Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
Герои времениШтирлицАвтор и ведущий: Петр Вайль Петр Вайль: Сегодня наш герой - Штирлиц, центральный персонаж романа Юлиана Семенова и фильма Татьяна Лиозновой "Семнадцать мгновений весны". Как получилось, что любимым героем народа, прошедшего самую страшную в своей истории войну с нацистской Германией, стал штандартенфюрер СС Штирлиц. То, что он замаскированный советский офицер Максим Исаев, факт важный, но не первостепенный. Был ли прототип у этого героя и мог ли существовать такой человек в действительности? Об этом очередная программа из цикла "Герои времени". В ней принимают участие: публицист и культуролог Александр Архангельский, актер Олег Табаков, разведчик Олег Гордиевский. Ведущий Петр Вайль. Штирлиц. Это имя уже более 30 лет домашнее, родное, несмотря на чуждое, враждебное даже звучание. Его облик в исполнении Вячеслава Тихонова - эталон красоты и элегантности, несмотря, или благодаря, черной эсэсовской форме. Немецкая фамилия стала русским именем нарицательным для обозначения смелости, хладнокровия, ума, благородства и изящества. Снятый в 1973 году по роману Юлиана Семенова 12-серийный телесериал Татьяны Лиозновой собрал суперзвезд советского кино и аудиторию, исчисляющуюся многими сотнями миллионов, если учесть, что за более чем 30 лет, огромное количество людей смотрели картину по много раз. Мы беседуем с публицистом и культурологом Александром Архангельским. Почему этот фильм продолжают смотреть и пересматривать? Александр Архангельский: Пересматривает все-таки поколение, которое в первый раз посмотрело тогда. Мои дети, старшему 16, а среднему 13, когда повторяли "Семнадцать мгновений весны", фильм не смотрели. Не то, что они с раздражением не смотрели, а просто не смотрели. Он им не интересен. Это не их жизнь, не их контекст. Я думаю, что это поколение просто вынули из консервной банки, внутри которой происходило некоторое искажение картинки. А поскольку мы смотрели в первый раз в консервной банке, мы своим зрением, зрением памяти, помним, как это на самом деле воспринималось. Петр Вайль: То есть вы думаете, через 20-30 лет, когда вымрет поколение, "Семнадцать мгновений" уйдут? Александр Архангельский: Я думаю, да. Эта вещь войдет в историю сериалов, как первый самый успешный советский сериальный опыт. А обыгрывать уже не будут. Сейчас это еще возможно, когда Ирэна Лесневская сняла блистательный ролик с помощью компьютера, где на место Штирлица, встречающегося с женою, вмонтировала Путина, а на место жены Штирлица, соответственно, Людмилу Александровну. Позже невозможно будет потому, что контекст уйдет. Петр Вайль: Один из самых обаятельных героев фильма - моложавый группенфюрер СС, шеф внешней разведки Вальтер Шелленберг в исполнении Олега Табакова. Олег Табаков: То, что успех этого фильма даже аналогов не имеет, это я могу подтвердить как нормальный обыватель и как сын матери, которая до смерти своей сколько раз демонстрировался фильм, столько раз его и смотрела. Можно объяснить ее любовью ко мне, но если это транспонировать на страну и на женское ее население, могу понять, что такое количество мужчин, хорошо одетых, а черная эсэсовская форма, как ничто другое и молодит, и красит... Беспрецедентные по сообразительности и по интеллектуальным возможностям советские шпионы, квинтэссенцией которых является наш любимец Вячеслав Тихонов... Петр Вайль: Не только Тихонов, но и очаровательный шеф гестапо Мюллер - Леонид Броневой, и Борман - Юрий Визбор, и Айсман - Леонид Куравлев и сам Олег Табаков - Шелленберг. Все те, кого привлекла Татьяна Лиознова. Олег Табаков: Воздавая должное Юлиану Семенову, все-таки, прежде всего хочу назвать Татьяну, потому что эта небольшого размера женщина не просто создала этот ансамбль, но мужской жесткой рукой отсекала лишнее. Я его сам смотрел раза три, и лишнего там мало. Александр Архангельский: Помимо всего прочего, в этом фильме всем сестрам роздано по серьгам, как положено в сериале. Надо сказать, что Лиознова угадала законы будущего жанра. Здесь есть ответ на запрос КГБ, который хотел видеть метафору своей серьезной жизни с ее борьбой между разведкой и контрразведкой, между КГБ и милицией. Впрямую об этом говорить нельзя, но когда есть метафора - очень приятно. Здесь есть ответ на запрос интеллигенции в образе Евстигнеева, который эмигрирует, и тут-то его и накрывают колпаком. Здесь есть ответ на запрос страдающего женского сословия - это и жена, и та пожилая дама-математик, которая хочет потанцевать. Очень точная, математически точная работа. Петр Вайль: Штирлиц - суперагент, и КГБ его воспринимает как собирательного своего героя. Вот такой чекист на все времена. Роман открывается 24 строками лирического пассажа о деревьях и птичках. Лирическая природа Штирлица входит в явное противоречие с его службой нациста и долгом коммуниста. "Он уходил в чащу, ложился в высокую траву и лежал недвижно часами". Хорош шпион! Он художественная натура, он тоже интеллигент. Не один профессор Плейшнер, но и Штирлиц интеллигент. Вспомните, когда он едет в машине с пастором Шлагом, и по радио поет Эдит Пиаф, Штирлиц, прищурившись, говорит: "Эта певица переживет себя". Смешная натяжка в этом пророчестве, потому что Эдит Пиаф была к тому времени уже очень знаменита. Александр Архангельский: Будем считать, что в Германии не позволяли ее слушать. Есть такой модный доктор Волков, который занимается диетами, он говорит, что вино за обедом выполняет такую же функцию, что майонез и кетчуп. Это кислота, которая помогает организму переваривать пищу. Сентиментальность и сопли в телесериальном продукте играют ту же роль. Петр Вайль: То есть, сериал в той или иной мере обязан быть мелодрамой? Александр Архангельский: Конечно, а как иначе? Петр Вайль: Тут выходит на первый план тема жены, и вообще: Штирлиц и женщины. Тема богатейшая. Я полагаю, какие-то диссертации уже написаны, а если нет, то будут. Вещь очень загадочная. Штирлиц, если вы помните, отказывается от сексуальных услуг хорошенькой горничной. 45-летний здоровый мужчина, чемпион Берлина по теннису, он проходит все эти 17 мгновений и 12 серий в полном целомудрии. Александр Архангельский: Он же монах, он на служении. Петр Вайль: И главное, у него есть своя прекрасная дама - Сашенька. Сколько времени не виделся Штирлиц с женщиной, которую так преданно любит? 23 года! 23 года назад в последний раз он видел ее во Владивостоке, и, тем не менее, она для него некий телесный образ, позволяющий отказываться от горничной. Мы видим, как выстраивается некий Павка Корчагин. Александр Архангельский: Павка все-таки истерик, а этот сдержанный, серьезный. Петр Вайль: Супруги, не видевшиеся почти четверть века, встречаются, общаясь лишь посредством косых взглядов. Сцена в ресторанчике стала канонической в обоих смыслах. И как объект иронии и насмешки, и как предмет восхищения. Олег Табаков: Если говорить как обыватель, как зритель: ах ты, Боже мой! Где же еще такие аналоги, как сцена свидания с женой? Петр Вайль: Эту сцену и весь фильм смотрели и зрители профессиональные - коллеги Штирлица-Исаева. Один из них - бывший полковник КГБ, бывший резидент советской разведки в Великобритании Олег Гордиевский. Олег Гордиевский: Встреча агента-нелегала, разведчика-нелегала на ответственной должности со своей женой или другим членом семьи совершенно невозможна. Это совершенно исключено. Это никогда не делалось. В подавляющем большинстве случаев разведчики-нелегалы работают парами - жена и муж. Жену тренируют достаточно хорошо, чтобы она и говорила на каком-то иностранном языке, и знала правила конспирации, и могла помочь на радио. Во время войны чрезвычайные обстоятельства - могли заслать нелегала без жены. Но война была такая динамичная и такая для Советского Союза короткая - четыре года - что это делало невозможным организовывать личные встречи с членами семьи. Даже высокопоставленный начальник, который бы хотел встретиться с агентом лично и подбодрить, и то мог бы не решиться поехать, чтобы не нарушать общую ситуацию нелегала. Безмолвная встреча с женой в ресторане - просто чушь и выдумка для драматизации. Петр Вайль: Бывший советский разведчик Олег Гордиевский утверждает, что знаменитая встреча с женой совершенно нереалистична. У искусства свои правила, отличные от правил шпионского ремесла. Александр Архангельский: При этом там показано, как Штирлиц сублимирует отсутствующую жену. Он умеет разговаривать сам с собой. Помните, как он выпивает сам с собой на праздник. Я думаю, что он точно так же умеет общаться с отсутствующей женой на расстоянии, и это "эрос невозможного". Петр Вайль: Тем более, что он выпивает сам с собой, производя совершенно не нужное действие, сильно рискуя при этом. Идея важнее. Идея не только та, идеологическая, но и художественная. Которая убеждает. Олег Табаков: Там много настоящего. Я читал мемуары Шелленберга, всю его историю вхождения в рейхсканцелярию, его романы с женами заместителей Гиммлера, его разведки боем на теннисном корте, адюльтеры к адюльтеру. Я даже не знаю, если бы тут был образец, может, ни хрена бы не вышло. Это вот такое творение, не побоюсь слова. Там есть сцена со Штирлицем, в которой Шелленберг с похмелья. А если бы не с похмелья, было бы банально и официально-дежурно-директивно. А вот похмелье дает неотразимый запах подлинности. Я немало сталкивался с советскими руководителями, которые пытались мне помочь с утра. Петр Вайль: Государственное учреждение работает по общим и одинаковым законам. Вне зависимости от, казалось бы, резко различных условий. Однофамилиц моего собеседника Андрей Архангельский в своей интересной статье в журнале "Огонек" с выразительным подзаголовком "Все мы немного из гестапо" показывает, что одна из разгадок успеха "Семнадцати мгновений весны" в том, что там наглядно изложена философия производства, рабочая этика ХХ века. Диктор: Устраиваясь на работу, вы попадаете, словно кур в ощип, в клубок интриг и начинаете активно участвовать в этом либо в качестве игрока, то есть интригана, либо болвана в старом польском преферансе. В обоих случаях - терминология Штирлица. И третьего пути не дано. В этом смысле "Семнадцать мгновений" до сих пор актуальное кино. Ведь ни в одном фильме в мире не показан так тщательно и так многообразно процесс всеобщей интриги изнутри. Большинство рабочего времени, примерно треть времени, так или иначе, тратится на подсиживание, борьбу за сферы влияния и выяснение внутрицеховых отношений. А так же, как говорил Шелленберг, "конфликты на тему, кому дадут конфетку и погладят по головке". То есть, на борьбу со своими. Ну, не дикость ли? Враг - Красная армия - стоит у ворот Берлина, скоро все полетит к чертям, и это все осознают, но даже при этом киношные Мюллер и Шелленберг львиную долю времени тратят на борьбу друг с другом. Олег Гордиевский: Немецкие взаимоотношения, немецкая форма, немецкое поведение - все показано неплохо. В конце концов, советские постановщики имели возможность встречаться с ГДРовскими коллегами, смотреть на немцев, попросить немцев дать консультации. Так что здесь у меня претензий нет. Но то, что советский разведчик-нелегал все время с ними общается, это полная чепуха. Петр Вайль: Мы с Александром Архангельским продолжаем обсуждать причину успеха "Семнадцати мгновений весны". Успеха феноменального и долгосрочного. Александр Архангельский: Долгосрочного так же, как и ошеломляющий успех "Незнайки на Луне". Это хорошо сделанная работа, с одной стороны, с другой стороны, это работа, которая открывала доступ в тот мир, который закрыт. "Незнайка на Луне" - доступ в мир капитала и его отношений, и все представления о рынке у моего поколения формировались под воздействием "Незнайки на Луне". А "Мгновения" открывали мир политики. Ведь у нас была политика без политики. Без интриг, без взаимного подсиживания, без серьезной шахматной игры. А тут некоторый суррогатный образ реальной политической борьбы. И я думаю, что подсознательно людей вовлекало именно это. Диктор: "Мгновения" - это набор психологических и духовных практик, которые облегчают жизнь любому неглупому, не лишенному амбиций человеку. Уметь лавировать между своими собственными, местными Мюллером и Шелленбергом, Борманом и Гиммлером, уметь соблазнять молодых женщин одним взглядом, полным грусти и благородства, уметь играть в шахматы с женщинами преклонного возраста, уметь жить в рутинной атмосфере учреждений, уметь оставаться при своих и играть крупные игры. Врать, обманывать, конечно же, нехорошо, но тоже придется. И раз так, то нужно научиться это делать, как он, - глядя в глаза и мысленно просчитывая последствия. Петр Вайль: Это был фрагмент из статьи Андрея Архангельского, в котором идет анализ не самого фильма, а его мифологии. Понадобились многие годы, чтобы ощутить это явление, как мифотворчество, а не просто: либо - правда, либо - выдумка. Олег Гордиевский: Помню, когда я смотрел, громко смеялся временами. Потому что были очень глупые детали. Но в целом авторы консультировались с работниками КГБ и с работниками управления С - первого главного управления, которое занимается нелегалами. То есть какие-то правила конспирации, которые можно вместить в драматические рамки, там были соблюдены. Там все неправда. Но одна неправда больше, другая меньше. В рамках драматического спектакля Штирлиц соблюдает правила конспирации, но есть такие грубые нарушения, которые показывают, что это чистая сказка. Например, любой нелегал, на каком бы уровне он ни был, хоть на уровне местного библиотекаря, даже если он пробился в высшие сферы, что крайне редко бывало, он старается держаться подальше от всех учреждений, которые для него опасны, - полиция, контрразведка, военные, сыщики, работники налоговых учреждений, работники загсов, даже работники, которые регулируют уличное движение, потому что они могут потребовать документы. Поэтому любое тесное общение с крупными деятелями, как это показано в фильме - такого никогда не бывает. Был только один случай за всю историю советской нелегальной разведки, когда один разведчик, он тоже был не офицер, а только агент-нелегал, Иосиф Григулевич, пробрался в высшие сферы в маленькой центральноамериканской стране, Никарагуа, кажется, и был назначен послом в Ватикане и, по совместительству, в Югославии. Это было высшее достижение советской нелегальной разведки. А чтобы кто-то сидел в Берлине и разговаривал с гестапо на равных - это сказка хуже Джеймса Бонда. Петр Вайль: Авторам фильма было с кем консультироваться - говорит бывший разведчик Олег Гордиевский. С кем именно - рассказывает Олег Табаков. Олег Табаков: Очень хорошие консультанты были, серьезные профессионалы. Например, полковник Колх, настоящая фамилия - Колхиани. Он молчал полмесяца или месяц, до той поры, пока мы не стали снимать кадры, где генерал Вольф в исполнении Ланового проходит вместе с Шелленбергом и стенографистками в бункер. Идем, идем, вдруг Колх кричит: "Не может так быть, они были интеллигентные люди, они женщин вперед пропускали!". Петр Вайль: Выдающийся артист Олег Табаков даже в этом крошечном звуковом фрагменте замечательно играет. Таков был весь актерский ансамбль "Семнадцати мгновений". Продолжаем беседу с Александром Архангельским. Один из сильнейших козырей - это обаяние всех, безусловно, героев этого фильма. Александр Архангельский: Обаяние ума. Петр Вайль: Очеловечивание нацистов уже заложено книгой Юлиана Семенова. У него там описывается рабочий стол Гиммлера - и совершенно без всякой иронии о фотографиях жены, детей. Рейхсфюрер СС - тоже человек. И нацисты любить умеют. Эволюция образа врага? Александр Архангельский: Вы задали парадигму Павка Корчагин - Штирлиц. Вот тут очень хорошо видно, как меняется образ врага в советской культуре. Штирлиц растет из революционного образа, но прорастает вверх, где уже не действуют примитивные идеологемы. Для него враг - соперник. Я уже говорил о том, что это сублимированная политика, политика в стране, где политики как таковой нет. И тут видно, что политика больше похожа на шахматную партию, нежели на игру в щелбаны. Потому что тут серьезные мужчины переигрывают друг друга, и главное - не они, а то поле, на котором они играют, чьи фигуры придут первыми. Мы как зрители должны себя отождествлять с белыми, которыми играет Штирлиц, но и черные талантливы, иначе было бы неинтересно играть. Петр Вайль: Тему эволюции образа врага в советском искусстве и российском массовом сознании продолжает Олег Табаков. Олег Табаков: На протяжении очень долгого времени советским людям вдалбливалось в голову, что наши противники в этой страшной войне - недочеловеки. Смешные, пьяные, глупые, все время бегающие по внутренней части украинского дворика вдоль мазанки и кричащие: "Матка, курка, матка, яйка!" или, как максимум: "Юден, коммунистен, шаг вперед". Но оказывается, не с идиотами и неполноценными, а с весьма состоятельными и в интеллектуальном, и в имущественном, и просто в экстерьерном отношении представителями так долго и так мучительно воевал мой народ. Я сам, ребенком, в госпитале 4157 под Сталинградом, на соленом озере Эльтон, помогая посильно матери, которая там была завотделением в госпитале, видел, как это вдалбливалось и внедрялось. Люди наши советские с благодарностью отозвались на очень складную и в профессиональном смысле высококвалифицированную, талантливую работу Тани Лиозновой. Петр Вайль: Умные и красивые нацисты Лиозновой через 28 лет после краха нацистов Гитлера покорили страну с экрана. Но нельзя забывать, что самым прекрасным был все-таки разведчик Максим Исаев, совершенно свой, но не хуже иноземцев. Насколько возможно такое перевоплощение? Олег Гордиевский: Была масса случаев, когда советские разведчики-нелегалы, из КГБ или ГРУ, выдавали себя за иностранцев, говоря на прекрасном немецком, французском, английском, персидском языках. Но в большинстве случаев это были люди, которые выросли в среде, где говорили с детства на двух-трех языках. Они знали язык с детства. Особенно часто так было с немецким и с французским языками, потому что, особенно до революции, таких людей было много. Чисто русский человек, который начал учить иностранный язык в возрасте 16-18 лет, особенно попадая на службу в КГБ, никогда и ни за что не выучит немецкий, например, язык до такой степени, чтобы свободно разговаривать на нем и выдавать себя за немца. Большинство советских нелегалов, которые работали и до сих пор работают за границей, выдают себя за иностранцев с каким-то особым происхождением. Один говорит, что он немецкий гражданин, но родился в Литве, поэтому говорит с акцентом. Все они объясняют свой акцент каким-то неправильным происхождением с рождения и раннего проживания. Петр Вайль: Профессиональный анализ Олега Гордиевского несомненно верен, но очень хочется верить в возможность полного всемогущества, прежде всего, интеллектуального. Шпионов всегда окружали легенды, в которых ужас смешивался с восторгом. К таинственным героям стремились. Олег Табаков: Однажды я оказался в гостях у Михаила Ивановича Царева, довольно поздно. Там был очень интересный человек, я не знал, кто он. Знал, что одноклассник Михаила Ивановича по Петершуле - была такая замечательная гимназия в Москве. Потом оказалось, что это Рудольф Абель. Я подумал, что интересно дружить с таким человеком. У этих людей - я думаю, что Штирлиц планировался человеком такого масштаба - идеи были. Петр Вайль: Попытки создать супергероев невидимого фронта в советском кино были и раньше. Сравнивает Олег Гордиевский. Олег Гордиевский: Штирлиц выигрывает на фоне "Подвига разведчика", потому что то была развесистая клюква, сталинистская соцреалистическая поделка, когда ни слова правды сказать было нельзя. Масса романтики необоснованной. Но по сравнению с фильмом "Мертвый сезон", где Банионис играл, Штирлиц проигрывает. Потому что Банионис более или менее похоже сыграл образ Гордона Лонсдейла, он же Молодый Конон Трофимович. И обстановка такая осенняя, британская, встречи более или менее реалистичные, нет ненужного пафоса. Этот фильм был гораздо лучше. Тоже не блестящий. И прообраз не такой уж удачный. Гордон Лонсдейл - человек очень известный, но на самом-то деле он провалился. И провалил своих помощников, Крогеров. Их всех посадили в тюрьму. Потом выручали с большим трудом: Молодого через три года, а Крогеров через пять лет. С огромными политическими потерями для Советского Союза. Он также провалил пару замечательных агентов, которые работали на базе подводных лодках на юге Англии. Петр Вайль: Реальные разведчики проваливаются, иначе о них не узнает никто. Тем более, о них не снимают фильмы. В этом разница между героями якобы реальными и заведомо вымышленными. Олег Гордиевский: Создатели Джеймса Бонда никогда не утверждали, что они создали образ настоящего действительного разведчика, они прямо всем говорят, что это просто сказка, набор трюков и прочее. А советский зритель, который мало знал о разведке и других зарубежных странах, все принимал как правду. Поэтому если это советский Джеймс Бонд, то очень лживый Джеймс Бонд. Петр Вайль: Гипотетическая ситуация: согласился бы Олег Гордиевский быть консультантом такого фильма? Олег Гордиевский: Нет, я бы не согласился быть консультантом фильма о разведчике, который находится в Берлине в сердце нацистской военной политической машины. Я бы сказал, что это невозможно, такого не было и быть не могло. Здесь консультировать нечего. Если уж хотите сделать фильм об успешном советском разведчике, сделайте фильм о агенте, который работает в Америке или в Англии, и подбираясь к самым сокровенным отделам секретных служб, где собираются ценные сведения о Германии, там получает сведения. То, что они союзники, делает особенно острым момент добычи сведений. Он передает их в Москву, и Москва добивается победы. На эту тему я бы проконсультировал. Петр Вайль: Но снят такой фильм, какой снят, и он полон очарования. Это не Джеймс Бонд потому уже, что у него другой ритм. Он мягок и лиричен, несмотря на страшный фон войны. Но война далеко, а здесь уютная Германия. И налет немецкой сентиментальности, может быть, и невольно - пронизывает мелодраму. Звучит тема любви к родине, которая тоже импонировала всем слоям населения. Для интеллигенции было важно, что патриотизм подан опосредованно, без декларации. Книга всегда тоньше фильма, потому что фильм вынужден обрезать все нюансы. У Юлиана Семенова Штирлиц валяется часами в траве, в таком месте, которое напоминает ему "Волгу, возле Гороховца, где были точно такие же желто-голубые сосны белый песок и черные озерца в чащобе". И еще сильнее - эпизод в музее природоведения, где он назначает встречу с Борманом. Цитирую: "При входе в музей, в вестибюле, был установлен огромный малахит с Урала и аметист из Бразилии. Штирлиц всегда подолгу стоял возле аметиста, но любовался он уральским самоцветом". Тут уже Семенов впадает почти в пародию. Александр Архангельский: И дарит сочинителям анекдотов начало анекдотической серии. Петр Вайль: Настоящих героев анекдотов не так уж много. Давайте попробуем назвать: Чапаев, Ленин, Вовочка, Буратино, Чукча, Еврей, поручик Ржевский, Новый русский. Когда я попытался вытащить с интернета анекдоты про Штирлица, завяз на цифре близкой к тысяче. Что сделало его героем анекдотов? Александр Архангельский: Штирлиц может отделиться от контекста самого фильма. Он самодостаточен. Он сам в себе этот контекст носит. Достаточно произнести: Штирлиц, и у нас уже перед глазами поведенческий образ, перед нами интонация. Так же, как Чапаев. Герой анекдота не нуждается в пояснении, иначе анекдот слишком длинным оказывается. Петр Вайль: Я бегло и по-дилетантски попробовал определить главные категории штирлицовских анекдотов. Довольно немного о личной жизни. Диктор: Штирлицу сообщили из центра, что у него в России родился сын. По его щеке покатилась скупая слеза. Штирлиц не был на родине уже 15 лет. Штирлиц вошел во вкус и больше уже не возвращался. Петр Вайль: Не очень много о теме родины. Диктор: Штирлиц вошел в кабинет и увидел Мюллера в буденовке, играющим на балалайке. "Не вы один тоскуете по родине", - сказал Мюллер. Все стоят за жалованием. Штирлиц расталкивает генералов, берет деньги и уходит. Ни Мюллер, ни Шелленберг, ни даже сам Гиммлер не знали, что Герои Советского Союза обслуживаются вне очереди. Штирлиц склонился над картой. Его неудержимо рвало на родину. Петр Вайль: Самые две главные категории анекдотов. Одна - это ирония над Штирлицем-суперагентом. Диктор: "Сколько будет дважды два?" - спросил Мюллер. Штирлиц знал, сколько будет дважды два. Ему сообщили из Центра. Но он не знал, знает ли это Мюллер, а если знает, то кто ему сказал? Кальтенбруннер? Тогда переговоры Гиммлера с Даллесом в тупике. Штирлиц подумал. Ему понравилось. Он подумал еще раз. Штирдлиц шел по Берлину и увидел на стене надпись.: "Штирлиц - дурак". Только он один понял, что ему присвоено звание Героя Советского Союза. На дверях явочной квартиры висела надпись "Явка провалена". Явка провалена - догадался Штирлиц. Вчера здесь было написано просто "Явка". 7 ноября Штирлиц надел буденовку, взял красное знамя и, распевая революционные песни, пошел к рейхсканцелярии. Никогда Штирлиц не был так близок к провалу. Петр Вайль: Примерно то, о чем говорит Гордиевский. Олег Гордиевский: Ни в немецкой службе безопасности, ни в какой немецкой службе, ни в одном министерстве нигде не было ни одного советского разведчика в ходе всей Второй мировой войны. У Штирлица-Исаева не было прообраза. Никакого прототипа. Во время войны практически в Германии не было ни одного профессионального разведчика-офицера. Надо вспомнить Рихарда Зорге в Японии, который очень большие секреты раскрыл и передал Советскому Союзу. Но он, во-первых, не офицер, он был агент-нелегал ГРУ. Надо вспомнить о его героическом помощнике Максе Клаузене, который тоже страдал и тоже был посажен в тюрьму. Зорге был расстрелян или повешен японцами, а Клаузена потом бросили в ГУЛАГ на 20 лет, когда пришли советские войска. В Германии до конца 1942 года была "Красная капелла", как известно. Это была группа героев немцев - Харольд Шульце-Бойзен и Норвид Харнек. Их можно с натяжкой рассматривать как агентуру ГРУ. Они были на связи у разных людей, но большей частью у другого агента-нелегала, тоже не офицера, Леопольда Треппера. Поляка, который потом остался жив. Он попал в гестаповскую тюрьму, но выжил. Немцы были пойманы и расстреляны, а Треппера посадили. Практически к концу 42-го года все солидные источники, а их было уже очень мало, перестали существовать. Когда немецкие армии шли осенью 42-го года к Сталинграду, у советского командования не было практически никакой информации о намерениях немцев, об их маневрах и даже о численности войск. Если говорить о прототипах, надо упомянуть Шандора Рада, венгра, который работал в Швейцарии, но имел немецкие источники, и который продержался довольно долго. А уж потом вообще не о чем говорить. Был шотландец Джон Кернкросс, агент НКВД в Великобритании, который сидел в контрразведке и имел много материалов - перехватов немецких сообщений. И хотя англичане сами передавали военную информацию Советскому Союзу, но часть, которую они не хотели передавать, передавали секретно. Кернкросс и завербованный им агент в отделе перехвата Лео Лонг. Вот и все. Почему так получилось, что не было ни одного разведчика в Германии? Во-первых, гестаповский нацистский режим был очень жесткий, и постепенно советские разведчики в Германии стали исчезать в середине 30-х годов. Но самый главный удар был нанесен по ним кликой Сталина и Ежова, которые начали чистить НКВД и ГРУ от элементов, которые им не нравились. А это обычно люди космополитичные - венгры, немцы, литовцы, латыши, евреи, армяне, швейцарцы. Фактически Сталин уничтожил своими руками ценных разведчиков, которые были в центре Европы к началу Второй мировой войны. Петр Вайль: И, наконец, самая требующая обсуждения категория анекдотов о Штирлице - лингвистические каламбуры. Диктор: До Штирлица не дошло письмо из Центра. Он перечитал еще раз, но все равно не дошло. Штирлиц и Шелленберг стреляли по очереди. Очередь быстро редела. Лампа светила, но света не давала. Штирлиц погасил лампу, и Света дала. Штирлиц встал спозаранку и отодвинул занавеску. Он не знал, что обе были румынскими шпионками. Штирлиц увидел голубые ели. Когда шел обратно, голубые уже пили. Из окна дуло. Штирлиц прикрыл окно. Дуло исчезло. Петр Вайль: Ведь поразительным образом в литературоцентристской России, в стране слов, а не дел, единственный герой лингвистических анекдотов - разведчик Штирлиц. Почему? Александр Архангельский: Потому что он русский человек до мозга костей. И в мозгу его костей сидит слово. Петр Вайль: Чапаев тоже русский человек. Александр Архангельский: Чапаев - интернациональный боец. Петр Вайль: Знаете, у меня есть такая доморощенная догадка, что он русский-то русский, но в немецком обличии. Какое-то тут пересечение двуязычья. Александр Архангельский: Как старые евреи, которые бывают героями лингвистических анекдотов. Петр Вайль: Некое отстранение присутствует, и это, может быть, спровоцировало лингвистические анекдоты. Я даже, копаясь в интернете, обнаружил анекдот, можно сказать, про себя. Диктор: На родине Штирлиц очень любил петь, но в Германии это было редкое имя. Петр Вайль: Замечательно. И вообще штирлицевкие анекдоты, может быть, одни из самых остроумных и очень тонких. Кто мог придумывать лингвистические анекдоты - такое в народной толще возникнуть не могло. Значит, Штирлиц потрафлял интеллигенции. Чем? Александр Архангельский: Вы же сами сказали, что он такой же интеллигент, что и профессор Плейшнер, только судьба у него более удачная, потому что он вовремя сделал правильный выбор. Конечно, Штирлиц - это ведь герой, как бы сказать поаккуратнее, особенный. Вячеслав Тихонов не помешал этой роли состояться. Он не стал ничего специально играть. Он пропустил через себя молчаливо всю массу фильма. И поэтому грустное и задумчивое выражение Штирлица, которой ничего не делает, а только не мешает событию свершаться, помогает интеллигенции отождествить себя со Штрилицем. Петр Вайль: Еще один фрагмент из огоньковской статьи Андрея Архангельского. Диктор: Сейчас к власти постепенно подбирается поколение тех, кто вырос на этом фильме. Я не буду говорить о самом главном результате этого фильма, вы его и сами прекрасно знаете. Судьба самого удачливого и известного во всем мире поклонника этого фильма, между прочим, опровергает фразу, брошенную Штирлицем в сердцах в разговоре с Эрвином о том, что, мол, при всех моих способностях, я не могу стать заместителем Гиммлера или пробиться в фюреры. Выяснилось, что может. Но речь даже не о Путине. Речь о том, что очень многие советские дети в свое время не прогадали, влюбившись в Штирлица. И речь не о любви к военной форме и даже не к родине. Речь об удивительно ценной способности героя фильма при всех обстоятельствах жизни жить красиво. Прелесть фильма в том, что главный герой, помимо практической работы, еще и умеет придавать своей жизни некую художественную ценность. Делать ее более изящной и, как бы, оценивать ее сторонним взглядом. Придавая ей некий романтический флер. Петр Вайль: О соблазнительной красоте "Семнадцати мгновений" - Александр Архангельский. Александр Архангельский: Он делает все очень красиво. И даже когда по-русски выпивает. И поет он красиво. Заметьте, он начинает несколько раз, пока не попадает в абсолютно тот тон, который соответствует ситуации. Петр Вайль: Вообще, мне кажется, тяга к изящной жизни еще недооценена в анализе литературы и кино советского периода. Когда показывали киножурнал "Иностранная кинохроника" перед фильмами, и там какие-то несчастные американские безработные толпились и суетились, то все внимательно отмечали, что все эти безработные в нейлоновых рубашках, которые тогда в Советском Союзе еще не продавались. Или, не дай Бог, какой-то безработный приехал за пособием на своей машине. Вот что замечал советский человек. И львиная доля успеха фильма "Человек-амфибия" - в попытке показа кусочка якобы иностранной жизни. Александр Архангельский: Вы правы, но надо немножко по-иному сказать. Это был, помимо всего прочего, первый проект глянцевого рассказа. По существу, это, конечно, глянцевый персонаж. Это хороший, качественный мужчина в самом соку, умеющий одеваться, вести себя, водить и стрелять. Петр Вайль: Для души и сердца он пьет спирт или водку, но в обществе рюмки не перепутает. Александр Архангельский: И, кроме того, он не перепутает ситуации. Потому что спирт или водка годятся только на родной праздник и только раз в год. Так "Незнайка на Луне" сформировал подсознательный запрос у всего нового поколения на эту новую жизнь, потому что сочувствовали Скуперфильду и Пончику в большей степени, чем коммунисту Незнайке. Так же можно сказать, что образ Штирлица сформировал некий политический запрос. Это должен быть честный, умный, спокойный, опирающийся на чужую силу политик. И в этом смысле некоторое влияние на приход ВВП к власти фильм "Семнадцать мгновений весны" оказал. Петр Вайль: Хотя Путин всегда называл своей любимой книгой "Щит и меч". Александр Архангельский: Формула, которую Глеб Павловский придумал, когда создавался проект "Путин": приходит небольшой скромный человек и берет на свои плечи страну - она выведена из "Семнадцати мгновений весны". Петр Вайль: Скажем, "Адъютант его превосходительства" - Штирлиц времен гражданской войны. Румата Стругацих - космический Штирлиц. А тут, пожалуйста - Штирлиц в Кремле. Александр Архангельский: Именно. Почему бы и нет? |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
