Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[29-07-00]
Разница во времениАвтор и Ведущий Владимир Тольц "Болтуны" и "сочинители""... Он всегда выражал недовольство существующим в стране порядком. Рабочих называл - рабами, начальника - барином, Никиту Сергеевича Хрущева - "Царь Никита". "Фликов говорил, что на 40-м году советской власти ничего глупее правительство не могло придумать, чем издать Указ о мелком хулиганстве. Я слышу плохо, поэтому я слышала отрывками". Как сказал один из наших персонажей: "В своих письмах я изобразил действительность, но я и не подозревал, что эта действительность является антисоветской". Владимир Тольц: "Болтуны" и "сочинители"- третья, заключительная передача из цикла "Крамола". Напомню: некоторое время назад в этой программе мы начали рассказ о готовящейся в США, в издательстве Йельского университета, книге про советскую крамолу от Сталина до Ельцина. Это - сборник ранее секретных документов Верховного суда и Прокуратуры СССР с начала 1950-х до 1982-го года. Сегодняшнюю, завершающую этот цикл передачу, посвященную наиболее распространенному типу русской крамолы - так называемой «болтовне»,- то есть проявлениям в разговорах и высказываниях общественного сознания, которые власть расценивала как криминальные, опасные для нее, а также крамольному «сочинительству», сегодняшнюю передачу я хочу начать с записи моей беседы в Москве одним из редакторов и автором введения к упомянутому тому Владимиром Козловым и одной из составительниц и комментаторов сборника Ольга Эйдельман. За многовековую историю России, за долгую историю нашей, многих из нас общей сгинувшей родины - Советского Союза,- многими умными и языкастыми людьми, здесь родившимися и любящими свою родину давно уже поэтически канонизированной "странною любовью", сказано немало точных слов, подмечено немало черт, особенностей, деталей, которые, как это нам может быть ни обидно, являются образным выражением констант нашей с вами грустной истории. Это и крылатая фраза про дураков и дороги, и хлесткое "в России воруют", и сравнительно недавнее "хотели как лучше, а получилось как всегда", формула, которая, думаю, в истории переживет автора, подобно всем известной формуле римского императора "деньги не пахнут", имя и деяния которого помнят ныне разве что немногие образованные люди, да студенты-историки. Часть таких крылатых определений устойчивых явлений российской и советской истории подарило нам коллективное народное творчество, живой народный язык. Часть - суровая, как топор, юридическая практика и не более мягкая повседневная беззаконность. Об одном из них, об определении и сути явления, постоянном для русской жизни вчера, сегодня, завтра и весьма характерным для русского советского крамольничества - о "болтунах" и наказаниях за болтовню - я и хочу говорить с вами сейчас. В составленном вами сборнике "болтунам" и борьбе власти с ними уделено немало места. Мы ведь знаем, что и до большевистского переворота некоторые сюжеты в разговорах, в болтовне «по пьяни» являлись предметом уголовного разбирательства и наказания. Все это, и болтовня, и кара за нее, если угодно, одна из упомянутых мной констант российской истории. И вот вы изучали дела "болтунов" во времена правлений позднего Сталина, в хрущевское десятилетие, в правление Брежнева и последующих недолгих «венценосцев». И прежде всего я хочу спросить о вашем общем впечатлении: чем отличаются и отличаются ли мотивы, караемой властью, болтовни, обследованной вами эпохи, и наказания за эти разговоры от того, что было прежде - до Октября 17-го и после, до 50-х годов. Ольга Эйдельман: Я рискую говорить несколько общо и не вполне фактически точно, я думаю, потому что всяко бывало в нашей истории и то, что я сейчас скажу, будет достаточно грубым схематизмом. Но я бы сказала в первую очередь, что при Хрущеве, как и при Сталине, наверное, сажали за болтовню, так сказать, непреднамеренную. То есть до революции, равно как и в диссидентский период, для того, чтобы просто языком наработать себе срок, нужно было, во-первых, очень долго и упорно трудиться, поставить это почти что целью свое жизни, и, во-вторых, нужна была какая-то специфическая самоидентификация этих людей. Они должны были считать себя борцами с властью. С этой точки зрения, если угодно, дело декабристов - это что не болтовня? - Чистейшая болтовня в большинстве своих проявлений! Но они себя считали тайным обществом, они считали, что они разрабатывают пути и способы изменения государственной власти, то есть они сами себя считали врагами режима. Что касается болтунов, которые присутствуют в нашей книге, (я думаю, сталинский период тоже надо упомянуть, хотя там тоже отдельная история), это люди, которые не считали себя врагами власти. Которые не имели в виду абсолютно, не все конечно, многие из них, большое количество, не имели в виду абсолютно направленной сознательной борьбы с властью. Они даже не считали себя антисоветчиками, это были просто разговоры, просто мнения, бытовые, обычные. Это даже не обязательно были мнения политические, это могли быть разговоры, в которых констатировались бытовые обстоятельства - тяжелая жизнь, маленькая зарплата, отсутствие провозглашенного благоденствия советских людей на практике. Владимир Тольц: Из документов, приведенных в сборнике «Крамола»: "Панфилов Ф.Н., железнодорожный контролер, 5 марта 1953 года на Курском вокзале в Москве сказал сослуживцу по поводу смерти Сталина, что "свято место пусто не бывает", и что, вероятно, на это место уже есть кандидаты и может быть не хуже Сталина. В 1948-1953 годах в разговорах критиковал советских руководителей, колхозы, говорил, что за границей живут лучше и так далее. Слушал и пересказывал передачи "Голоса Америки". "Сычев Н.Д., комсомолец, машинист Куйбышевского строительного управления, услышав о болезни Сталина, сказал: "Поскольку у товарища Сталина анализ мочи был ненормальный, возможно у товарища Сталина было венерическое заболевание, может быть схватил что-нибудь наподобие триппера". "Левин З.Е., член партии, помощник начальника станции Московской окружной железной дороги, 6 марта 1953 года во время разговора о том, как много народа идет в Колонный зал для прощанием с телом Сталина и как трудно добраться, сказал: "Наш народ жалостливый. Если даже негодяй умрет, так и то его семье оказывают сожаление, а это все-таки вождь". По другой версии: "Что же удивительного, собаку задавят, и то народ собирается смотреть, а это вождя хоронят". В тот же день пересказывал слухи, "что сын товарища Сталина не родной, что насильно пьет водку, жена жалуется на него товарищу Сталину и его сажают на гауптвахту". Это все 1953 год - год смерти Сталина. А вот что говорили (и за что сажали) позднее. - Из показаний свидетеля Тельгерекова по делу шахтера, ветерана войны Фликова: "24 февраля 1957 года уже в 9-м часу вечера я возвращался домой с женой и гражданкой Свечниковой. Сел в трамвай N3 на остановке в Куйбышево. Когда трамвай на одной из остановок остановился, я услышал разговор об Указе от 19 декабря 1956 г. (Указ об усилении борьбы с хулиганством). Я подошел и тоже вмешался в разговор, в ходе которого Фликов говорил, что Указ дурацкий, нужно не этим воспитывать, и рассказал, что вот он только что приехал из города Кемерово, и там ничего в магазинах нет. Когда заговорили о материальном положении, то он говорил, что у нас много нищих в трамвае, плохо оплачивают по старости, что в Будапеште был бунт, и туда наш хлеб гонят, а также гонят хлеб в Китай и Корею. Когда я поинтересовался о том, где он работает, то он ответил, что я не за себя говорю, а говорю за уборщиц, которые мало получают. Он также в споре говорил, что вот студенты бунтуют, а вы тут, мол, вахлаки, сидите и молчите". Свидетель по тому же делу Свечникова: "Фликов говорил, что на 40-м году советской власти ничего глупее правительство не могло придумать, чем издать Указ о мелком хулиганстве. Я слышу плохо, поэтому я слышала отрывками. Он что-то говорил, что у нас воруют потому, что много нищих, нужно создавать лучшие условия народу, что мол, в Кемерово бастуют. а тут молчат". Свидетель Нестеров: "Когда мы его (то есть Фликова) привезли в отделение милиции, где обо всем доложили дежурному, который пригласил из комитета, и на его вопрос Фликов начал разговаривать: "Я говорить не боюсь, расскажу всю правду", и начал говорить, что он инженер, а ходит в кирзовых сапогах, правительство только заседает, проводит встречи, а сколько в нашей стране нищих! Начал перечислять, в каких городах студенты подняли бунт, создали недовольство. Упоминал такие города как Киев, Томск, Омск". На основании этих показаний Фликова приговорили к 5 годам лишения свободы. Еще пример. 1958 год. Судят Новикова - 39-летнего дежурного морского вокзала Петропавловского порта. Показания свидетеля Баева: "Новикова я знаю по совместной работе уже на протяжении нескольких лет ... он всегда выражал недовольство существующим в стране порядком. Рабочих называл - рабами, начальника - барином, членов коммунистической партии - суралами. Хрущева - "Царь Никита", Кремль - логово, а партийное собрание - сборище ... После работы никогда не задерживался. На вопрос, почему торопишься, он говорил, что нужно послушать передачу "Голос Америки", днем слышно плохо, а ночью - хорошо. Когда однажды горела у нас баня, то он считал, это не его дело, и даже не хотел принять меры к тушению пожара, а по существу он недоследил за электроплиткой, что и было причиной пожара ... Новиков увидел у меня три журнала "Америка" и попросил их у меня. Я после неоднократно просил Новикова возвратить мне их ... а он говорил, что журналы порвали дети, а журналы были целы, и он высказывался так, что когда придут американцы, то он их им покажет. Этим он хотел якобы им доказать, что Америкой интересуется давно. Кроме того, он заявлял, что если придут на Камчатку американцы, то ему дадут первый стул, коммунистов будут вешать... Говорил также, что американцы будут бомбить логово Москву, у нас ничего нет, воевать нечем. Высказывался и о Венгрии, говоря, что если бы не наши войска, то в стране установился бы такой же строй, как в Австрии. Плохо высказывался о событиях в Египте и всецело был на стороне англичан. Наш строй Новиков не любил... Он мне говорил, что американское радио сообщает, что у нас неустойчивое правительство, правду можно узнать только по передачам. Из передач он также узнал, что в правительстве Булганина не будет, что радио американское высмеивает колхозный строй. Он предлагал мне купить приемник, так как у меня квартира отдельная, можно слушать "Голос Америки" свободно ... Я рассказывал Новикову об Америке, так как сам был в этой стране, но я ее не восхвалял ... разъяснял ему, что "Голос Америки" передает неправду. Он говорил, что Америка - страна чудес ..." Свидетель по тому же делу Оникиенко: "... Новикова я знаю с 1952 года по работе ... Он удивлялся, как это могло быть? Черчилль призывал задушить советскую власть еще в колыбели, и говорил при этом: "Плохо, что Черчилля не поддержали, тогда бы не было рабства". Заслугу русского народа в Отечественной войне приписывал Америке и Англии ... Кочегаров называл рабами, начальника - барином ... В отношении супругов Розенберг он говорил, что они продали секрет атомной энергии, если бы не это, то у нас не было бы атомной бомбы. Он высказывал свое мнение против принятия Китая в ООН и говорил, что законные представители - это чанкайшисты ... Говорил, что Россия ввязывается в дела Венгрии и ее народа, якобы душим волю народа ... Все выступления капиталистических заправил он одобрял, и наоборот, все выступления наших руководителей ... в частности товарища Хрущева - охаивал ... Новиков говорил, что какая у нас демократия, у нас ведь только одна партия, а в Америке много ... Если бы пришли сюда американцы, то он бы не пожалел своих щенят, то есть детей, и пошел бы против краснокнижников, то есть коммунистов" В общем, наговорил гражданин Новиков антисоветской крамолы на 6 лет лагерей... Разбиравшая дела «болтунов» Ольга Эйдельман замечает: Ольга Эйдельман: Как сказал один из наших персонажей: "В своих письмах я отобразил действительность, но я и не подозревал, что эта действительность является антисоветской". Владимир Тольц: Ну, а кроме того, - замечаю я Ольге Эйдельман на ее сравнение советских болтунов с декабристами, последние все же вышли на Сенатскую площадь, а ваши герои никуда дальше чайной, где по пьяни выбалтывали свои мысли, не ходили... Однако соавтор Ольги Владимир Козлов - исследователь массовых беспорядков советской поры, со мною не согласен. Владимир Козлов: Это не совсем так. Дело в том, что аналогичные высказывания фиксируются во время массовых беспорядков, то есть уже таких практических действий, направленных против власти. И с этой точки зрения, то, что обкатывалось за рюмкой, за стаканом, за бутылкой, в чайной, дома или где-то там в подъезде, вот это все наработанное спонтанно произносилось во времена массовых беспорядков. То есть получалось, что как бы существует уже и некая идеологическая программа, ну с большой натяжкой, конечно, слово идеологическая мы употребляем, но тем не менее существовал некий риторический набор, который будет обязательно озвучен во время волнений и беспорядков. Владимир Тольц: - Сейчас мы привели несколько выдержек из вашего сборника - документы последнего года жизни (и года смерти Сталина) и материалы периода хрущевского правления. Чем же все-таки, если говорить о преследовании «болтунов», отличались эти времена друг от друга? Владимир Козлов: - Дело в том, что хрущевское время называется тем, вот то, что они называли восстановление социалистической законности. Известна масса случаев, когда прокуратура просто прекращала дела или вносила протест по уже вынесенным приговорам, не обнаруживая в действиях "болтунов" антисоветского умысла. Это значит, что если ты нажрался и сказал, что Хрущев «свинья», если нет свидетелей, подтверждающих, что ты это говорил и в трезвом виде 5 дней назад, то в этом случае это не является антисоветским деянием и обычно это переквалифицировали, допустим, на хулиганство. Наличие антисоветского умысла это принципиальное важное отличие репрессивной политики Хрущева по сравнению с периодом Сталина. Владимир Тольц: - Я понимаю, что этот подход именно впоследствии и породил ранее отсутствовавшую в Уголовном кодексе РСФСР статью 190-1, которая отличалась от старой 58-10, (в новой редакции она была 70-й статьей Уголовного кодекса), отсутствием антисоветского умысла. Но вот сейчас я хочу спросить вас, чтобы просто нашим слушателям было яснее, о чем идет речь более предметно, о, так сказать, типологии возводимой на власть хулы. Собственно, за что ее ругали и ругают? Насколько я, читая ваши документы, понял - за условия жизни, за повышение цен, за внутреннюю и внешнюю политику власти, личные пороки и недостойное поведение вождей и так далее. Вот как бы вы могли по ячейкам, по категориям, может быть несколько искусственно, разложить вот эти мотивы? Ольга Эйдельман: - Вот примерно за что вы перечислили, за то и ругали и за все остальное тоже. В порядке общих наблюдений можно сказать, что бытовая критика, того, что касалось просто жизненной эмпирики, она конечно присутствовала. Она, вероятно, все-таки далеко не всегда вела за собой возбуждение уголовных дел. Потому что в общей массе уголовных дел, которые мы читаем, все же создается впечатление, что советские люди очень любили порассуждать именно про политику и ругали власть именно за политику. Скажем, какие-нибудь, казалось бы не имевшие прямого отношения непосредственно к жизни людей внешнеполитические демарши Хрущева вызывали в уголовных делах, надо помнить о разнице между уголовными делами и тем, что произносили люди по всей стране, потому что за одно сажали, за другое нет, в уголовных делах какие-нибудь внешнеполитические демарши отражались гораздо сильнее, чем акции правительства, которые ну явно должны были сильно задеть людей. Владимир Тольц: Я продолжаю беседу с историками-архивистами, подготовившими к публикации в США сборник документов о советском смутьянстве - с Ольгой Эйдельман и Владимиром Козловым. Рассуждая о типологии крамольной «болтовни», Владимир Александрович выделяет следующий момент: Владимир Козлов: Всегда происходил вот такой перенос: человек, находящийся у власти, как правило плох просто потому, в определенной среде и для определенного типа ментальности, плох потому, что он у власти. Достаточно эту власть потерять, как тут же он превращается из дьявола в ангела и наделяется всеми мыслимыми и немыслимыми добродетелями. Владимир Тольц: Вот, для иллюстрации высказывания рабочего Ярославского автозавода Казаченко, за которые он в 1954-м получил 7 лет лишения свободы: "Кто теперь доволен своей жизнью? Разве только Маленков, убивший из-за угла такого же Берия, этого незаменимого помощника Сталина. Словом, все хорошие мясники!" А это уже «письменная болтовня» - из анонимок, посланных в «Правду» и «Советскую Россию» по поводу так называемой «антипартийной группы»: "Вся печать и радио льет ушаты грязи и сквернословия против товарища Молотова. Но ведь всюду слышишь только возмущение простых советских людей. Неужели слепцы типа Хрущева и ему подобных всерьез думают, что они пользуются доверием народа больше, чем товарищ Молотов, единственный оставшийся в живых верный соратник Ленина, виднейший руководитель нашей партии и народа. Конечно, нет. Эти пигмеи Хрущев и Фурцева и прочие, они ногтя товарища Молотова не стоят. Все говорят, как могло случиться, что товарищ Молотов больше 50 лет своей жизни отдал борьбе за народ, а теперь выступил против народа. Нет, этой грязной клевете на товарища Молотова никто не верит. "Клика Хрущева вынуждена маскироваться под Лениным. Но факты упрямая вещь. Все люди говорят, почему же скрывают от народа подлинные высказывания товарищей Молотова, Кагановича и других. Да потому, что троцкист Хрущев и его клика боятся правды. Но правду не скроешь. История пригвоздит троцкиста Хрущева и его клику к позорному столбу. Народ в душе на стороне виднейших ленинцев товарищей Молотова, Кагановича, и пусть себя не тешит троцкист Хрущев, что он может долго обманывать массы под личиной ленинца. Народ не верит этому". Продолжая свои рассуждения о природе советской крамольной болтовни ее исследователь Владимир Козлов говорит: Владимир Козлов: Что же касается конкретных привязок, то они действительно, это течение жизни, и что именно спровоцировать человека на критику в адрес Хрущева, изгнание антипартийной группы из состава ЦК КПСС или, это ужасно всех раздражало, кстати, до сих пор раздражает, это раздражало даже участников борьбы с поздним коммунизмом, это наша помощь развивающимся странам. Это страшно возмущало, потому что все это строилось на контрасте с довольно низким уровнем жизни здесь в стране, несмотря на все усилия Хрущева создать здесь другую ситуацию. Но если брать шире, то надо вернуться к идее достаточно очевидной и, может быть, конструктивной, что русская идентичность возможно не этнического происхождения. А для того, чтобы осознать себя русским, человек должен идентифицировать себя с государством. Идентифицируя себя с государством, он все равно переживает сложнейшие психологические комплексы, и вот эта ругань в адрес власти, она в какой-то мере является реализацией вот этой идентичности, отсюда повышенная обида. И вот я помню начало 90-х, когда рухнул Советский Союз, было это ощущение даже у интеллигенции, ощущение потеря идентичности вместе с крушением Советского Союза и всем, что с этим связано, национальное унижение и прочее, прочее, прочее. На этом очень сейчас хорошо играет новая власть. Владимир Тольц: - А можно ли для нашей передачи набросать такой усредненный портрет болтунов-крамольников? Кто они? Ольга Эйдельман: Простые советские люди во всей полноте этого явления. Можно на нашем материале проследить несколько категорий "болтунов", равно как несколько категорий других антисоветчиков и это будут совершенно обычные рабочие, со свойственным ему средним, незаконченным средним или начальным образованием и соответственным его социальному статусу и образованию кругом понятий. Колхозник с теми же параметрами, может быть с более низким образовательным уровнем и опять же со своим кругом понятий. Городской интеллигентный человек или даже человек каким-то образом причастный к идеологическим структурам, вузовский преподаватель, там свой дискурс, там будет больше рассуждений о порче первоначальных ленинских идей, скажем, в то время как колхозники про порчу первоначальных идей рассуждают меньше, у них свои интересы. Но ничего такого, чтобы можно было выделить из общей массы населения и сказать, что вот это такой социальный портрет именно крамольника, нет. Можно говорить, может быть, о несколько ином психологическом типе этих людей, потому что кто-то говорит вслух, а кто-то не говорит вслух, кто-то пьет больше, кто-то пьет меньше и, соответственно, ведет себя иначе. Но если говорить об общих параметрах социальных и ментальных, то ничего особенного, обычные люди. Владимир Тольц: Ольгу Эйдельман дополняет Владимир Козлов. Владимир Козлов: Надо еще иметь в виду, что мы имеем дело в данном случае не с теми, кто болтал, а с теми, кто попался. Владимир Тольц: - А вот это интересный вопрос! С одной стороны, и наш советский опыт, и память, и мемуарные источники подсказывают, что "болтали" тогда все - рабочие и колхозники, партийцы и беспартийные, интеллигенты и военные... Но с другой стороны, подготовленные вами материалы рассказывают, что в узилище попадали за болтовню в основном люди простые. Интеллигентов мало. В чем тут дело? - Ведь мы же знаем, что, скажем, в Академии наук тоже болтали всякое и стучали на "болтунов", еще как стучали!... Владимир Козлов: - С самого начала нам надо было четко сказать, что за болтовню в 60-е годы уже никого, скажем так, в уголовном порядке не преследовали, вот это прежде всего. Это не значит, что на них не доносили, что за ними не следили, и так далее. Кстати, эти документы у нас просто по другим разделам опубликованы. Например, "О настроениях интеллигенции", это было, кажется, 20-летие Победы или 25-летие Победы, когда впервые в положительном контексте с партийной трибуны сказали добрые слова о Сталине. Была довольно большая буря среди интеллигенции. Ну и есть подборка оперативных всех этих донесений с высказываниями интеллигентов на этот счет. Дело в том, что наши "болтуны", мы из выделили, потому что это спонтанное произнесение неких ритуальных формул, почти заклинаний, поэтому это в значительной мере связано, действительно связано с приемом алкоголя и так далее. Дальше: грусть моя, как историка, заключалась в том, что как гражданин я удовлетворен тем, что их перестали сажать в 60-е годы, но мы потеряли блистательные источники, в которых фиксировалось вот, вы понимаете, как у Джека Лондона Чарли говорит "кусок жизни", "картина - это кусок жизни", вот эти "куски жизни" у нас есть по 40-м и 50-м годам, а по 60-м у нас их уже нет. Я рад за тех людей, которые за это не сели, но как историк я, конечно, вот этих материалов очень не хватало. Поэтому я, собственно, и хотел обратить внимание на то, что вот эта главка о "болтунах" она посвящена далеко не всей болтовне. Все-таки действительно это что-то спонтанное и простонародное в большой мере. А то, что касалось интеллигенции, попадало в другие места. Кроме того все-таки был же некий кодекс чести. Владимир Тольц: - Существовал, не спорю! А кроме того, думаю, у людей, так сказать «простых» в массе куда слабее был сдерживающий механизм -самоцензура, если угодно. И кроме того они чаще попадали в, так сказать, «внештатные ситуации» (в конфликты с милицией по «пьяному делу», к примеру) и тут уж наговаривали «на полную катушку»... Один только пример по материалам сборника. В августе 1957-го на станции Вапнярка Одесской железной дороги был для проверки личности задержан некто Батула, никаких документов при себе не имевший. Судя по протоколам, в линейном отделении милиции он сразу же высказался «по полной программе»: "Батула заявил, что поедет в Москву и убьет Хрущева, что лучше ему жить при американцах и немцах ... Убьет Хрущева- бюрократа, если бы началась война, то разбила Кремль, что лучше поехать в Америку, так как в Советском Союзе люди подыхают с голода, высказывал товарища Хрущева убить камнем, что Хрущев забрал портфель, и я работать на него не буду, а решение Пленума о снятии Молотова, Маленкова, Кагановича и Шепилова неправильное, а просто вели борьбу за портфель ... При жизни Сталина И.В. иностранцы к нам не ездили, и при Сталине жить было лучше, а теперь Хрущев открыл всем двери, угощает, а рабочим нечего кушать ... Высказывал намерение выехать в Америку и работать даже шпионом. В ходе дальнейших допросов Батула объяснял: "Я действительно говорил, что еду в Москву на именины к Хрущеву Н.С., а когда сотрудник милиции стал интересоваться еще раз, куда я еду, я ему заявил, что еду в Москву, чтобы убить Хрущева. В действительности я возвращался из Москвы в Сталино и на станции Вапнярка ожидал поезда Львов-Сталино. Находясь без документов, я нигде не мог устроится на работу. Я неоднократно обращался по вопросу получения документов в органы милиции, прокуратуру Сталинской области, в Москве обращался в Управление МВД и Министерство внутренних дел, но нигде мне помощи в получении документов не оказали. В связи с этим лично у меня появилась озлобленность против советского правительства, появились недовольство условиями жизни в Советском Союзе. Все это я высказал при моем задержании в милиции на станции Вапнярка". Владимир Тольц: Столь же частым, как криминальная болтовня, в России является и другое - написание всякого рода крамольных сочинений, в которых обличается, бичуется власть. Другой род сочинительства - критика отдельных недостатков власти, предложения к улучшению ее деятельности. И то, и другое власть рассматривает часто как крамолу. Результат, как видно из сборника "Крамола", однозначный - сочинители (и "клеветники", и "улучшатели") часто оказывались за решеткой. Вот лишь некоторые примеры. Анонимка, направленная в газету "Правда": "В "Правде" за 1 декабря прошлого года, то есть 1952-го, помещен снимок очаровательного ребенка с подзаголовком: "Этот ребенок живет в греческой тюрьме". ....В Греции преследуют патриотов, мы это узнаем из "Правды". А что делается у нас? Почему "Правда" лицемерно замалчивает о нашей действительности. Разве "Правде" неизвестно, что в наших тюрьмах и колониях содержатся не менее очаровательные дети. Наш современный демократизм, подкрепляемый 58-й статьей Уголовного Кодекса, создает прекрасные условия для реставрации чиновничьей плутократии, жадно обогащающейся и создающей условия для проявления вольной и невольной преступности. Не говоря уже о том, что в лагеря по соображениям подавления неофициальной активности водворяются и совершенно невинные люди". Менее чем за полгода бдительные органы разыскали автора-"клеветника" - бухгалтера исправительно-трудового лагеря в Свердловской области Ярушевича (Он знал, о чем писал). За свое знание награжден 7 годами лишения свободы 1957 год. Отрывки из еще одного анонимного послания в главную партийную газету: "В редакцию газеты "Правда". "Ежедневно нам, трудящимся, приходится читать так называемую коммунистическую болтовню, публикуемую в вашей и других газетах о "хорошей", "счастливой" жизни у нас в СССР. Тошно читать такие строки, когда видишь появившиеся толпы безработных людей, кушающих конину. Да и конину не в состоянии купить рабочий, зарабатывающий 500-600 рублей. А у нас миллионы людей получают зарплату 200-300 рублей. Газеты много болтают о свободе, о свободе слова, печати. Все это брехня. О какой "свободе" можно говорить, когда мы знаем, какое иезуитство творится среди членов правительства, такое положение может быть только при фашистском и коммунистическом режимах. Довели страну до нищенства, а сейчас день и ночь болтают о целинных землях и кукурузе. Объясняете, что у нас недостает продовольствия, что большой прирост населения. Стыдно слушать такую болтовню (выходит, что Мальтус прав). Великая сельскохозяйственная держава, а не может прокормить свое население - позор! Такую же жизнь навязывали и другим странам. Видите, Тито плохой, он не танцует под нашу дудку. А в США и других странах, там "плохо". Там безработица, только разница, что в этих странах и безработным деньги платят, а у нас нет. Толкают людей на преступление, а потом сажают в уже забитые тюрьмы. Настроение у народа ужасное. Сейчас уже можно очень часто услышать отзывы об "счастливой" жизни на каждом шагу. Народ уже не стесняется. Да и некого стесняться, потому что 80% людей страны влачат свое нищенское существование. Нет, дорогие друзья! Хотя ваша газета болтает о патриотизме наших людей и их любви к КПСС и негодному правительству. Это болтовня. Брехня. Послушайте, сколько анекдотов ходит в народе о такой любви. Ну что, у нас "свобода" печати. Прошу, опубликуйте мое выступление в вашей газете. Нет, вы это выступление трусливо передадите в государственную безопасность, дескать, надо найти такого преступника. Искать не надо. Под моим письмом подпишутся из 100 - 80 любых русских граждан. Да и писем, увы, много, чтобы каждого найти. Смерть коммунизму, свобода народу! Калинский. Р.S. To, что я написал, хорошо знаете вы, работники редакции. Даже больше, чем я. Но я написал не для того, чтобы вас убеждать, а для того, чтобы присоединить свой голос к страдающему народу. В связи с изложенным прошу внести предложения в ЦК переименовать вашу газету и назвать ее вместо "Правды" - "Брехня", тогда будет все в ажуре". Владимир Тольц: Автор оказался прав: его нашли. Это был член КПСС с военных времен, товаровед из Ростова-на-Дону Дудченко. Приговор - 6 лет. Но это все антикоммунисты. А вот сторонник коммунизма рабочий из Сталинской области Пушкарев (подписался «Соболев») пишет в 1957-м году председателю Президиума Верховного Совета СССР Ворошилову: "Народ очень обиделся, что вы проигрываете Россию, и просит вас поставить в известность правительство о том, что оно не дальновидное для коммунизма, а только для себя". Радея за интересы коммунизма псевдо-Соболев предлагает:
"Не надо разоружаться, ибо погибнем. Несмотря на столь "позитивный" подход, автора ждала та же участь, что и антисоветчиков - разыскали и дали 5 лет лишения свободы. Вообще часто предложения "улучшателей" мало чем отличались от того, что придумывали наверху.(Вздора рождалось немало и там, и тут.) Но одних за это сажали, а другим - ничего. В чем тут дело? Ольга Эйдельман: - Совершенно верно, что это явления друг от друга не отличающиеся в принципе. Потому что в основе и того, и другого и, собственно, торжества коммунистической идеи на территории России лежит некое подспудное убеждение, что возникающие проблемы можно решить раз и навсегда и желание однажды достичь вот этой разрешенности всех проблем и дальше, чтобы они не возникали. Собственно вот это подспудное такое странное утопическое мышление, которое не желает смириться с тем, что жизнь это всегда череда проблем, которые так или иначе разрешаются, она и лежит в основе и коммунистической утопии и всех остальных. А что касается, почему одним можно, а другим нельзя, ровно потому что они у власти. Владимир Козлов: - Нет, не так. Можно было избавиться от наказания простым приемом. Риторические формулы, которые использовались для обоснований и мотивировок, следовало заимствовать в правильных источниках, как это так у Ленина или у Маркса, в последнем пленуме находился источник мудрости и благодати. И самое, собственно, главное не прожект, а мотивировочная часть, то есть анализ ситуации. И вот в анализе ситуации невозможно не попасть в оппозицию к власти. То есть надо сначала сказать: а почему, собственно, надо улучшать, значит плохо то, то и то, получается распространение сведений, порочащих государственную власть. Значит представители власти, чиновники, излагали это на ином языком. И, кстати, многие из прожектеров могли бы переписать свой документ, смело отправить его в ЦК КПСС и все бы замечательно прошло. Но есть несколько обязательных ритуальных формул, которые обозначают, что ты свой. И вот если ты помолился в начале своего послания правильно, то дальше тебя, по крайней мере, будут может быть даже читать, но по крайней мере не посадят. Владимир Тольц: Вообще под влиянием чтения вскоре выходящего в свет сборника документов "Крамола" я прихожу к мысли, что идеи улучшательства, как и недовольство властью постоянно разлиты в российском обществе (неважно даже в каком - советском, досоветском, пост-советском). И неодобрительное, часто карательное отношение власти к такого рода проявлениям, восприятие их как крамолы тоже сохраняется. Что же дальше? Ольга Эйдельман: Поживем - увидим. Владимир Козлов: Вообще, я не знаю, нашему народу, не нашему народу, всем свойственно относиться к истории как к некоему устремлению к предельному состоянию, к разрешению всех проблем и противоречий. И когда появляются люди, хотя бы способные пообещать такое, это невозможно пообещать, но это часто делается, находится огромное количество у них сторонников, готовых их поддерживать. Что может произойти, может произойти очередное страшное разочарование. Может вдруг оказаться, что даже 8 округов не спасают вертикаль власти, например. Вы понимаете, о чем я хочу сказать, что не надо давать слишком большие обещания, их невозможно будет выполнить. Я полагаю, что власти следует быть более прагматичной. Это, кстати, единственное, что меня обнадеживает, и я здесь не испытываю большой тревоги с точки зрения прагматизма современной власти при всех ритуальных формулах и заклинаниях, которые она так охотно использует. Я лично не вижу сейчас мотива для того, чтобы возвращаться к прежним методам, репрессивным методам подавления инакомыслия. Больше того, мы обнаружили, что оказывается есть другие, более изощренные способы делать это. Владимир Тольц: Но это уже тема других передач. Нынешняя подошла к концу. Я благодарю ее участников - авторов и составителей выходящего в США документального сборника "Крамола", российских архивистов Ольгу Эйдельман и Владимира Козлова. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
