, вам, Виталий, комплимент и всему коллективу "Общей газеты". Виталий Ярошевский: Спасибо. Елена Рыковцева: "О Егоре Яковлеве уже сказано много добрых, хороших и верных слов. Уважаемый Юрий Афанасьев сказал даже: "Он всегда боролся за истину". Но это не так. Нельзя путать правду с истиной, потому что истина в Иисусе, а Егор Яковлев не был христианским мыслителем...". Это Борис из Санкт-Петербурга. Борис нам все время чего-то такое божеское пишет. "Егор Владимирович один из немногих, кто устоял после эпопеи воспитания нового советского человека. Он не научился врать с честным выражением лица, любил и искал правду, не стал трусом. Спасибо ему за то, что он нашел и собрал вокруг себя таких же порядочных людей", - так пишет Дмитрий. Станислав Павлович: "Егор Яковлев как раз был очень хорошим человеком. А люди, которые думают о нем плохо, плохие люди. Информация должна быть свободна". "Когда вы начали свою передачу словами "это наш друг", стало сразу ясно, что если это ваш друг, то это враг российского народа", - так думает Ольга. "Злоба, звучащая в устах коммунистов, фундаменталистов и "совков", лишний раз подтверждает те высокие оценки, которые прозвучали в адрес великого журналиста земли русской", - так думает Валентин Андреевич. Вот какие разные у нас сегодня мнения. Раф Шакиров: Я тут соглашусь, пожалуй. Значит, человек жизнь прожил не зря. Елена Рыковцева: Из Санкт-Петербурга Людмила нам звонит. Здравствуйте, Людмила. Слушатель: Добрый день. Мне хотелось бы сказать добрые слова о Егоре Яковлеве, потому что я считаю, что это был человек с четкой гражданской позицией и удивительно, потрясающе мужественный. Это был человек, который меня потряс вот этим ночным репортажем по телевидению об осетино-ингушском конфликте. Утром, когда я проснулась и услышала, что он снят с работы, я поняла, что среди нас еще есть люди, которые могут донести нам информацию честную и открытую, и что мы можем на них надеяться. Мне очень хочется, чтобы таких людей было побольше. Людмила Телень: Просто продолжая эту тему, я хочу сказать, что Егор умел рисковать, и он понимал, какие меры, какие последствия для него может значить тот или иной шаг. И он очень любил повторять (а те, кто с ним работал, точно это знают), в такие переломные моменты он всегда говорил: "Ничего, я пять раз начинал сначала, и вы можете". И на самом деле это всегда вселяло совершенно другое настроение. Потому что, глядя на Егора и понимая, что он пять раз начинал сначала и пять раз делал такое дело, которое входило и войдет в историю российской журналистики, думали: "Бог его знает, а может быть, и я чего-то могу". Если такой человек верит в то, что ты что-то можешь, это очень важно. Егор ведь был разумным человеком, он знал, на что он идет, он знал, что за этим может последовать, но он на это шел. И мне кажется, вообще достойна уважения смелость, а смелость, которая еще и осмыслена - человек понимает, на что он идет, но делает это во имя каких-то целей - достойна многократного уважения. Елена Рыковцева: Людмила, вы пообещали рассказать историю знаменитой полосы "Три автора". Людмила Телень: На самом деле, действительно, эту полосу придумал Егор. Я не застала того момента, когда он это придумал, но это была его выдумка. И после того, как Егор ушел из "Московских новостей" в 1991 году, в течение 15 лет время от времени у кого-то возникала идея отказаться от этой полосы. На очередном этапе развития газеты все говорили: "Ну, чего "Три автора", может быть, Бог с ними? Уже чего-нибудь новенькое". И потом была пауза, и все говорили: "Нет, нельзя, потому что это фирменная полоса "Московских новостей", и от нее отказываться нельзя". И когда Егор два года назад пришел председателем наблюдательного совета "Московских новостей", мы начали обсуждать новый макет газеты и новые подходы, все дружно сказали: "Вот полоса "Трех авторов" - это святое, это трогать нельзя". А Егор на нас посмотрел и сказал: "Еще чего! То есть вы не можете ничего придумать? 20 лет вы держитесь за эту рубрику, которую я черт знает когда придумал. Да выкинуть ее к чертовой матери". И все два года, каждый раз, когда мы это обсуждали: "Ну неужели вы ничего придумать не можете?". Но я... наверное, Егор бы это не одобрил, но я считаю, что до тех пор, пока "Московские новости" существуют, они должны оставлять эту полосу, а теперь уже и в память о Егоре Яковлеве. Виталий Ярошевский: Вообще, он журналистов очень любил, кстати сказать, вот это надо отметить. И людей подбирал штучно. Я могу это проиллюстрировать, если так можно сказать, на примере "Общей газеты". За два-три месяца до ее закрытия стало понятно, что 31 мая выйдет последний номер. И ребятам из команды стали поступать довольно соблазнительные предложения, в том числе и из "Московских новостей", например. Ни один не ушел. То есть выставляли условия: "1 июня можем вернуться к этому вопросу, если это вас устроит". Ни один. Когда пришел новый хозяин и вывел всех за штат и предложил перезаключить или подписать новые контракты, все написали заявления об уходе, кроме одного человека. То есть настолько верили ему и настолько как бы себя чувствовали... Елена Рыковцева: Без него это была бы уже не газета. Виталий Ярошевский: Да... чувствовали себя с ним и не чувствовали себя без него. Но, тем не менее, если бы, допустим, половина коллектива снялась бы и ушла в поисках лучшей жизни, он бы камень не бросил, хотя страшно переживал. Вообще любой уход переживал. И твой, Лена, переживал уход, я это знаю твердо. Елена Рыковцева: Да. Но у меня все честно было. Мы не ссорилась. Виталий Ярошевский: И неприход Люси в "Общую газету". Переживал, безусловно, потому что ставил всегда на людей, очень любил себя ими окружать. Это был не просто главный редактор, а это был хозяин "Гостиной". Людмила Телень: Да. Я бы тоже еще два слова об этом сказала. Потому что когда Егор вернулся в новом качестве в "Московские новости", там были люди, которые работали... частично были люди, которых он знал по "Общей газете", частично были люди, которых он еще знал по старым "Московским новостям". А было еще много новых и молодых людей. И он их не очень знал, и как-то ходил, присматривался. И время от времени у него глаз начинал гореть, и он мне говорил: "А вот этот парень-то, слушай, классный какой! Я думал, он еще ничего... а он, оказывается, уже...". И я смотрю, уже один, второй, третий человек вокруг него крутятся, уже Егор приходит - вокруг него собираются какие-то и новые люди. Он это умел, он это чувствовал и страшно любил. Елена Рыковцева: А почему никто не рассказывает, каким он был деспотом? Я вот не могу рассказать, потому что я не застала... Виталий Ярошевский: Давайте я расскажу, каким он был деспотом. Значит, "Московские новости"... Елена Рыковцева: Подожди, я объясню, почему не могу я рассказать. Потому что я пришла в 2000 году в "Общую газету" и просто этого периода не застала. Он уже другим был совсем. Виталий Ярошевский: Во-первых, я хочу сказать, что это был величайшего уровня эксплуататор. Он из человека выжимал все, ну, я имею в виду, конечно, профессионально. Ему можно было бесконечно носить материалы. Он еще мог позволить себе такую вещь, он мог сказать: "Делай как я". Он для меня был редким главным редактором, который такие организационные способности сочетал еще с умением писать, водить пером - это его грело. В общем, до последних дней грело. Я помню прекрасно, что и последнюю заметку, которая вызвала в интернете шквал откликов, в последнем номере "Общей газеты" он писал, принимал удар на себя. Мог бы подставлять кого угодно, ведь правда, там были заместители, были помощники, были обозреватели. Юрий Рост работал вместе с нами. То есть те люди, которые могли бы тоже что-то сказать. Нет, "я отвечаю". В этих спецвыпусках, посвященных НТВ, когда тучи сгущались уже, обязательно считал своим долгом публиковать за своей подписью... понятно, за свои слова отвечал просто. Теперь что касается деспотизма. "Московские новости" были для нас ночным кошмаром. Мы приходили в понедельник на работу. Я входил, условно говоря, первым и видел на столе номер "Московских новостей" - с них начиналась планерка. А начиналась таким образом: "Вот посмотрите, люди могут и делают". Когда Раф Шакиров выпустил, заняв пост главного редактора, "КоммерсантЪ", как-то его повернул, Егор Владимирович сказал простые слова: "У них каждая буква отлита из золота. А мы что можем противопоставить?". Планку задирал просто постоянно. Я как бы в оправдание хочу сказать, что мы делали неплохую газету. Свое трудно хвалить. И я думаю, что у него были там, безусловно, счастливые моменты. Елена Рыковцева: И мне подсказал продюсер, что звонил Владимир Данилович, который знал Егора Владимировича 50 лет. Таким сроком никто не может похвастаться. Виталий Ярошевский: Это уж точно, конечно. Елена Рыковцева: Все, кто может прийти, и кто в Москве, приходите завтра попрощаться с Егором в Центральную клиническую больницу в 12 часов. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
