Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[06-09-02]
Ваши письмаВедущий Анатолий СтреляныйПисьмо с Украины, пишет инженер, кандидат технических наук из Донбасса: <Почему средняя пенсия в Украине в четыре раза меньше, чем в Белоруссии, а количество иномарок на душу населения в четыре раза больше у нас? Почему шахтёрам не выплачивается зарплата, а чиновники государственных угольных холдингов строят себе трёхэтажные особняки? Кто же всё-таки разворовал банк <Украина>? Этих вопросов одинаково боятся как власть, так и оппозиция. Вообще, оппозиция в Украине - это чистейшая фикция>. Чтобы ещё больше усложнить дело, можно задать и такой вопрос. Вот перед нами инженер, человек, который независимо мыслит, не жалует ни власть, ни оппозицию, причём, оппозицию, кажется, осуждает больше, чем власть. Почему он при этом поверил коммунистической выдумке, что белорусская пенсия не просто выше украинской, а - в четыре раза (в одной крымской газете я читал, что - в десять раз)? Он наверняка знает, что с жатвой в Белоруссии управляются путём всенародной <битвы за урожай>, а хлеба не хватает, прикупают, а в Украине - никакой битвы, уборка идёт сама собою, начальство в самый разгар её греется в Крыму, и хлеба хватает, ещё и остаётся, много остаётся. А банк - да, один разворовали, два года не утихает скандал. В Белоруссии разворовываются все банки, каждый день, но скандала нет - видимо, потому, что вор там один и действует открыто. В Белоруссии оппозиционеры бедные, их бьют, некоторых убивают. Там оппозиция - не фикция. В Украине оппозиционеры - богачи и воры, есть просто разбойники, в этом смысле украинская оппозиция - фикция, инженер прав, но за неё голосует немало бедного люда, значит, всё-таки не фикция. Вот и разберись в этом клубке! Почему многие жители Украины думают, что белорусы благоденствуют? Неужели только потому, что коммунисты, как обычно, не знают удержу в брехне? Разговаривать об этом - дня не хватит. Ну, почему, почему о том же хлебе в Белоруссии - отчаянный крик, как его добыть, а в Украине - спокойный толк о том, куда сбывать излишки, но многие украинцы всей душой тянутся к белорусским порядкам? Не потому ли, что - именно душой, что дело именно в душе, в привычке к такой жизни, когда только то и делают, что славят героев жатвы, да мудрость <партии и правительства>, а своего хлеба не хватает, бродят по миру с протянутой рукой? <Мне за тридцать, видел многое, интересное и не очень, технически грамотный, самостоятельно, по книгам, выучил фотодело, по специальности машинист электровоза, раньше в школе машинистов учили шесть лет, сейчас успевают за восемь месяцев, английский знаю в пределах средней школы, но хорошо, учительница говорила: тебя, Олег, поймёт англичанин, ты говоришь без акцента, это редкость, знаю компьютер, автодело, готовлюсь уехать в Америку, трудно это, но возможно, задумал - сделаю. Я не хочу жить в стране с советским гимном, меня этот гимн так достал, что я даже удивился. Наверное, я потому был просто раздавлен этим путинским <римэйком> (Олег употребляет английское слово, по-русски - <переделка>) что у меня хороший музыкальный слух, отличная музыкальная память, вот они, слух и память, и явились причиной, что я не захотел жить в стране с этим гимном... Ну, вот, вы, конечно, слышали, что наши объявили, наконец, отчего затонул атомоход <Курск>. И что же теперь те, что говорили нам, что это работа натовской лодки, с которой он столкнулся? Ребята, что служили на флоте, сразу сказали: ясно, что взорвался погреб, потому что если бы врезались друг в друга две лодки, то обе и на дне оказались бы, и работали бы там две команды спасателей, русская и натовская. А по нашим ушам катались, как могли. Всё врагов нам подсовывают, всё подсовывают. Сколько можно? Надоели мне, невыносимо уже, а вы не надоели, вы - нормальные. С уважением к вам ваш слушатель Олег>. Спасибо Олег. Слухи о столкновении распускали, конечно, но это была перестраховка, могли бы и не делать этого, слухи возникли бы сами, потому что для них была и ещё долго будет почва в России - долго, ещё долго будут люди, которым нравится думать, что в неприятностях их отечества виноваты другие страны. Но число таких людей будет уменьшаться, кажется, быстрее, чем мне думалось несколько лет назад. Телевидение, Интернет... Каждый день люди узнают о несчастьях повсюду в мире, привыкают к мысли, что не только их страна такая невезучая. А кто-то привыкает и к более важной мысли: что на свете существуют не только Россия и Америка... Один доброжелатель беспокоится о здоровье работников радио <Свобода>, даёт следующие советы: <Нельзя курить, употреблять алкоголь, даже пиво, и пиво, может быть, особенно, и не только нельзя употреблять, но и бывать в тех местах, где курят и употребляют, произносят бранные слова. Оберегайте себя и своих сродников от резких звуков, громкой ритмичной музыки (рока), от ярких неестественных цветов, по возможности не смотрите телевизор, не пользуйтесь компьютерами>. Спасибо этому слушателю за добрые советы, но бывать в таких местах мне, например, я считаю, <по работе> положено, чтобы не отрываться от жизни, и должен сказать, что с годами там, кажется, и пьют, и курят меньше, дышать, во всяком случае, легче - может быть, потому, что уже почти не стало жестоких, убойных табаков. И компьютерами мы не можем не пользоваться, уже - при всём желании, и очень скоро никто в мире не сможет, каждый будет вынужден жить с компьютером, и грамотный, и вовсе безграмотный, причём, жизнь безграмотного компьютер облегчает болmit даже, чем - грамотного. Я думаю об этом, когда получаю письма от людей, которые считают, что мы издеваемся над ними, употребляя совершенно тёмные для них слова: Интернет, Всемирная паутина, дабл-ю, дабл-ю... Потерпите, дорогие, ещё чуть-чуть!.. <Мне тридцать семь лет, - пишет господин Беспальцев, - рос я в городе-герое Ленинграде. Мать - передовик производства, член КПСС. Отец - инженер, служит на режимном предприятии. Семья выписывает газету <Правда> и <Блокнот агитатора>. Очень бы хотелось <Литературную газету>, но её очень трудно выписать. По телевизору две с половиной программы. По субботам смотрим <Кабачок Двенадцать стульев>, в воскресенье - <По странам и континентам>. На нашей площадке жил некто Леонид Борисович. Человек средних лет, всегда гладко выбрит, в больших роговых очках, преподавал какую-то хитрую дисциплину в университете. Кто-то из взрослых сказал однажды, что он философ и не простой, не наш, а западник. Я бывал у него в квартире. В ней было очень много книг на разных языках и громадный радиоприёмник <Филлипс>. Леонид Борисович был немногословный, но совершенно открытый человек. Я мог прийти к нему в любое время и даже остаться ночевать. Но вот наступил июль 1978 года. Я приехал с дачи и не могу войти в квартиру: какие-то рослые молодые люди и милиционер с рацией перегородили проход. Квартира Леонида Борисовича раскрыта, замок сломан. Через два дня я услышал, что нашего соседа взяли якобы за операции с валютой. Я знал, что в опечатанную квартиру Леонида Борисовича можно проникнуть сквозь щель между балконами, что и сделал. Многие книги были сброшены, страницы некоторых вырваны, на полу обрывки бумаг. Исчезла пишущая машинка. Я сел на диван, вдыхал тяжелый воздух. Я понял, что случилась непоправимая беда. Что-то изменилось в мире, в моей жизни. Я ощутил, что есть в нашем отечестве, насквозь советском, какое-то течение невидимых вод, воздухов, не отмеченное в конституции СССР и никак не регламентированное Госпланом. С этого дня я начал слушать радио <Свобода> - понял, что есть в мире что-то, кроме <Кабачка Двенадцать стульев>. Что стало с моим соседом-философом, а может, филологом, не знаю по сию пору>. Спасибо за письмо, Алексей. Когда я прочитал в нём, что ваша мать была <производственница, член КПСС>, я был уверен, что отец - инженер, и на режимном, то есть, военном, предприятии - могли бы этого и не сообщать. Дело, конечно, не в моей проницательности, а в тогдашней жизни, которая с каждым годом выглядит всё неправдоподобнее. Была огромная страна - страна сплошной грамотности, с миллионами инженеров и учёных, с десятками миллионов обученных промышленных рабочих, и почти всё это -большинство населения - трудилось на режимных и околорежимных предприятиях, готовилось к войне, к войне со всем миром, за господство над всем миром - для его, понятно, пользы. Вдуматься только: большинство населения изготовляет не то, что нужно для жизни: не пищу, одежду, жильё, дороги, а то, что нужно для уничтожения жизни. Так была устроена страна, на это была настроена наука, промышленность... я хотел добавить: сельское хозяйство, торговля, но дело в том, что ни сельского хозяйства, ни торговли в точном смысле слова при таком устройстве не могло быть. <Вспомнился мне 1963 год в Тамбове, - пишет господин Пилипенко. - Нас подняли по тревоге, батальон, и вывели для оцепления вокзала. На перроне народ, военный оркестр, трубы блестят. Что, зачем, нам не объяснили, стой и никого не пропускай. Плотно стояли, муха не пролетит. Трудно жил СССР в то время. В Тамбове в три часа ночи занимали очереди за всем: за крупами, за мукой, за маслом. Булочки выдавали только детям - кажется, от года до трёх, белый хлеб - только язвенникам. Пришёл поезд, заиграл оркестр, в одном вагоне открылась дверь, и в ней показался машущий шляпой тёзка Михалкова Никита Сергеевич Хрущёв. Лица было не различить, узнали мы его по шляпе: машет - значит, он, дорогой. Он не выходил из вагона, стоял в двери. К нему подходили по очереди из шеренги власти города. Что случилось потом, рассказывали парни, что стояли в оцеплении в непосредственной близости. Оказывается, через Тамбов Никита ехал отдыхать на Юга, так ему захотелось. И вот, когда власти исповедались в поту перед ним, и он уже приготовился махать шляпой: бывайте, мол, здоровы, из толпы трудящихся вываливается пьянющий мужик. Как он затесался в специально подобранную толпу, неизвестно. Все опешили, и в тишине мужик начал свою речь: <Ты посмотри, кукурузник грёбаный, до чего довёл страну!> И дальше, дальше, через мать-перемать, но всё - по делу. Никита Сергеевич стоял и внимательно слушал, головы не опускал, материться и сам умел. На попытки убрать оратора велел жестом не трогать. Речь потихоньку пошла на спад, мужик махнул рукой, повернулся к Никите спиной и молча пошёл в толпу, которая расступилась перед ним. За ним бросились какие-то молодцы. Но раздался рык Никиты: <Не трогать! Проверю - головы поснимаю!> Мужик так и ушёл. Кто он был, что за чудо, не знаю, ни его, ни его судьбы>. Мне приходилось слышать эту то ли быль, то ли небыль. Я думаю, дело там было не в ошибке при подборе трудящихся для встречи Хрущёва. На перрон мужик скорее всего явился трезвый, но - с бутылкой, каковую и опорожнил в ожидании. Самое печальное в этой были-небыли, по-моему, то, что человек был совершенно уверен, что говорит истинную правду, что во всём - в нехватках, в очередях, в произволе чиновников - виноват действительно Хрущёв, что, если бы он, Хрущёв, <поимел> совесть или уступил место более достойному, всё сразу изменилось бы, появилась бы и колбаса, даже копчёная, и булочки полагались бы всем детям, а не только - до трёх лет, и белый хлеб - не только язвенникам, но и страдающим другими болезнями, и не стало бы очередей, и прибавилось бы денег. В глубине души и сам Хрущёв был того же мнения - что это он виноват, что людям так трудно живётся, он и его соратники, большие и малые начальники, вот и казнил себя - наедине с собою, а их... так казнить, как Сталин, уже не мог, а словесно громил беспощадно да тасовал номенклатурную колоду. В одной из предыдущих передач я прочитал из письма заключённого - о пыточных порядках в российских лагерях и тюрьмах, о бесчеловечности надзорсостава. Обыкновенное письмо про обыкновенные, к сожалению, дела. Я не ожидал, что после оглашения этого письма мне напишут, что я не знаю российской действительности, не могу отличить, где правда, а где выдумка, бросаюсь защищать бандитов. <Если подрядился вести враждебную пропаганду, - читаю в письме господина Сенькина, - поставляй нам качественный продукт, работай добросовестно, не халтурь, а то слушать здесь, при якобы диктатуре, бывает очень смешно. В жизненную программу обитателей наших зон нередко входит сочинение слезливых историй, а ты им веришь и нас призываешь. Если их послушать, все они сидят ни за что, а я лично желаю им всем подохнуть и как можно быстрее. Сейчас в России очень опасно подпускать кого-нибудь сзади: могут накинуть удавку, да и в лицо кастетом могут ударить, меня ударили как-то, попытались отобрать кошелёк, зашёл в милицию умыться, там мне даже предложили записаться в журнал, но я примет не запомнил, сказал, что не хочу вешать на отделение лишнее происшествие, пойди найди этих тварей! Москва огромна, а они все на одно лицо. У нас немало жалоб на карательные органы, - продолжает господин Сенькин, - они заражены многими пороками, но я вообще удивляюсь, как в этой стране кто-то всё-таки воюет с преступным миром. Кажется, что она вся - один сплошной преступный мир. На Дальнем Востоке выбрали губернатором бандита по кличке <Серёжа Картавый>, и Путин не может выслать группу захвата, чтобы доставить его в клетке в Москву: как же, он - избранник народа, товарищ Стреляный тут же заявит, что это диктатура и деспотия. Говорят, в наши тюрьмы специально заносят туберкулёз, вроде бы даже вывели особо тяжёлую форму. Мне кажется, это правильно. Если отменили смертную казнь, то от исчадий надо избавляться как-то по-другому, иначе общество погибнет, а вместе с ним - и государство. Собственно, сейчас мы наблюдаем этот потрясающий парадокс - государство-самоубийцу>, - пишет на <Свободу> господин Сенькин из Москвы. Впору сказать, что не только государство - самоубийца, но и общество -самоубийца, если оно - устами этого человека - одобряет намеренное уничтожение заключённых особым видом палочки Коха. Российский уголовный мир всех времён страшен - кто же спорит? Бывало, человек, когда крайняя нужда припирала его выехать из Москвы на десяток километров, составлял завещание и навсегда прощался с близкими. Об этом недавно напомнила одна российская газета. Но всяческий надзорсостав вреда до сих пор причинил всё-таки намного больше, чем <братва>. Емелька со Стенькой - звери ещё те, но до опричников Грозного и Сталина им далеко. Не хочу больше об этом говорить... Письмо написано грамотно, но и в нём находим слово <качественный> - качественный товар. Россия упорно уродует слово <доброкачественный> - говорит: <качественный>, уже и актёры театров русской драмы, даже академических театров, учителя русского языка... И даже так: чем более книжный человек, тем скорее он скажет: <качественный>, вместо того чтобы сказать: <доброкачественный> или <хороший>. Вы посоветуете смириться, но как жить после этого? <Когда общественный деятель демонстрирует себя в помещении одного определённого вероисповедания, то он выставляет себя националистом, - пишет господин Гаркавый. - Особенно это заметно в стране со многими вероисповеданиями. Культурный человек должен понимать, что национализм - это проявление ненависти, это антипод религии. А Бог, признаёте вы его или не признаёте, присутствует всегда и везде. Маркс писал: <Религия - это вздох угнетённой твари, сердце бессердечного мира. Религия есть опиум народа>. Понятно, что люди не избавятся от исторических явлений, таких, как войны, революции, национализм, демографические взрывы и экологические потери, а вера в Бога им помогает жить. Можно верить в материализм, можно верить всё равно во что, главное - верить. Вера и есть Бог>, - господин Гаркавый хочет, чтобы мы неустанно внушали это нашим слушателям. <Верую, что Бога нет>, - так Достоевский передавал состояние юных безбожников своего времени - то самое состояние, которое так ценит наш слушатель. Люди не избавятся от исторических явлений - это, по-моему, хорошо сказано. А раз так, то и верить будут кто во что горазд, внушай им или не внушай, что вера и есть Бог. Половина слушателей радио <Свобода> верят, что Запад - это ад, но при этом верят - тоже верят! - в коммунизм, то есть, в одно из порождений этого ада, а заодно и в христианского Бога, который тоже оттуда. Людей, которые верят в Аллаха и в коммунизм, я не встречал - наверное, потому, что Аллах - не западное изобретение. Правда, иудея, верящего в коммунизм, я тоже не встречал, а ведь иудаизм и христианство - не близнецы, но всё же братья, иудео-христинской называется западная цивилизация... Да, Запад дал им и христианство, и коммунизм, уложили оба изделия рядышком в своём багаже, а на Запад набросились с бранью. Святее и папы римского, и Карла Маркса захотелось быть... Самое смешное, что и этот фанатизм, слепую, воинственную преданность какому-нибудь учению, тоже позаимствовали у Запада, а думают, что припали к собственному источнику живой воды, и довольны. Может быть, он и прав, господин Гаркавый: главное - что верят, что довольны собой. Письмо из деревни Верхний Бардым Артинского района Свердловской области: <Здравствуйте, Анатолий Иванович! Не разглашайте мою фамилию. Наш совхоз окончательно развален. Обширные поля не пашутся, обрастают лесом. Пока только сажают картофель, выращивают и продают скотину. С этого и существуют. Тракторов осталось мало, техника устарела. Был тракторный гараж - за пять пятаков продали, была столярная мастерская - продали за семь пятаков. Трактора продали, лошадей продали. Наш совхоз не походит ни на совхоз, ни на колхоз, а больше на единоличное хозяйство. Ах, какое беззаконие! Ах, как жалко, нет Сталина! Если был бы Сталин, то научил бы, что продавать, что посеять>. Автор ещё раз просит не разглашать его фамилию. Из того, что он написал, я заключаю, что деревня Верхний Бардым потихоньку приходит в себя: от того, что ей не нужно, не по силам, что было навязано, освобождается, а на том, что нужно, что по силам, сосредотачивается. Раз продали и то, и это, значит и то, и это кому-то было нужно, кто-то, кто выложил за это всё свои деньги, знает, что с этим всем делать. Не знаю, сколько лет автору, по почерку - старик, стало быть, может вспомнить, в каком состоянии оставил Сталин советское сельское хозяйство. В секретных докладных опасались всенародного бунта, и причиной развала назывались как раз военные порядки, когда каждая деревенька, каждый хуторок получали указания, что сеять, когда сеять, когда убирать, и оставляли колхозникам столько, что годового заработка не везде хватало на месяц пропитания.
Программа выходит в эфир по пятницам в 23:10 (МСК). |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
