Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[16-11-01]
Ведущий Сергей Сенинский
- Российская нефть и мировой нефтяной рынок. Сергей Сенинский: Впервые на мировом нефтяном рынке возникла ситуация, когда OPEC - Организация стран - экспортеров нефти (на долю которой приходится 40% всего мирового производства этого сырья) - обусловила свои дальнейшие шаги по сокращению добычи (чтобы сдержать падение цен) действиями России, доля которой в мировом производстве нефти в четыре раза меньше. На минувшей неделе, напомню, в канун очередного совещания министров нефти стран OPEC Россия объявила, что в ближайшие месяцы сократит поставки нефти на 30 тысяч баррелей в день. (В одной тонне - примерно 6 с четвертью баррелей). Спустя два дня министры стран OPEC заявили, что не намерены вновь сокращать объемы добычи сырья, пока аналогичных и, главное, адекватных действий не предпримут крупнейшие нефтедобывающие страны, не входящие в OPEC. Речь, прежде всего, идет о России, Норвегии и Мексике. Начнем с того, что 30 тысяч баррелей, на которые российские нефтяные компании готовы сократить поставки - это много или мало по сравнению с нынешними объемами ежедневной добычи нефти в России? Тему открывает - из Москвы - аналитик по нефти и газу инвестиционной группы «АТОН» Стивен Дашевский: Стивен Дашевский: 30 тысяч баррелей в день - это не большая величина для России, которая является второй по объему добычи нефтедобывающей страной в мире. Для сравнения: за январь - октябрь этого года в среднем добыча нефти в России составила 6,9 миллиона баррелей в день. Таким образом 30 тысяч баррелей составляют лишь 0,4% от общего объема добычи нефти в России. Естественно, это никак не может всерьез повлиять на цену нефти. Сергей Сенинский: Необходимо уточнить, что именно сокращается: общие объемы добычи или только экспорт? Стивен Дашевский: Действительно, формулировка российского правительства была достаточно неоднозначна, потому что в официальной формулировке речь действительно шла о снижении добычи. Однако во всех последующих комментариях достаточно четко было дано понять, что речь идет о пропорциональном снижении экспорта. То есть на 30 тысяч баррелей в день будет сокращена добыча, и, соответственно, именно на эту величину будет сокращен и экспорт. Сергей Сенинский: О реакции участников торгов на международных рынках нефти - из Лондона - Али Тагиги, аналитик по нефти и газу британского банка Barclays, с которым беседовал наш корреспондент в Лондоне Михаил Смотряев: Али Тагиги: Еще в начале недели на рынках ожидали решения России о сокращении добычи нефти, исходя из заявлений российского правительства в прошлую пятницу. Но когда выяснилось, что речь идет лишь о 30 тысячах баррелей в день, участники торгов были разочарованы. Это немедленно отразилось на ценах. Однако и после встречи OPEC, на которой было решено, что страны-участницы не будут сокращать объемы добычи нефти, если то же не сделают другие страны, никакого заявления со стороны России не последовало. Этот факт, возможно, лишь удвоил удар по ценам на мировых рынках. Сергей Сенинский: Под ударом, о котором только что говорил аналитик из Лондона, следует, видимо, понимать резкое падение мировых цен на нефть на следующий день после решения стран OPEC - почти на 10% - до самого низкого за последние два года уровня. Вечером того же дня, премьер-министр России Михаил Касьянов, будучи с визитом в Мадриде, заявил, что Россия не пойдет на значительное сокращение экспорта нефти. Но в первой тройке стран-экспортеров нефти, не являющихся членами OPEC, кроме России, - Норвегия и Мексика. Какова их позиция? Али Тагиги, аналитик британского банка Barclays: Али Тагиги: Эти две страны - Норвегия и Мексика, вместе взятые, экспортируют гораздо меньше нефти, чем одна Россия. Что касается Норвегии, то поначалу она решительно отказывалась сокращать объемы добычи. Но уже наутро после встречи OPEC в Вене из Осло последовало заявление о том, что Норвегия все же рассмотрит этот вопрос в течение следующей недели. Цены на сырую нефть выросли примерно на 50 центов - после заявления норвежской стороны. Мексика уже заявила о содействии странам OPEC, чьим союзником она исторически является. Речь идет о сокращении Мексикой объемов ежедневной добычи на 100 тысяч баррелей - в том случае, если OPEC примет решение о сокращении объемов своей добычи нефти в январе. Сергей Сенинский: А страны OPEC, в свою очередь, заявили, что пойдут на дальнейшее сокращение добычи - на полтора миллиона баррелей в день - только в том случае, если ведущие экспортеры нефти, не являющиеся членами OPEC, согласятся сократить собственную добычу в общей сложности на полмиллиона баррелей в день. Напомню, общий объем спроса на сырую нефть во всем мире составляет сегодня 76 миллионов баррелей ежедневно. Россия добывает примерно 7 миллионов, то есть одну десятую часть, а экспортирует из них - три миллиона в день. Вроде, не так много. И здесь мы подходим к главному вопросу: почему вдруг именно Россия в нынешней ситуации оказалась в центре внимания? Почему изменением именно российской позиции - в части экспорта нефти - обусловили свое решение страны OPEC? Из Москвы - Стивен Дашевский, аналитик по нефти и газу инвестиционной группы «АТОН»: Стивен Дашевский: Достаточно «сильная» реакция рынка на заявление России о сокращении добычи и экспорта нефти объясняется следующим. Вы правильно заметили, что в общем объеме добычи нефти в мире Россия занимает значительную, но не очень большую часть. То есть порядка 10% от мировой добычи. Но на тот момент важность заявления Москвы заключалась, во-первых, в том, что это был первый четкий сигнал из России, что страна присоединится к сокращениям нефти, предложенным OPEC. Здесь речь идет не о самих масштабах, а о том, что Россия согласилась стать членом мирового сообщества в плане поддержания цен на нефть. Второй фактор, который повлиял на цены на нефть в свете решения России, гораздо более интересен. Дело в том, что, хотя доля России и составляет всего 10% от мировой добычи нефти, но из приблизительно одного миллиона баррелей в день, на которые увеличилась общемировая добыча в этом году, на одну Россию пришлась половина - 500 тысяч баррелей в день. Дело в том, что с темпами прироста в 8% в год, добыча нефти в России увеличивается сегодня быстрее, чем во всех остальных нефтедобывающих странах. И поэтому, даже при общей доле в 10% от общемировой добычи, Россия играет гораздо большую роль с точки зрения увеличения предложения нефти. Сергей Сенинский: Отвлечемся ненадолго от мирового нефтяного рынка. И обратимся к доходам российского бюджета, к тому, насколько реальна угроза его пересмотра - будь то бюджет текущего года или 2002 - ввиду падения мировых цен на нефть. Вновь обращаемся в Москву, к Стивену Дашевскому, аналитику инвестиционной группы «АТОН». Какова сегодня доля поступлений в виде экспортных пошлин на нефть в общей структуре доходов российского бюджета? В прошлом году, сколь помнится, она составляла примерно 6-7%... Стивен Дашевский: В этом году суммарный объем нефтяных пошлин в российском бюджете составит приблизительно такую же величину, наверное, даже будет чуть больше. Мы ожидаем порядка 7-8% - от общих доходов бюджета. Сергей Сенинский: Российский бюджет текущего года рассчитывался, по заявлениям самого правительства, исходя из среднегодовой цены на российскую нефть (прежде всего, марки Urals) на уровне 18 долларов за один баррель. Именно - в среднем за год! А какой оказалась средняя цена реально, за весь период с начала года до середины ноября? Стивен Дашевский: На середину ноября с начала года средняя цена российской нефти Urals составила 23,6 доллара за баррель, что существенно превышает ориентиры, заложенные в бюджете. Прежде всего, это произошло за счет очень высоких цен в первой половине года. Однако, как вы знаете, в данный момент цена находится на отметке 18-19 долларов за баррель, что уже соответствует оценкам, которые заложены в бюджете даже на следующий год... Сергей Сенинский: Если так, то можно предположить, что и в случае нового падения цен на мировых рынках, среднегодовая цена российской нефти все равно окажется выше того уровня, который заложен в бюджете?.. Стивен Дашевский: Да. Очевидно, что, даже если цена на нефть существенно снизится за последние полтора месяца, средняя цена по итогам года все равно окажется выше прогнозов правительства. Даже если цена нефти будет оставаться в районе 18 долларов за один баррель до конца года, то средняя цена за год составит порядка 23 долларов за баррель. Сергей Сенинский: И вновь - к ценам на мировом рынке нефти. В четверг, напомню, цены упали почти на 10%. Но уже утром в пятницу, в день первого выхода этой программы в эфир, на нефтяной бирже в Лондоне цена нефти сорта Brent (это - нефть из месторождений в Северном море, цена которой уже много лет является точкой отсчета для определения цены более половины всей нефти, добываемой в мире), повысилась почти на 3%. Одной из главных причин роста, по мнению местных аналитиков, стали ожидания крупных закупок топлива на будущее авиакомпаниями - именно сейчас, пока нефть дешевая. Последний вопрос в Лондон: сколь реальными представляются сегодня прогнозы возможного снижения мировых цен на нефть до уровня ниже 10 долларов за тонну, то есть уровня 1998 года? Али Тагиги, аналитик банка Barclays. Али Тагиги: На мой взгляд, это - маловероятный сценарий: 10 или 11 долларов за баррель. И в любом случае удержать такой уровень цен будет почти невозможно, даже если это и случится. Такие низкие цены на нефть - не отвечают ничьим интересам. В прошлом ОПЕК и другие нефтедобывающие страны не раз сотрудничали. Сейчас этот вопрос приобрел особую остроту, потому что только в этом году страны ОПЕК уже сократили объем добычи на три с половиной миллиона баррелей в день. Теперь ситуация осложнилась поскольку они решили не отступать. Но я не думаю, что даже эта конфронтация приведет к падению цен до уровня 10-11 долларов за баррель. Дело в том, что цены даже несколько выше этого уровня не выгодны для стран, не являющихся участниками ОПЕК. Катастрофического падения спроса на нефть пока не произошло. И в будущем году, по прогнозам, ожидается возобновление роста большинства ведущих экономик мира. Так что этот сценарий - снижение мировых цен на нефть до 10-11 долларов - маловероятен... Сергей Сенинский: Спасибо нашим собеседникам. Напомню, на вопросы программы отвечали: в Лондоне - Али Тагиги, аналитик по нефти и газу британского банка Barclays; в Москве - Стивен Дашевский, аналитик по нефти и газу инвестиционной группы «АТОН». Появятся ли в России - в наличном обороте - монеты из драгоценных металлов? Сама идея не оригинальна даже в новейшей истории России. Помнится, в 1997 году - впервые за восемь последних десятилетий - в России начали продавать частным лицам золотые слитки. Правда, потом об этом не очень-то вспоминали... Теперь планы примерно те же. Золотые монеты, или из других драгоценных металлов, должны, мол, способствовать дедолларизации России и вытеснению наличной американской валюты, как средства частных накоплений. Те, которые сегодня хранятся «под матрасами». Извлеченные оттуда доллары получит государство, которое всегда найдет им применение. Примерно так можно описать суть законопроекта, который, по сообщениям из Москвы, разрабатывает ныне группа депутатов Государственной Думы. С просьбой высказаться по поводу самой идеи я обратился в Москве к двум известным экономистам. Первым слово - Сергею Алексашенко, руководителю исследовательского Центра развития, в недавнем прошлом - заместителю министра финансов России, а позже - первому заместителю председателя Центрального банка: Сергей Алексашенко: Мне кажется, что судьба этого законопроекта, о выпуске монет из драгоценных металлов, достаточно очевидна и понятна. Он не будет принят ровно в силу того, что он абсурден по своему содержанию и не возможен к реализации. Проблема в том, что ценность монет из драгоценных металлов может определяться двояко. С одной стороны, просто некой условной надписью номинала вне зависимости от содержания драгоценных металлов. С другой стороны, стоимость монет из драгоценных металлов может зависеть от содержания этого драгоценного металла, а, следовательно, напрямую от его цены. Если мы рассматриваем первый вариант, где номинал монеты не зависит от содержания драгоценных металлов, то тогда вообще не вполне понятно, зачем выпускать такие монеты, когда можно выпускать из гораздо более дешевых сплавов. Например, из медно-цинковых, никелевых сплавов и т.д. При втором варианте, когда стоимость монеты действительно определяется ее весом и стоимостью металла, то мы попадаем в ловушку. Во-первых, цена драгоценных металлов определяется в долларах США и ежедневно изменяется, точно так же, как изменяется цена доллара. Именно это как раз и не позволяет жестко зафиксировать номинал монет именно в такой привязке к цене драгоценного металла. А потом еще со времен средних веков, со времен итальянских менял очень хорошо известно, что монеты из драгоценных металлов имеют свойство постепенно терять свой вес. Известно, что итальянские менялы специально делали бархатные подкладочки, на которые все эти золотые монеты клали и рассматривали. По окончании рабочего дня подкладочку сжигали, а золото оставалось. Если монеты такого рода будут пущены в оборот, то через некоторое время выяснится, что их вес уменьшился, ну, на какие-то доли и они опять не будут соответствовать своему номиналу. Уже одно это позволяет говорить о том, что этот закон не реализуем. Кроме того, мне кажется, что идея золотого стандарта и привязки национальной валюты к золоту уже давно - прошедшее время. То есть мир отказался от этого уже много лет назад, и я думаю, что России не имеет смысла повторять то, что уже ушло... Сергей Сенинский: Это был мнение Сергея Алексашенко, руководителя исследовательского Центра развития. Тот же вопрос - Михаилу Делягину, директору Института проблем глобализации: Михаил Делягин: Все зависит от цели выпуска монет из драгоценных металлов. Если это делается в «сувенирных» целях, так нет проблем! И в советские времена у нас тоже были и серебряные монеты, и платиновые, и золотые. И здесь никаких вопросов нет. Но некоторые депутаты говорят о том, что мы сейчас введем золотой червонец, и этот золотой червонец будет вытеснять доллар. Это - признак, к сожалению, столь распространенной среди депутатского корпуса неграмотности. Когда в начале века вводились всякие золотые монеты, тогда в роли мировой валюты выступало золото. Тогда, выпуская золотую монету, любое правительство практически чеканило «мировые» деньги. Сегодня функцию мировых денег выполняет доллар, а не золото. Золото - просто один из товаров с впечатляющей историей, но не более того. Мировые деньги на сегодня это - доллар. И что бы ни произошло с Америкой, какие бы самолеты, увы, там ни падали, эта ситуация не изменится. Поэтому депутатам, которые хотят «вытеснить» доллар за счет золота, можно сказать только одно - это не получится! Это - идея, основанная на неграмотности и на воспоминаниях о прошлом. Сергей Сенинский: Михаил Делягин, директор Института проблем глобализации. Обзор некоторых публикаций очередного номера британского еженедельника «Экономист». Он вышел в пятницу, 16 ноября. С обзором вас познакомит Мария Клайн: Мария Клайн: Центральным банкам ведущих стран мира в последние лет тридцать больше приходилось бороться с инфляцией, то есть ростом цен, а не дефляцией - их падением. Но сегодня в некоторых странах угроза именно падения цен ставится все более реальной, пишет «Экономист». А для Японии в последние годы это стало уже обычным явлением. В октябре в США отмечено падение индекса потребительских цен. За последние полгода их повышение составило всего 1%. Один из прогнозов на будущий год - рост цен всего на 0,4%. Чем опасна дефляция для экономики? Во-первых, увеличиваются реальные долговые обязательства, что приводит к банкротствам компаний и краху банков. Во-вторых, ожидания, что завтра цены окажутся еще ниже, могут подвигнуть потребителей повременить с тратами. А слабый спрос снизит цены еще больше. В-третьих, возрастают реальные затраты на оплату труда, что, в свою очередь, ведет к новым увольнениям, лишь углубляя рецессию. Наконец, процентные ставки по кредитам не могут быть ниже нуля, значит реальные ставки становятся высокими, как показывает опыт Японии. Все согласны, конечно, что высокая инфляция подрывает экономический рост. Но вопрос - каков оптимальный уровень роста цен? Некоторые эксперты говорят о 3-4%-ом уровне, при котором - в случае серьезного замедления темпов роста экономики - возможны еще некоторые сокращения издержек на оплату труда и снижение реальных процентных ставок, что, в свою очередь, будет способствовать оживлению экономики. В большинстве ведущих экономик мира темпы инфляции сегодня ниже, чем в канун любой из рецессий за последние 40 лет. Низкие темпы роста цен - не ухудшат ли нынешнее положение еще больше? - Вот вопрос, на который предстоит дать ответ, заключает «Экономист». Последние примеры из деловой практики семейств Хьюллеттов, Паккардов или Фордов демонстрируют, что семьи-основатели компаний по-прежнему оказывают на них серьезное влияние, пишет «Экономист». Уолтер Хьюлетт, сын одного из основателей компьютерной корпорации Hewlett-Packard выступил против её слияния с Compaq. Вместе с Дэвидом Паккардом, единственным сыном другого основателя компании, он контролируют весьма солидный пакет акций. Примеров семейного контроля в компаниях немало. Как правило, такие семьи не вмешиваются в текущий бизнес. Они напоминают о себе, в основном, когда нет согласия среди топ-менеджеров или когда они, менеджеры, оказываются не в состоянии поддержать общую стоимость компании. Последний пример - приход к руководству Ford Motor правнука знаменитого основателя компании. Но в целом в США или Великобритании, в гораздо большей степени, чем в континентальной Европе, фондовые рынки вынуждают такие семьи считаться с мнением мелких акционеров. В Европе контролировать даже очень крупный семейный бизнес проще, благодаря тому, что права мелких акционеров здесь защищены слабее, а также - сложной системе перекрестного владения акциями. В США наоборот, нередки случаи, когда сторонние акционеры заставляли членов семьи владельцев отступать от своих требований или даже вовсе отстраниться от бизнеса, заключает «Экономист». Сергей Сенинский: Мы вновь возвращаемся к разговору о частных накоплениях в России в виде наличной иностранной валюты, который начали в первой части этого выпуска с двумя известными экономистами - директором Института проблем глобализации Михаилом Делягиным и руководителем исследовательского Центра развития Сергеем Алексашенко. Вторая тема, по поводу которой мы предложили им высказаться, - перевод частных валютных накоплений в России «из-под матрасов» на счета в банках. В целом ряде исследований последнего времени отмечается ускоренный рост именно валютных вкладов в российских банках(он опережает даже рост вкладов рублевых) на фоне общего сокращения спроса на наличную иностранную валюту. Можно ли говорить уже о новой тенденции? Мнение Михаила Делягина, директора Института проблем глобализации: Михаил Делягин: Явление уже довольно самоочевидное в течение нескольких месяцев. У нас сейчас довольно ощутимая инфляция, несмотря на сезонный минимум, при стабильности курса доллара. В результате покупательная способность доллара на внутреннем рынке падает. В прошлом году она упала на 15%, а в этом году упадет еще где-нибудь процентов на 10, может быть, чуть меньше. Когда покупательная способность доллара, который вы держите у себя «под подушкой», падает уже на протяжении нескольких лет, а на 5% она упала в 1999 году, то естественно начинается процесс дедолларизации экономики. С одной стороны, наличные деньги «из-под подушки» переводятся в безналичные на вкладах в банках - там платят хотя бы 8% годовых. И с другой стороны, тоже довольно серьезная тенденция, в целом сбрасываются доллары, а приобретаются рубли, которые вкладываются под проценты в банки. Это делается и населением, и предприятиями. И рост золотовалютных резервов этого года вызван именно этим явлением дедолларизации. Потому что положительное внешнеторговое сальдо стремительно падает, а золотовалютные резервы Центрального банка продолжают расти, как ни в чем не бывало. Не за счет тех долларов, которые страна зарабатывает на внешних рынках, а за счет тех долларов, которые сбрасывают население и предприятия. Ничего нового в этом нет. Тот же самый процесс шел в 1996-1998 годах, когда была сходная ситуация. Этот процесс в целом позитивен, но мы должны понимать, что само по себе снижение покупательной способности доллара - вещь неприятная. Это подрывает конкурентоспособность национальной экономики. Потому что, с одной стороны, растет рентабельность импорта, с другой стороны, падает рентабельность экспорта, и развитие экономики тормозится. Что мы, собственно говоря, и видим. В прошлом году экономический рост был 8,3%, а в этом году будет, дай Бог, 5,5%, а то и меньше. В следующем году будет 3,7%... Сергей Сенинский: Тот же вопрос - Сергею Алексашенко, руководителю исследовательского Центра развития: Сергей Алексашенко: Я не стал бы спешить с оптимистическими выводами о том, что российское население однозначно сделало предпочтение в сторону банковских вкладов по отношению к наличным долларам. Но это, безусловно, когда-то произойдет. И это должно случиться точно так же, как после зимы приходит весна, а после весны лето. Если Россия хочет стать цивилизованной страной, если ее экономика будет развиваться, если общество будет взрослеть, становиться более серьезным и солидным, то это неизбежно произойдет. Происходит ли это сейчас?.. Мне кажется, пока говорить об этом достаточно трудно. Дело в том, что статистика операций населения с наличными деньгами в принципе не поддается качественному анализу. Никто не может с точностью сказать, сколько долларов на руках у населения? Существуют различные оценки, и ни одна из них не может претендовать на то, чтобы быть единственно верной. Соответственно, неизвестно, сколько точно валюты население вывозит из страны? Есть примерные оценки, но никто не знает точно, потому что таможня такого учета не ведет. Сколько люди тратят по кредитным карточкам, находясь за границей, - тоже понять невозможно. Поэтому есть явления, которые объективно когда-то будут происходить. И вполне вероятно, что сейчас в России сложились такие условия, что банковские вклады стали опять более привлекательными для населения, чем наличные деньги, рубли или доллары, как это было 4 года назад. Но пока, мне кажется, столь сильной тенденции не видно. То есть банковские депозиты - как рублевые, так и валютные - растут, но сказать, что произошел какой-то качественный перелом, пока нельзя... Сергей Сенинский: Напомню, на вопросы программы отвечали в Москве Сергей Алексашенко, руководитель исследовательского Центра развития, и Михаил Делягин, директор Института проблем глобализации. На минувшей неделе в правительстве России обсуждался законопроект, предусматривающий внесение изменений в действующее ныне в стране законодательство о банкротстве предприятий. О некоторых его нормах уже давно говорят, как о неких инструментах передела собственности. Почему? Наш собеседник в Москве - старший экономист инвестиционно-банковской группы «НИКойл» Владимир Тихомиров: Владимир Тихомиров: Зачастую это либо предприятия, где государство принимает еще какое-то участие, либо владеет какой-то частью собственности, а зачастую, это предприятия, которые уже приватизированы, но еще несколько лет назад были государственными предприятиями. Тем не менее, государство практически отстранено от участия в процедуре банкротства и не имеет голоса при принятии принципиальных решений. Права государства как кредитора также - намного меньше, а зачастую просто отсутствуют. А это позволяет, сути, отстранить государство от перераспределения собственности в зачет долгов. Во-вторых, управляющие, которые часто назначаются государством или при его участии, несут очень низкую ответственность, согласно существующему законодательству, что позволяет «заинтересованным сторонам» подкупать их - с целью вынесения наиболее выгодных для них решений. Сергей Сенинский: То есть - отстранение государства, даже если предприятие объявляют банкротом за долги ему, ответственность управляющих... а «ложные» или искусственные банкротства?.. Владимир Тихомиров: «Искусственные» банкротства - это когда предприятия, которые могут быть рентабельными, ставятся в условия, когда они не в состоянии расплачиваться по долгам, даже если долги совсем небольшие, и таким образом предприятия приводят к банкротству. Делается это для снижения стоимости предприятия или создания механизма овладения этим предприятием без больших издержек. Здесь очень важно отметить, что нынешнее законодательство позволяет начать процедуру банкротства предприятия, даже если его долги относительно невелики. Скажем, такие предприятия, которые вполне в состоянии выплатить эти долги при более благоприятной ситуации. Так вот, вне зависимости от суммы долга, такое предприятие может быть признано банкротом... Сергей Сенинский: Какие можно вспомнить наиболее характерные примеры?... Владимир Тихомиров: Наиболее яркие примеры - это примеры, связанные с банковским сектором, особенно после кризиса 1998 года, когда многие известные банки, такие как «Инкомбанк» и «Менатеп», оказались практически банкротами. Сама процедура их банкротства как раз и показала существующие изъяны. Например, в случае с «Инкомбанком» государство практически было отстранено от возможности влиять на принятие решения по его банкротству и от перераспределения активов банка. Хотя государство и принимало весьма активное участие в поддержании «Инкомбанка» на плаву и являлось одним из важнейших его кредиторов. Другой пример - банк «Менатеп», в процедуре банкротства которого государство также не принимало, по сути, участия... Сергей Сенинский: Ясно, что проблема существует давно, но почему, на ваш взгляд, за пересмотр законодательства о банкротстве взялись именно сейчас? Владимир Тихомиров: Я думаю, что главной причиной является готовящаяся ныне реформа военно-промышленного комплекса и оборонных предприятий. Она должна начаться с января следующего года и продолжаться в течение 2-3 лет. И в процессе этой реформы предполагается как создание крупных холдингов с участием наиболее рентабельных предприятий, так и отказ от поддержки целого ряда нерентабельных предприятий. Короче говоря, в процессе этой реформы возникнет вопрос о банкротстве довольно большого числа предприятий. Чтобы избежать негативных последствий тех изъянов, которые существуют в законодательстве о банкротстве, видимо, правительство и решило рассмотреть этот вопрос сейчас.... Сергей Сенинский: Каковы главные составляющие предлагаемых теперь изменений к законодательству? Владимир Тихомиров: В принципе, здесь два основных момента. Прежде всего, существенно повышается роль государства в самой процедуре банкротства. То есть государственные представители, согласно тому проекту, который обсуждался на этой неделе правительством, получат право голоса на всех собраниях кредиторов. Этого права у них раньше не было. И теперь государственные представители практически приравниваются к корпоративным кредиторам. Это очень важный момент. Второй момент - государство становится полноправным кредитором. В законодательстве будет прописано, что без участия представителей государства активы предприятий-банкротов не могут перераспределяться. А раньше зачастую активы предприятия перераспределялись вообще без какого-либо участия государства. И третье, очень важный момент, который как раз связан с борьбой с коррупцией в этой сфере, это повышение ответственности управляющих. В том числе и государственных управляющих. Повышаются требования к квалификации арбитражных управляющих, то есть тех, которые и будут управлять процедурой банкротства. Усиливается даже уголовная ответственность за взятки и другие махинации, связанные с процедурой банкротства... Сергей Сенинский: С первым блоком ясно: роль государства и ответственность управляющих. А второй блок? Владимир Тихомиров: Второй блок, который присутствует в новом законодательстве, это попытка воспрепятствовать тем самым «искусственным банкротствам». Вводится новый термин - финансовое оздоровление предприятия. Предполагается, что те предприятия, которые были рентабельны и которые вновь могут стать рентабельными - хотя бы в силу выпускаемой продукции, конъюнктуры рынка и т.д., - им будет предоставлен шанс расплатиться по долгам в течение периода так называемого финансового оздоровления. На этот период будет вводиться на предприятиях специальное управление. И до истечения этого периода они не могут объявляться банкротами. Второе. При относительно небольших долгах предприятия вводится, так называемый, дополнительный период погашения долгов. Пока в проекте законодательства он обозначен в 20 дней. Именно для того, чтобы исключить возможность начала процедуры банкротства против предприятий, которые, скажем, лишь по чисто техническим причинам в течение 2-3 недель не могут погасить свои долги. Третий важный момент. Решения о банкротстве могут приниматься только через суд. Причем должник должен быть оповещен о приглашении в зал суда не менее, чем за 20 дней. В старом законодательстве этого не было. И это позволяло в некоторых случаях принимать решение о банкротстве предприятий даже без представителей этих предприятий... Сергей Сенинский: То, что вы сейчас говорили о временной защите от банкротства, очень напоминает некоторые пункты законодательства о банкротстве многих западных стран. В частности, известную Chapter 11, статью 11-ую закона о банкротстве в Соединенных Штатах... Это - так? Владимир Тихомиров: Это действительно напоминает известный пункт американского законодательства, когда предприятия имеют право обратиться через суд с просьбой предоставить им дополнительный период для погашения долгов. И я думаю, что этот американский опыт был учтен при реформировании российского законодательства о банкротстве. Сергей Сенинский: Напомню, на наши вопросы отвечал в Москве старший экономист инвестиционно-банковской группы «НИКойл» Владимир Тихомиров. В среду на минувшей неделе в Дохе, столице Катара, небольшого государства на берегу Персидского залива, завершилась министерская конференция Всемирной торговой организации, которая является высшим органом для принятия решений в рамках ВТО. Главный итог конференции - договоренность о начале нового раунда многосторонних переговоров по проблемам международной торговли, который планируется провести в течение трех лет. Предыдущий, так называемый «уругвайский» раунд продолжался восемь лет. Кроме того, на конференции в Катаре было принято окончательное решение о приеме в ВТО Китая и Тайваня. Мы завершаем сегодня начатый в предыдущем выпуске программы разговор о некоторых наиболее острых темах дискуссий на конференции ВТО и, видимо, предстоящих переговорах. Субсидии сельскому хозяйству и патентное право в отношении лекарств, производимых ведущими фармацевтическим корпорациями мира, которые развивающиеся страны хотели бы покупать по ценам ниже тех, по которым они продаются в западных странах. Сначала - о спорах по поводу субсидий сельскому хозяйству. Об их итогах - мнение Фила Блумера, старшего советника по вопросам торговой политики международной гуманитарной организации Oxfam International, занимающейся проблемами бедности и оказанием помощи беднейшим странам мира. С ним беседовал наш корреспондент в Лондоне Михаил Смотряев: Фил Блумер: Дискуссия по вопросам сельского хозяйства на конференции ВТО в Дохе завершилась неудовлетворительным, на наш взгляд, компромиссом. Европейский Союз, например, фактически отстоял свое право экспортировать щедро субсидируемую им пшеницу на рынки развивающихся стран. Значит фермеры в этих странах, как и раньше, не смогут конкурировать с европейским зерном - и не потому, что неконкурентоспособны, а просто потому, что европейские производители зерна получают от властей огромные экспортные субсидии. Европейский Союз в целом, а особенно Франция, уже много лет успешно защищают свое право на эти субсидии. На конференции в Катаре европейские страны обязались участвовать в переговорах по этим вопросам течение ближайших 5-ти лет, однако не ясно, в каком именно направлении эти переговоры будут происходить, поскольку европейским странам удалось включить в план переговоров большое количество разного рода оговорок. Сергей Сенинский: То есть вы полагаете, что реального компромисса в Катаре так и не было достигнуто? Фил Блумер: Смысл достигнутого компромисса сводится к следующему: «Мы, мол, обязуемся участвовать в переговорах, которые могут включать в себя вопрос об отмене субсидий на сельскохозяйственную продукцию». Но без ясного понимания того, чего конкретно вы стремитесь достичь на этих переговорах, вы ни к чему себя и не обязываете. Представители стран Европейского Союза ухитрились включить такое количество оговорок в текст заявления о необходимости отмены субсидий на экспорт сельскохозяйственной продукции, что теперь у них, по сути, есть все возможности избежать каких-либо новых обязательств по этому вопросу. Кроме того, соглашение об отмене тарифов на импорт сельскохозяйственной продукции из развивающихся стран в Соединенные Штаты, страны Евросоюза и Японию так не было достигнуто. Хотя все признают, что для беднейших стран - это одна из немногих реальных возможностей участвовать в глобальной экономике и получить от этого хоть какую-то реальную выгоду. Положительным результатом дискуссии на конференции ВТО в Катаре по вопросам сельского хозяйства можно считать то, что теперь сами развивающиеся страны все более активно настаивают на своем праве адекватно защищать собственных производителей, по сути, от сброса излишков сельскохозяйственной продукции из США или Европейского Союза за счет взимания импортных тарифов, если этот импорт ухудшает благосостояние местных фермеров. Но договоренности на этот счет достигнуто так и не было... Сергей Сенинский: Это было мнение Фила Блумера, старшего советника по вопросам торговой политики международной гуманитарной организации Oxfam International, занимающейся проблемами бедности и оказанием помощи беднейшим странам мира. Напомню, мы завершаем разговор о некоторых итогах завершившейся на минувшей неделе в Катаре конференции Всемирной торговой организации. Наш следующий собеседник - сотрудник Союза фармацевтических компаний Германии Марк Рат, который ответил на вопросы нашего корреспондента в Бонне Дмитрия Аскоченского. Речь пойдет о нормах специального соглашения в рамках ВТО по соблюдению патентного права и защиты интеллектуальной собственности. Аббревиатура названия этого соглашения по-английски звучит как TRIPS. Марк Рат: Марк Рат: Вряд ли можно говорить, что охрана патентных прав в фармацевтике и является причиной недостаточного медицинского обслуживания в развивающихся странах. Ведь, скажем, в утвержденном ВТО перечне медикаментов более 95% - уже не защищены патентным правом. А это значит, что для лечения большинства болезней существуют и более дешевые препараты, нежели патентованные лекарства. Кроме того, многие развивающиеся страны - по договоренности в рамках ВТО - могут еще в течение определенного времени не полностью соблюдать все требования соглашения TRIPS. Они могут, в частности, приобретать заменители тех лекарств, которые пока защищены патентным правом. Сам же патент на производство того или иного лекарственного препарата предоставляется каждой стране индивидуально. Смысл соглашения TRIPS заключается в том, что страны-члены ВТО обязуются соблюдать международное патентное право. Сергей Сенинский: Какие изменения в требования соглашения TRIPS были внесены на конференции в Катаре? Марк Рат: На конференции ВТО в Катаре само по себе патентное право не было изменено. Были приняты лишь некоторые уточнения, которые принципиальной роли не играют. Самое главное из них заключается в том, что беднейшим странам мира был продлен, если хотите, срок переходного периода к полноценному действию соглашению TRIPS. Ранее, чтобы в этих странах были созданы условия соблюдения его правил, им был предоставлен срок до конца 2005-го года. Теперь его продлили на 11 лет, до конца 2016. Кроме того, теперь в соглашении TRIPS предусматривается, что в экстремальных ситуациях страна-участница ВТО может приостанавливать действие на своей территории норм патентного права. Речь идет о случаях, когда, скажем, в этой стране разразится эпидемия, и правительство объявляет о национальном бедствии. Тогда власти страны проводят - с производителем защищенного патентом лекарственного препарата - переговоры, которые ведутся примерно по такому сценарию. Мы готовы закупить необходимый нам ваш препарат - но по цене не в 100 долларов, а, скажем, по 3 доллара! И что на мировом рынке существует эрзац-медикамент, который стоит 2 доллара и девяносто пять центов. Если фармацевтическая корпорация не готова продавать свой препарат по предложенной цене - то есть по 3 доллара, то правительство, объявившее у себя в стране чрезвычайное положение, получает право купить заменители патентованного препарата, то есть, по сути, временно отменить действие патентного права на территории своей страны. Продолжительность действия патентного права в отношении того или иного лекарства, согласно нормам TRIPS, составляет 20 лет . Однако реально, на фоне новых научных разработок, патент защищается в течение 10-12 лет, после чего его заменители могут уже производиться и без патента. Большинство из применяемых медицинских препаратов не защищены патентом для стран-участников TRIPS, а для других стран патенты и так не играют никакой роли... Сергей Сенинский: Вопросы международного патентного права в отношении лекарств приобрели особую остроту на фоне трагических событий последнего времени. Я имею в виду случаи заболевания и смерти от сибирской язвы в Соединенных Штатах. Как соотнести - с точки зрения патентного права - подобные случаи и, скажем, вопросы борьбы с эпидемией СПИД в некоторых африканских странах? Марк Рат: Необходимо различать два этих примера. В США, насколько известно, зарегистрировано 17 случаев заражения сибирской язвой, а в Канаде - ни одного. Для объявления национального бедствия, видимо, этих аргументов недостаточно, да, собственно, никто и не собирался этого делать. Правительство США, с одной стороны, призвав население соблюдать профилактические меры, с другой стороны, заключило с фармацевтической компанией Bayer договор о закупке значительных партий ее препарата. Естественно, на других условиях, чем в розничной торговле. Действительно, в какой-то момент складывалось впечатление, что США, вернее - некоторые политики, пытаются обойти нормы соглашения TRIPS, спекулируя на теме национальной катастрофы. Но в конце концов в этой стране с высокой степенью защищенности интеллектуальной собственности победил разум, и правительство предпочло переговоры с производителем лекарства. Что касается препаратов против СПИД, то существует целый ряд инициатив производителей этих лекарств в кооперации с различными организациями ООН и отдельными странами. В бедных странах эти препараты либо продаются по себестоимости, либо и вовсе раздаются бесплатно. А в начале этого года - под патронатом Генерального секретаря ООН Кофи Аннана были проведены переговоры с ведущими фармацевтическими корпорациями, и было решено расширить действующие программы по борьбе со СПИД в беднейших странах. Сергей Сенинский: Марк Рат, сотрудник Союза фармацевтических компаний Германии. С ним беседовал наш корреспондент в Бонне Дмитрий Аскоченский. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
