Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[27-09-04]
Смотрим телевизорТелевидение после ТЭФИ. Гости - обозреватель газеты "Коммерсант" Наталья Геворкян, писатель и член Российской Академии Телевидения Виктор ШендеровичАвтор и ведущая Анна Качкаева Первые такты увертюры "Время, вперед!" Анна Качкаева: Десятая церемония ТЭФИ открылась свиридовской увертюрой "Время, вперед!", во вполне традиционном исполнении к заставке программы "Время" еще советских времен. Мелькавшие на экранах программы минувших десятилетий символизировали связь времен. В нарезку телевизионных лиц затесалось и лицо президента Владимира Путина. Голос ведущего церемонии: "Дамы и господа! Президент Академии российского телевидения Владимир Познер. Владимир Познер: Разрешите вас поздравить с открытием 10-ой, юбилейной, торжественной церемонии ТЭФИ. Представить себе, чтобы дирижер, который находится на расстоянии тысячи километров от оркестра, может им управлять, трудно. Но теперь мы это воспринимаем как нечто само собой разумеющееся. Вот мы нажимаем кнопку пульта и включаем экран - и в наш дом входит весь мир. Чудо, к которому мы легко привыкли!" Анна Качкаева: Технологическое чудо - телевидение - проявляется не только в преодолении расстояний, но и в блистательных мистификациях. То запись, очень похожая на прямой эфир, то, как бы импровизация, искусно склеенная при монтаже. Чудо спутниковых, цифровых и компьютерных технологий: дирижер в питерской Мариинке дирижирует оркестром в Москве и солистами с разных концов "шарика" - один выступает с Байкала, другой - из Египта. Правда, понятливый зритель знает, что когда в Москве 7 часов вечера, на Байкале уже к полуночи, и замечательный пианист не может играть на фоне солнечной, искрящейся озерной глади. Игра в прямой эфир часто сегодня используется как прием - больше захватывающего чуда сиюминутности. На минувшей церемонии ТЭФИ с имитацией было все в порядке, что, впрочем, одна из особенностей нынешнего телевидения, когда запись отлично "косит" под эфир или когда приз в важнейшей номинации "Информационная программа" вручает помощник президента. На сцену вышел Сергей Ястржембский - зал ошарашено молчал. Татьяна Миткова в черных перчатках принимала "Орфея" из рук главного контрпропагандиста страны и отстранялась от поцелуя. Правда, в контексте показанного на НТВ в субботу фильма "Теракт с предоплатой" "вручант" Ястржембский не особенно изумлял. Об атмосфере. Жизнеутверждающий, индустриальный Свиридов сильно диссонировал с тревожно - мрачноватым Гараняном, композицией которого сопровождалось мучительно долгое голосование академиков. Сквозная музыкальная тема церемонии Ведущий церемонии: "Красная стрела!". Канал НТВ. Победитель на сцене: Спасибо. О покойниках либо хорошо, либо ничего. Вы выбрали первый вариант. Спасибо вам большое. Голос Алексея Пивоварова - со сцены ТЭФИ: Я хотел бы поблагодарить ту программу единственную, на мой взгляд, в которой, возможно, будут делать такие репортажи, с такой степенью внутренней свободы - это программа "Намедни" с Леонидом Парфеновым. Мне очень жаль, что она больше не выходит в эфир. Голос Леонида Парфенова: Со смешанным чувством я принимаю такие веночки на могилку программы "Намедни". Сквозная музыкальная тема церемонии Анна Качкаева: Настроение в зале было странноватым. То ли устало-поминальным, то ли уныло-протестующим, то ли тихо политизированным. Все на полутонах и полунамеках. Вырезали из трансляции, которую увидели зрители, немногое. Чуть-чуть укоротили Ирэну Лисневскую, которая успела сказать о том, что в академии теперь есть воззвание, которое не читали, потому что праздник. И о том, что у свободных людей есть своя правда, а не та, что нам указывают сверху. Немного подрубили овацию, которая сопровождала триумфальный проход Леонида Парфенова за специальным призом, вслед за столь же бурной овацией его провожания со сцены. Исчезла из эфира и язвительная реплика Познера: "Интересно, а господин Кулистиков в зале?". Слова Савика Шустера, получавшего ТЭФИ за закрытую "Свободу слова", зрители-болельщики услышали уже ближе к 4 часам утра. "Вы можете выиграть, если исчезаете с экрана", - сказал Шустер. Три закрытых в минувшем сезоне программы - "Свобода слова", "Красная стрела" и репортаж Алексей Пивоваров из программы "Намедни" - действительно победили. Героиней церемонии стала Ольга Романова с РЕН-ТВ - она дважды поднималась за "Орфеем". Лидер ТЭФИ-2004 - канал "Культура" - 10 призов. Затем следует канал "Россия" - 8 статуэток, "Первый" канал - 7, НТВ - 5, РЕН-ТВ и СТС - по три приза, ТВЦ - один. Лауреатами ТЭФИ в экранных номинациях также стали... Диктор: Информационная программа - "Сегодня", НТВ; информационно-аналитическая программа - "24" с Ольгой Романовой, РЕН-ТВ; телевизионная игра - КВН "Высшая лига", "Первый" канал; развлекательная программа - "Не голубой огонек", РЕН-ТВ; ведущая информационной программы - Ольга Романова "24", РЕН-ТВ; интервьюер - Владимир Познер "Времена", "Первый" канал; ведущий развлекательной программы - Михаил Кожухов "В поисках приключений", "Россия"; "Журналистское расследование" - "Иероглиф дружбы", автор Елена Масюк, Восточноевропейское телеграфное и телевизионное агентство, Пермь; "Достояние республики", "Культура"; телевизионный документальный фильм - "Крейсер "Варяг", "Культура"; телевизионный документальный сериал - "Серебро и чернь", авторская программа Льва Анненского, "Культура"; музыкальная программа - "Партитуры не горят", "Культура"; программа для детей - "Самый умный", СТС; программа о науке (цикловая ) - "Гении и злодеи уходящей эпохи". Харитон - Опенгеймер, "Первый" канал; программа об искусстве (цикловая) - "Вертов и Риффеншталь", "Культура"; программа об истории (цикловая) - авторская программа Радзинского "Загадка императора", "Первый" канал. Анна Качкаева: Юбилейная церемония ТЭФИ не удостоилась приветствия президента страны, и впервые за 10 лет своего существования на церемонию не пришли руководители главных федеральных каналов, под руководством которых трудится большинство академиков и номинантов. Видимо, для тех, кто определяет политику на телевидении, ТЭФИ уже значения не имеет. После церемонии многие мрачно шутили и задавались риторическими вопросами: станет ли 10-летняя церемония последней? Может ли разделение академиков на подписантов и неподписантов быть поводом для раскола? Уйдет ли Познер? И что же будет дальше с академией и телевидением? Обо всем об этом, и о церемонии мы будем сегодня разговаривать с моими коллегами - журналистом-обозревателем газеты "КоммерсантЪ" Натальей Геворкян, и работником радио, как он себя назвал со сцены, но теле-академиком Виктором Шендеровичем. Все остальные академики с телевидения взяли паузу. А вам, уважаемые слушатели, мы задаем вопрос: согласны ли вы с выбором академиков? То есть. правильно ли дали ТЭФИ? У нас уже есть сообщение на пейджер. ТЭФИ - животрепещущая тема. "В церемонии ТЭФИ наше пошлое и лицемерное телевидение чувствует и величает само себя, игнорируя мнения зрителей. На сей раз, оно показало власти "кукиш в кармане" в виде поощрительных призов отлученным от эфира коллегам и велеречивых намеков на свою оппозиционность, а также Познера всех времен и политических режимов", - господин Яновский нам пишет о присуждении Познеру ТЭФИ. "И вообще обстановка всего этого - изощренное использование административного ресурса в личных целях", - мнение слушателя Дерябина. Об этом мы как раз и поговорим. Виктор и Наталья, как вам церемония? Вам - перед телевизором, Наташа, а вам - из зала, Виктор. Наталья Геворкян: Давайте сначала из зала. Мне интересно... Виктор Шендерович: Из зала... да вот, Аня, твоя оценка, в общем, совпадает с моей. Ощущения праздника уж точно не было. Было, да, эта тихая оппозиционность. При малейшем случае, что называется, вставляли начальству, и в ряде случаев голосование... нет, не то, что академики сами себя... Раньше было соревнование каналов, и был этот грех. Очень интересно, как совпадает ТЭФИ с временами политическими. Анна Качкаева: Абсолютно. Виктор Шендерович: Значит, когда был рынок, да, олигархический, да, противостояние, и поэтому были войны олигархов и на телевидении. И воевали: канал на канал. И там была интрига, там был чемпионат: кто больше? Ну, страшные при этом были, разумеется, подспудные игры. Анна Качкаева: Ну, в прошлом году хотя бы было совершенно очевидно - протестное голосование против "Первого". Виктор Шендерович: В те времена, когда я не вручал, а получал эту статуэтку, это был, так сказать, азартный соревновательный процесс. Там можно было с чем-то соглашаться, с чем-то - нет. Тут на всех не угодишь. И действительно, каждый считает, может быть, что он бы правильнее вручил (это я адресуюсь к нашему радиослушателю), но тут нет никакой объективности, и быть не может. Это все-таки субъективно: нравится или не нравится. "Вот мне нравится эта программа - и все". А сейчас кончились олигархические времена, начались времена однопартийные, начальственные. И очень интересно в связи с этим, какое-то время назад было абсолютное доминирование "Первого" канала, причем с административным ресурсом. На прошлом ТЭФИ я чуть было не вошел в призовую тройку, но лично господин Добродеев распорядился, чтобы переголосовали. То есть это была еще война какая-то, потому что еще была память о прежних каналах. Сейчас очень странное было ощущение - было ощущение, что, да, все тихонечко отмолчались, большая часть академиков отмолчалась в смысле подписания декларации. Но на кнопки нажимали. Было ощущение такого тихого, не бунта, конечно, но ворчания. Анна Качкаева: Не высказанного вызова, я так бы сказала. Виктор Шендерович: Ворчание, глухое ворчание чувствовалось в каждом голосовании. И иногда было жалко... ну, люди же не виноваты, что они на "Первом" канале, например, работают, а голосование шло против начальства при малейшей возможности. А что касается демонстративной овации зала по адресу Парфенова, Шустера и "Красной стрелы", то при всей моей симпатии к "Красной стреле" и при огромном уважении к Парфенову, профессиональном уважении, все-таки надо отметить, что это были именно протестные аплодисменты, совершенно очевидно, это был такой способ вызова. Наталья Геворкян: Я, в отличие от вас обоих, сейчас абсолютный зритель. Я вижу телевидение, когда бываю в Москве, и я вижу "РТР-Планета", которое вообще не достойно слов, к сожалению. Поэтому у меня было ощущение абсолютного драматизма происходящего, особенно вот эта первая треть, когда награждались программы информационные и информационно-аналитические. То есть я это чувствовала. Естественно, я согласна со всеми словами: протестное, молчаливое сопротивление, как у чехов в 1968 году. Правда, между 1968 годом и "бархатной революцией" прошло 20 лет, я на всякий случай напоминаю. А сейчас у меня возник еще один образ. Мне, на самом деле, это напоминает действительно "бунт на коленях", когда я сейчас уже как бы прокручиваю назад. И апелляция в этом бунте очень интересная. Они - не против Путина, условно говоря, они не против Кремля, эти апелляции. Ведь были награждены программы, которые... Мы все в этой студии профессионалы, мы все понимаем, что есть профессионально, хорошо сделанные программы. Анна Качкаева: Безусловно. Наталья Геворкян: Программа "Намедни" - профессионально, хорошо сделанная программа. Эти программы убрали из эфира не за фронду, а за то, что они... так же, как убрали Рафа Шакирова - не за фронду. Раф - государственник, очень патриотично настроенный человек. А за то, что он профессионально выполнил свою работу. То же самое с этими программами. Они были профессиональные и очень хорошие. Их убрали. В этом бунте я почувствовала апелляцию к Путину, не против Путина, а к Путину: уберите этих козлов, которые вокруг нас, которые мешают, оставьте нас нормально работать. Я услышала вот этот, в итоге, призыв. Виктор Шендерович: Недавно в эфире радиостанции Би-Би-Си я сидел с господином Пушковым - есть такой телевизионный деятель искусств у нас на канале ТВЦ, тот самый, который до канала НТВ "раскрыл глаза" аудитории на то, что это Ходорковский финансирует чеченский терроризм вместе с Березовским... Анна Качкаева: Ну, в субботу у нас на НТВ фильм показали по этому поводу. Виктор Шендерович: Да, я догадываюсь, не смотрел, но я догадываюсь. Анна Качкаева: Не сильно талантливый, с точки зрения телевидения... Пропагандистский удар не вышел, на мой взгляд. Виктор Шендерович: Ну, бог с ним. Еще о них разговаривать... Так вот я по поводу этой апелляции к Путину. Вот эта поразительная... очень точно ты сформулировала то, что пытался говорить господин Пушков, что "ну да, ну, козлы. Есть замечательный Путин, который демократ, но вокруг такие козлы, такие козлы...". Тогда вопрос: кто же этих козлов поставил? Анна Качкаева: А вы знаете, друзья мои, помимо ваших определений, и я думаю, что таких мнений будет много, сообщение на пейджер: "От ТЭФИ остался неприятный осадок. Вместо праздника мы увидели митинг ущемленных и озлобленных людей. Юмор Николая Фоменко и тренера Гомельского - за гранью. Веры в академиков больше нет. Наталья". Я слышала очень много и мнений таких: голосование академиков перекликается с фильмом "Фаренгейт 9/11" , Канны тоже проголосовали не за профессию, а за Мура - и это было некое гражданское протестное голосование. То есть не столько профессиональное признание, сколько гражданская позиция. Про минувшее ТЭФИ так сказать нельзя однозначно, потому что очень призов получили действительно профессиональные, прекрасные программы Но как разделить профессию и гражданскую позицию. Профессиональная премия это может отделять или все-таки не может? Хорошо это или плохо вообще, что было такое протестное голосование, как Наталья говорит, "на коленях"? Виктор Шендерович: Черт его знает. Понимаешь, есть номинации, которые не имеют к этому никакого отношения. Программа Анненского "Серебро и чернь" конкурировала с тоже очень хорошими программами, достойными программами по культуре. Леонтьев, Филиппенко и покойный Виталий Соломин - конкурируют три блистательные актерские работы. Здесь только сумасшедший будет смотреть, на каком канале это вышло, и голосовать против канала, только уже больной человек. А все остальные проголосуют по своему вкусу и совести. Но есть такие программы, где политика является составляющей частью, влияние политики доминирующее, когда речь идет об информационных, информационно-аналитических программах. И здесь, скажем, то, что не получили Катя Андреева и Мария Ситтель с ВГТРК, а получила Романова - вопрос. При всей симпатии к Романовой, я думаю, что если бы в чистом виде оценивать ведение, именно ведение программы, ну, я думаю, что, по крайней мере, у Андреевой, мягко говоря, были бы шансы. Но мне кажется, я говорю свое мнение... хотя я тоже не смог себя перебороть и проголосовал, как академик, за Романову. Дело в том, что здесь уже политика. Я не могу голосовать за Катю Андрееву, которая профессионально чисто, как ведущий... вот если химически очистить оттого, что она говорит, от того, какой текст она говорит и какой посыл она несет, а вот оценивать собственно актерскую ее работу ведущей, пожалуй, я дал бы ей. Анна Качкаева: Так вот ведь в этом и есть концептуальный спор, в том числе, между академиками. Потому что можно ли отделить зрелище от смысла и содержание от блистательной обертки, что называется собственно телевидением? Один крупный телевизионный начальник накануне ТЭФИ, за сутки сказал мне: "Ну, точно получит Романова, потому что западло давать хорошей ведущей с президентского канала", - буквальная цитата. Тем самым он же сам (и мы спорили на эту тему) признал, что имеет значение, что именно произносит хороший ведущий. Виктор Шендерович: Конечно. Анна Качкаева: И вы сейчас об этом, Виктор, говорите. И, безусловно, в смысле чистоты профессии лучше выглядит, может быть, даже не столько Андреева, сколько Ситтель, потому что технологически "Вести" выстроены как новости, они точно выполняют свою задачу государственных новостей. Ироничная, живая Романова, замечательная. Но это, говорят, не совсем новости, и вы это говорите. Но ведь и Катя Андреева - не совсем новости. Виктор Шендерович: Это совсем не новости. Анна Качкаева: Совсем не новости. Так что собственно оценивают академики? Вот ведь проблемка. До чего дошли. Виктор Шендерович: Тогда это, получается, конкурс красоты. Да? То есть если мы внимаем содержанию, тогда я, как бывший педагог театрального училища, условно говоря, оцениваю просто работу актрисы в кадре, актрисы, которая играет роль ведущей информационной программы. Отрешась, повторяю, от смысла говоримого, я выбирал бы совсем по-другому. Прав тот, не названный тобой, академик: ну ничего невозможно с собой поделать, ну, западло. Анна Качкаева: "Вряд ли заслуживала Ольга Романова этой премии, - пишет нам слушатель. - Это унылый взгляд, трагическое выражение лица, расшаркивание перед так называемыми правыми. Наверняка есть новостники на НТВ, которые заслужили подобную награду". Вот такое мнение. Наталья Геворкян: Я думаю, что по середине прошли, между гражданской позицией и высоким искусством, вот так по серединочке, поэтому и было такое голосование, и такие результаты. Анна Качкаева: Станислав Павлович считает, что "премию ТЭФИ нужно было бы вручить программам "Городок", "Непутевые заметки", "Культурная революция", "Футбол, футбол". Некоторые из этих программ уже получали. Еще одно мнние. "При Ельцине телевидение было лучше - было больше оппозиционных программ". Разнообразия, видимо, было больше. Спрашивают нас: "У вас в студии Наталья Геворкян? Это та самая, которая мечется между беглыми олигархами на Западе и в России? Представляется достаточно "скользкой" дамой". Наталья Геворкян: Да-да. Анна Качкаева: "Витек, не завидуйте Пушкову - он один из лучших аналитиков на телевидении", - пишет нам Елена. Виктор Шендерович: Еленка, а почему я Витек? Ну ладно, это отдельный вопрос. Анна Качкаева: Мнение Ирины: "А какая разница, протестные были аплодисменты или нет? Главное, что они были. И мы, зрители, дотерпевшие до утра, мысленно тоже аплодировали Парфенову, Шустеру, но не программам главных федеральных каналов". Кстати, Виктор, это вопрос. Когда все подписывали декларацию против цензуры... академики разделились на подписантов и неподписантов. То есть подписавшихся теперь 36 академиков, вы в их числе. Виктор Шендерович: Да. Анна Качкаева: В тексте декларации говорится о закрытии программ, авторов которых вы по-человечески, в силу многих причин, в том числе и исторических, не сильно, любите. Вы, тем не менее, ее подписали. Сегодня в колонке Славы Торощиной... в газете "Газета" написано, что "трудно вообразить что-либо более саморазоблачительное для академиков, чем означенная декларация. Она равняется росписи в конъюнктурной бездеятельности. Разве свобода слова оказалась в опасности только сегодня?". Виктор Шендерович: Ну, не получается у меня спора со Славой Торощиной. Я свою позицию по этому поводу уже высказывал, и говорил, что у меня два вопроса по поводу декларации. Первый: почему она возникла сейчас? И второй: почему она не возникла в апреле 2001 года? Вопросы довольно риторические. Первый интереснее, почему возникла сейчас. Почему не возникла тогда - понятно. А почему возникла сейчас? И самое интересное, и в некотором смысле обнадеживающие - то, что среди подписантов есть... ну, я и мои товарищи - отрезанный ломоть, нам нечего терять, кроме цепей, а вот, скажем, Роднянский или менеджмент ТНТ, то есть люди, которым есть, что терять, подписали... Анна Качкаева: Татьяна Миткова, кстати, Сагалаев, Сорокина. Виктор Шендерович: Да, подписали люди, которым, в принципе, есть, что терять, и которых можно шантажировать, у которых есть бизнес. Потому что бизнес - самое ущемляемое место. За бизнес можно ущемить кого угодно сейчас. Анна Качкаева: Уважаемые слушатели, мы понимаем уже, судя по реакции вашей, что многие из вас раздражены тем, что академики "голосовали на коленях" и чего-то там такое пытались продемонстрировать. Вы ждали праздника. "Как бы Шендерович, кстати, не злопыхательствовал, Пушков все равно вызывает больше симпатии, чем Шендерович. А уж о Качкаевой мы и вообще не говорим - это пустое место", - пишут мне Анна и Виктор. Не слушайте нас, Анна и Виктор, раз мы вам так неприятны. А Борис из Петербурга у нас в эфире. Слушатель: Насколько мне известно, фильм Елены Масюк видели только профессионалы. Анна Качкаева: Это правда, Борис. И некоторые жители некоторых регионов. Слушатель: Вот если возможно, расскажите, пожалуйста, об этом фильме. Спасибо. Анна Качкаева: Сейчас в двух словах скажем. Я просто объясню, что фильм Елены Масюк был показан в двух или в трех городах. Выставила его на ТЭФИ Пермская телекомпания. Виктор Шендерович: Первоначально фильм был, насколько я знаю, снят для ВГТРК. Это большой фильм... Анна Качкаева: Виктор его точно видел, как академик. Виктор Шендерович: "Иероглиф дружбы" - фильм о российско-китайской дружбе, просто документальный взгляд на сегодняшнее состояние этой дружбы, которая на государственном канале показалась совершенно невозможной. Анна Качкаева: Там есть вопросы, как я понимаю, с точки зрения сбалансированности, он очень жесткий по отношению к нашим соседям. То есть эта точка зрения имеет право на существование, но, как мне кажется, все-таки должны быть представлены разные взгляды. Виктор Шендерович: Совершенно верно. Я не против разных взглядов, я только... Здесь мы снова подходим к такой банальной вещи, что документалистика субъективна изначально - вот кто-то делает это кино, и все. И это взгляд этого человека, это взгляд Анненского на Серебряный век, а не кого-то другого. Но у тебя, может быть, другой взгляд. Конечно, государственное телевидение имеет право такого рода фильмы отодвигать. Анна Качкаева: Ну а региональное, частное телевидение имеет право его показать. Виктор Шендерович: Пока что, слава тебе господи, имеет право показать. Я считаю, что Лена очень талантливый человек, она прирожденный документалист. И мне кажется, что пробросаемся, если говорить о государстве, не как о группе лиц, которая в настоящий момент прорвалась к рулю, а если говорить о государстве, что это мы - государство, то пробросаемся, если мы будем таких телевизионщиков, как Масюк, отстранять от эфира. Анна Качкаева: Наталья, мы отвлеклись. Виктор начал этот разговор о своевременности декларации... Наталья Геворкян: Почему именно сейчас ... Анна Качкаева: Почему декларация академиков появилась именно сейчас? Наталья Геворкян: Мне кажется, что когда начали происходить все эти практически необратимые процессы на телевидении, когда закрыли НТВ, но еще было, по-моему, ТВ-6, всем казалось, что еще что-то осталось. Потому что Таня Миткова себе сидит там, возглавляет программу "Сегодня". Леня Парфенов вел программу "Намедни", как ему, собственно, и сам бог велел. Выходили Хрюн со Степаном. Все еще нормально было. Еще осколки были, такие искры еще летели. А потом и это стали убирать. Плюс "Свобода слова", закрытая просто практически накануне, считайте, перед ТЭФИ. И это все происходило, если я правильно понимаю, в этом году? Виктор Шендерович: Так вот просто только-только. Наталья Геворкян: Вот оно поднакопилось, и все это было живо очень, оно трепетало еще в груди академиков. И потом уже больше ничего, видимо, не остается. Я не знаю, вы лучше знаете сейчас телевидение, что там остается, я не знаю, что еще можно убрать, я имею в виду, из эфира? Виктор Шендерович: Я давно переключился на спортсменов и животных. Наталья Геворкян: А кто-то переключился на кино... Виктор Шендерович: Исторический процесс - вещь вообще в размерах жизни человеческой довольно, так сказать, медленная. И я тысячу раз говорил, перед тем, как был даже 1932 год, был 1926 какой-нибудь, был 1924, тоже можно было еще что-то печатать, из Берлина приходили книжки, еще можно было их здесь читать. Все постепенно происходит. 1937 год не наступает сразу. Но вольно же вам, что называется, господа академики и все остальные, так сказать, закрывать глаза и затыкать носы. Мне кажется, что все было настолько ясно в апреле 2001 года, что дальше уже некуда. Наталья Геворкян: Виктор, я тебе скажу просто в виде ремарки одну очень простую вещь. Вот я почему-то совершенно уверена, что в 1917 году люди выходили на улицу, шли в булочную, покупали хлеб, и они не понимали, что это все. Виктор Шендерович: У меня по этому поводу есть семейный документ, который я только недавно обнаружил. Открытка, написанная дедушкой моей жены, 17-летним скрипачом, который из Тамбова приехал учиться на скрипочке играть у профессора Пресса в консерватории. Открытка в Тамбов такая: "Дорогие! Сегодня, в среду, 25 октября 1917 года, я буду играть в ученическом концерте Пресса концерт Мендельсона-Бартольди". И потом, через двое суток следующая открытка, что "концерт не состоялся, потому что в Москве были какие-то безобразия, и даже стреляли". Вот это взгляд изнутри. Наталья Геворкян: Пока ты проживаешь в этом времени, ты его не чувствуешь, тебе не кажется, что это будет вот так. Виктор Шендерович: Конечно. Это у Трифонова: когда плывешь в лаве, не чувствуешь температуры. Анна Качкаева: Президент академии Владимир Познер сегодня в нескольких газетах сказал, что "предложение о декларации не было продуманным до конца", и поэтому он думает, что "оно было ошибочным". Виктор Шендерович: Владимиру Владимировичу, как и всем Владимирам Владимировичам, сейчас очень непросто. Анна Качкаева: Это правда. Послушаем Виктора из Омска. Анна Качкаева: Вы знаете, мне, в общем-то, нравится вот какая программа - на РЕН-ТВ новостная. А что касается цензуры и всех вещей этих, ну, я вам вот что скажу. В Америке тоже, я помню, был журналист, который проработал всю жизнь, я не помню его имени. Но его выгнали. Поэтому здесь, наверное, все нормально. А Виктору я вот что хочу сказать. Я - Виктор, он - Виктор. Ну, козлы, они и есть козлы, господи. Виктор Шендерович: Спасибо за поддержку мнения о животном мире. Я просто хочу уточнить по поводу того, которого выгнали в Америке. Выгнанный в Америке из одной корпорации, предположим, тяготеющий к Демократической партии, и сказавший что-то плохое про Демократическую партию, он выходит, переходит на том же Манхэттене на другую сторону другой улицы и идет в другую корпорацию, где как раз демократов не любят, и так далее. А может пойти в ту, где не любят ни демократов, ни республиканцев. Анна Качкаева: Ну, иногда случается, что не устраиваются. Виктор Шендерович: Нет, если профессиональные, то устраиваются. А у нас, вот на какую сторону улицы теперь мне перейти, я не очень понимаю. Мне кажется, что в смысле политики нас всех на другую сторону государственной границы просят перейти. Наталья Геворкян: Можно я еще добавлю одну вещь. Фильм Мура, издевающийся над Бушем, сделал самые большие сборы в Америке именно. Давайте мы с вами представим... Анна Качкаева: ...Да, что-то там за сотню миллионов . И это документальное кино. Наталья Геворкян: ... представим такой фильм сейчас у нас про нашего президента, идущий и делающий сборы. Анна Качкаева: У нас другие фильмы. "Я очень рада вас слышать, и рада результатам голосования ТЭФИ. Скажите, пожалуйста, что теперь будет делать Савик Шустер? Есть ли у него работа?". Елена Александровна из Москвы, я вам сообщаю, что Савик Шустер один из заместителей господина Кулистикова, он занимается документальным кино. И, видимо, мимо него не мог пройти фильм, который НТВ показало в субботу, и который называется "Теракт с предоплатой" - крутой замес из врагов: Березовский, Ходорковский, чеченцы. А если он прошел мимо него, то, значит... Виктор Шендерович: Он плохо выполняет свою работу. Анна Качкаева: Да. Виктор Шендерович: То есть это тот случай, когда надо пожелать, чтобы человек плохо выполнял свою работу. Наталья Геворкян: Не важно, как он ее выполняет, кстати. Если он отвечает за документальное кино, то все, что я думаю по поводу этой "залепухи контпропагндисткой", которая вчера прошла, все мои претензии, они, помимо авторов фильма, они и к Савику, который возглавляет направление документального кино. И мне все равно, над ним есть кто-то, есть там какие-то другие дяди, под ним кто. Он отвечает за это. Виктор Шендерович: Наташа, это все было описано в фильме "Восхождение". Анна Качкаева: Я коротко скажу, про что фильм. Это связь олигархов, денег и чеченских бандитов. В общем, якобы история того, как деньги, замешанные на нефти... Виктор Шендерович: Это все было бы правдой... Анна Качкаева: ...финансировали боевиков. Мелькают фамилии - Ходорковский и Березовский, к ним приплетен покойный Хлебников, по пути Закаев, Яндарбиев и прочие. Мои молодые коллеги, смотревшие фильм, потом спрашивали: а это вообще про что? - потому что к сути продраться не могли. Николай Николаевич из Петербурга, мы вас слушаем. Здравствуйте. Слушатель: Отвечая на ваш вопрос, должен немножко вас огорчить. Хотя вы вещаете на большую аудиторию, но оценить, раздавали справедливо ТЭФИ или нет, ваши слушатели очень немногие могут. Большинство же, конечно, в этом не разбираются. И их заботит другое. Их заботит то, что телевидение давало им какую-то надежду на будущее, какую-то информацию полезную и так далее. Вот исходя из этого, я хотел бы сказать немножечко о таком моменте. Допустим, Елена Масюк вела интервью с Басаевым. Вот если бы она согласовала свои действия с Путиным, наверное, в этот момент Басаева можно было бы схватить. Виктор Шендерович: Скажите, пожалуйста, а другого способа схватить Басаева, без Масюк, нет у страны, где каждый второй - генерал, и все в лампасах и в хаки, и где генералов больше, чем в Советском Союзе? Анна Качкаева: Романтизация Басаева - это одна из претензий... Виктор Шендерович: Или Масюк должна ловить Басаева у нас? Конечно, она виновата сильно, что не поймала. Наталья Геворкян: Конечно. Тем более что потом ее поймал Басаев. И все было очень грустно. Анна Качкаева: А потом олигархи ее выкупали. Наталья Геворкян: А в фильме это трактуется, как проплата за оружие боевикам, например. Виктор Шендерович: Да-да. Анна Качкаева: Елена Николаевна из Москвы. Здравствуйте. Слушатель: Я очень сожалею, что не получил ТЭФИ Гордон. Это познавательная передача, великолепно сделанная, и режиссерски строго, и интересные люди. Вы знаете, перебор такой игровых программ и этих бесконечных диванов, и прочего, что, конечно, очень жаль. У Гордона ведь был еще блистательный художественный фильм. Анна Качкаева: Благодарю вас. Это правда. И о Гордоне говорили в кулуарах. Если академия и должна поддерживать экспериментальные программы, неожиданное в эфире и демонстрировать, что и высоколобое телевидение, которое даже вроде бы и телевидением не назовешь, тем не менее, имеет своего зрителя, то, очевидно, отмечать такие программы нужно было. Виктор Шендерович: Да. Я могу сказать, что я голосовал за программу Гордона. При всем уважении и симпатии к тому, что делает Николаев в программе "Цивилизация" - замечательно, но, тем не менее, я голосовал за Гордона. Высоколобые, знаете, тоже люди. Анна Качкаева: Безусловно. Виктор Шендерович: Да, есть люди с такой формой головы, и их надо тоже уважать. Анна Качкаева: Ну вот и меня пожалели: "Не всегда соглашаюсь с мнением Анны Качкаевой, но отношусь к ней с большим уважением. В ней нет той злости, которая все время идет о Шендеровича". Виктор Шендерович: Простите меня, пожалуйста. Анна Качкаева: У нас звонок из Германии. Мы вас слушаем. Слушатель: Александр Анатольевич меня зовут. Мне очень нравится передача "Партитуры не горят". Я думаю, что она вполне достойна этого приза. Я посмотрел сотни, наверное, фильмов на Западе, и в таком духе передачи нет. Есть, может быть, лучше, но в таком плане нет. Может быть, вы знаете, что это есть, и калька ли это? Это первый вопрос. И второй вопрос. Вот если бы эту декларацию все-таки приняли бы и зачитали на вручении ТЭФИ, пошло бы это в эфир, как вы думаете? Спасибо. Виктор Шендерович: Ну, судя по тому, что соскочила из трансляции даже реплика - а в зале ли господин Кулистиков? - в исполнении президента нашего телевизионного... Анна Качкаева: На самом деле довольно точно показали, без особых купюр, если говорить о церемонии. Виктор Шендерович: Я думаю, что вынуждены были бы показать, потому что это было бы общим решением ...Ну, либо пошли бы на скандал. Мы их недооцениваем или переоцениваем. Потому что мы очень часто меряем их какими-то своими категориями. Вот я думаю, но даже если бы это было против меня обращено, но всем известно, что этот документ есть, всем известно, все напишут завтра, что он был оглашен, а в телевизионной трансляции этого нет... Анна Качкаева: Ну, написали везде, мы читали. Виктор Шендерович: Конечно, потеряешь лицо окончательно. Но мне кажется, преимущество этих людей, бытовое преимущество в том, что они не боятся потерять лицо - оно уже давно потеряно. И поэтому они могли бы себе позволить и не показать. Не знаю, это вообще интересно было бы. Анна Качкаева: А что касается вашего вопроса по поводу "Партитуры не горят", есть подобного типа программы, подобного, подчеркиваю, это не калька, на каналах культурологических, типа "АРТе". Я тоже очень хорошо отношусь к программе, и к Артему Варгафтику, но рядом в этой номинации в финал вышла, в том числе, и "Фабрика звезд". Это к разговору о том, что такое музыкальная программа. Потому что если говорить как о проекте о "Фабрике звезд", я знаю, что сейчас я вызову волну возмущения наших слушателей, но, тем не менее, как проект "Фабрика звезд" - это действительно телевидение. Это даже акция. Хотя и калька. Что такое музыкальная программа - это программа о музыке или музыкальное шоу? Точного - то определения нет. Тогда же, когда стоят рядом Андрей Малахов, Галкин и Кожухов, как ведущие развлекательной программы, то и это сравнение вызывает сомнения большие... Виктор Шендерович: Анна, я стоял в одной номинации с Оксаной Пушкиной. Анна Качкаева: Ну да, у нас когда-то "Убойная сила" с "Евгением Онегиным" стояли вместе. Это бывает. И в этом смысле неточность такого творческих выбора существует до сих пор. Диана из Москвы, мы вас слушаем. Слушатель: Очень приятно слышать вашу программу, и очень интересные лица присутствуют у вас. И я бы хотела сказать по поводу последнего ТЭФИ. Вы знаете, мне приятно было все же видеть, что как-то более-менее это объективно было. Ну, где-то можно поспорить, конечно, где-то что-то не так. Но вы знаете, эти рукоплескания, предположим, тому же Леониду Парфенову, аплодисменты - вы знаете, это было приятно. Это было признанием того, что он действительно заслуживает такого уважения, такого отношения. И вот мне кажется, что именно закрытие его программы послужило причиной тому, что стали все думать, что, "да, действительно, что у нас творится". Ведь, в общем-то, ничего такого Парфенов и не показывал. Единственно, интервью с Маликой Яндарбиевой, которое потом вы на Радио Свобода пересказали, там ведь ничего такого не было. Ну и что? Тем не менее, закрыли. И поэтому именно с этой программы, мне кажется, все академики стали как-то задумываться более серьезно над тем, что у нас происходит в стране. Анна Качкаева: Благодарю вас, Диана. Академики задумываться у нас стали. Наталья Геворкян: Слушайте, а может, им просто неловко стало? Я вот сейчас подумала, собственно, не Путин же увольнял Парфенова, я имею в виду в буквальном смысле: приказ и так далее. Может быть, просто... это такая смешная ситуация, сами уволили, считайте, теперь сами повинились, сказали: ой, сейчас мы тебе вручим награду. Если абстрагироваться от всего, то получается очень странная ситуация. Его из этого сообщества уволили, и за это вот это сообщество ему теперь, значит награду вручает... Виктор Шендерович: Это как Ельцин выгнал Черномырдина, и через два дня вручил ему орден. Наталья Геворкян: А через четыре послал на Украину. Виктор Шендерович: Да-да. Здесь вот какая штука, тут же в том-то и дело, что это почти вещи неотвратимые. Начинается как политика... Ведь он пострадал не за политику. Он пострадал, и ты об этом говорила, за профессионализм. Но профессионализм во все времена... всех мы не помним, но советские помним хорошо, профессионализм всегда вызывает подозрения. Профессионал - человек по определению независимый. Вот он умеет эту табуретку делать, больше никто не умеет. Значит, он может не вступать в партию, строго говоря, потому что он прокормит себя, он будет делать эти табуретки изящные - и он прокормится без партии. А остальным обидно, потому что они бездарные, они должны быть в партии для того, чтобы делать карьеру. Значит, это настороженность и ревнивое отношение именно к независимому профессионалу, который этой независимости не скрывает. Но это палка о двух концах. Это и урок этому независимому профессионалу. Анна Качкаева: Слушайте, как-то у меня вдруг возникла такая ассоциация. Помните Фирса из "Вишневого сада". Помните, он там говорил: "Я не согласен на волю, остался при господах". А потом не услышал, что там ему Лопахин ответил, и продолжает про те времена говорить: "И помню, что все рады, а чему рады, и сами не знают". А чего же дальше с академией? Виктор Шендерович: Как с Фирсом: заколотят просто и уедут. Анна Качкаева: Ну, этого сильно не хотелось бы, на самом деле. Потому что 10 лет она просуществовала, и, может быть, просто академия чем-нибудь иным станет, или разговоры, наконец, другие начнутся в этом сообществе, не только про премию, но и про общественно-социальное ... Виктор Шендерович: Понимаете, это писал Пушкин когда-то, да, про важность цехового братства. Я дословно не помню, я по смыслу: я, как сапожник, мало того, что я должен сам сапоги тачать хорошие, но мне, конечно, важно, чтобы цех был нормальный, чтобы порядок был в цехе, чтобы существовал цех. Он был первым литератором, первым человеком, который осознал важность того, чтобы был цех литераторский. Конечно, очень важно, чтобы цех существовал. И при всех издержках, при всем том, что это, конечно, как кто-то сказал, процитировав, "террариум единомышленников", и есть серьезные корпоративные там противоречия, и войны за деньги, и так далее, но при этом, конечно, не хотелось бы, чтобы этого не было, просто исходя из-за его несовершенства. Другого-то нет. А создавать потом на развале гораздо тяжелее. Анна Качкаева: И сильно не хочется, чтобы академия разделилась бы на "Ник" и "Орлов". Виктор Шендерович: Нет, не хочется. И в этом смысле я осторожность нашего Владимира Владимировича понимаю. Анна Качкаева: Вот Ольга нам тут пишет: "У Познера никогда не было никаких принципов. Он сам как-то рассказывал, и у вас в том числе, что честно признается, что говорил очень часто не то, что думал, а то, что нужно было в той или иной ситуации. А если вы такие принципиальные, то почему вы не критикуете Познера?". Ну, во-первых, его здесь нет - хотя бы, поэтому мы его не критикуем. Виктор Шендерович: А во-вторых, вы знаете, у Достоевского сказано: безнравственно не менять убеждений. Познер один из немногих настоящих, мирового уровня профессионалов российского телевидения, во-первых, ну, просто начнем с этого. Во-вторых, он эволюционирует просто как всякий нормальный человек, так сказать. И становится лучше с возрастом, как всякий нормальный мужчина. В-третьих, и самое главное, мне кажется, что если человек говорит о своих ошибках и признается в них - это свидетельство как раз профессионализма и некоторых человеческих данных. Анна Качкаева: Хотя у меня эта ситуация вызвала некоторое послевкусие. Потому что я не понимаю, почему Владимир Владимирович не говорит, подписал он или не подписал, хотя нет в этом никакой необходимости, на самом деле, но, как президент, мне кажется, он должен был... Виктор Шендерович: Я могу попытаться сейчас, будучи единственным из присутствующих академиком телевидения, попробовать это объяснить. Дело в том, что опасность, когда мы говорим о неподготовленности, опасность того, что это письмо расколет академию и вдрызг разнесет, была так велика, что Познер, как частное лицо, как подписавший или не подписавший (про это есть разные версии), это его, в конечном счете, дело... Анна Качкаева: Абсолютно. Виктор Шендерович: ...тем не менее, он, как президент академии, не хотел внятно говорить: я подписал или я не подписал, - понимая важность своего центрального положения. Анна Качкаева: Но слушатели нас с вами не понимают. Говорят, что "чего вы все боитесь Познера, что, вы не можете ему сказать, что он приспособленец, что вы трепещите". Мы ничего не боимся. Мы говорим, но осуждать не беремся. Его здесь нет - и это неприлично... Наталья Геворкян: Давайте я скажу, потому что вы оба все-таки связаны: один - с академией, а Анна занимается телевидением. А я совершенно от этого далека, Познера мало знаю. Я вам хочу сказать одну вещь. По-моему, безусловно, один вывод существует из всей ситуации, сложившейся вокруг академии и телевидения. Значит, или они научатся на профессиональном уровне защищаться и защищать, не делая это отложенным решением на год при вручении ТЭФИ, а научившись адекватно реагировать на профессиональные ситуации - раз. Виктор Шендерович: Не на год, а на три. Наталья Геворкян: Да, или на три. А по поводу Познера хочу сказать, что он, на мой взгляд, в самой тяжелой ситуации, потому что он рискует еще раз пройти путь, когда ему придется внутреннее или публично каяться. Он в дико тяжелой ситуации. Анна Качкаева: Мы завершаем эту программу замечательным текстом, который не прозвучал на церемонии ТЭФИ. Принадлежит он драматургу Евгению Гришковцу. Диктор: "Когда я родился, меня принесли в дом, где уже был телевизор. Телевизор был для меня всегда. Телевизор - это часть дома и огромная часть жизни. Это и вырезанная ножницами из газеты программа, и кино в этой программе, и постоянное ожидание чего-то удивительного и интересного. И тоска от музыки, которая сопровождала прогноз погоды в программе "Время" - эта музыка означала, что пора спать, а утром - в школу. Потом был первый телевизор, который я купил сам. Я заработал на телевизор, купил его и принес в свою первую маленькую отдельную квартиру. Я гордился: я принес свой телевизор в свой дом. Я чувствовал себя самостоятельным и сильным. Я был молодым. И в моем телевизоре было так много надежды, так много людей, которым я доверял, так много разных событий. В этом телевизоре была правда, и "Лебединое озеро", и танки. Это было все у меня дома. И у меня дома в моем телевизоре появилось новое телевидение, которое я ощущал своим. Там бежали кони "Вестей", там зеленел шар НТВ и многое другое - и все это у меня дома. Теперь мой дом стал больше. В нем есть уже и мои дети, и мой телевизор увеличился и стал дороже. И вроде кони бегут, и зеленый шар летит, но стало стыдно включать телевизор. Не страшно, хотя у меня дома через телевизор оказались и остаются убитые дети и их убийцы, взорванные самолеты и дома, и весь ужас последних лет, а именно стыдно. Потому что в моем доме не было раньше так много фальши и лжи. В свой дом я никогда не приглашал людей, которые так сильно изменили самим себе. Свой дом я берегу от предательств и презрения к себе и моим домочадцам. Но как только я включаю телевизор, в мой дом проникает ложь. А если мне лгут, значит, меня не уважают, мною брезгуют прямо у меня дома. Но свой телевизор я не выброшу. Я работал и заработал себе на телевизор, и он стоит у меня дома. И значит, все то, что у вас на телевидении происходит, меня сильно касается, потому что, в итоге, то, что у вас там происходит, оказывается у меня дома. И тогда уже мне, в свою очередь, приходится лгать своим детям. А я так хочу, чтобы у меня дома было хорошо, понимаете, хорошо. Но при этом чтобы не было стыдно за то, что мне хорошо. А стыдно бывает, когда врут, когда боятся - вот тогда стыдно. И значит, пока мы врем и боимся, хорошо не будет, будет стыдно: вам - с одной стороны, а мне - с другой, у меня дома, у моего телевизора. Но телевизор я не выключу. Так что посмотрю. Точнее, посмотрим". Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
