Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[15-12-02]
Россия как цивилизацияОпричная столица, 101-й километрАвтор Елена ОльшанскаяВедущая Ирина Лагунина В передаче участвуют:
Ирина Лагунина: Летом 1916 года сестры Марина и Анастасия Цветаевы снимали дачу: "Город Александров Владимирской губернии, он же Александровская Слобода, где Грозный убил сына... Городок в черемухе, в плетнях, в шинелях..." Именно тогда, в 16-м году, историк архитектуры Алексей Некрасов впервые увидел и угадал в нескольких старых зданиях местного монастыря стиль итальянских мастеров, тех самых, что в 16 веке строили московский Кремль. Это была царская резиденция, где Иван Грозный учредил затем свою отдельную, "опричную" столицу. В 1947 году после лагерного срока профессор Некрасов вновь оказался в Александрове - на 101-м километре, рубеже для бывших зэков и ссыльных. Елена Ольшанская: "Город Александров Владимирской губернии, моей губернии, Ильи Муромца губернии. Оттуда - из села Талицы, близ города Шуи, наш цветаевский род. Священнический. Оттуда - Музей Александра Ш на Волхонке (деньги Мальцева, замысел и четырнадцатилетний безвозмездный труд отца), оттуда мои поэмы по две тысячи строк и черновики к ним - в двадцать тысяч, оттуда у моего сына голова, не вмещающаяся ни в один головной убор. Большеголовые ВСЕ", - писала Марина Цветаева в эмиграции, под Парижем, в Медоне. Осенью 2002 года в Музее-заповеднике "Александровская слобода" прошла международная конференция, "Зубовские чтения", посвященная памяти выдающегося уроженца этих мест, ученого-энциклопедиста ХХ века Василия Павловича Зубова. Специализация нынешнего александровского музея - русское средневековье, 16-й век. Маленький город помнит, что когда-то он побывал столицей России, "опричной" столицей Ивана Грозного. Превращение областного краеведческого музея в исследовательский центр - одно из чудес современной, послекоммунистической России. Говорит директор Государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника "Александровская Слобода" Алла Сергеевна Петрухно. Анна Петрухно: Я пришла работать в музей в 1979-м году. Тогда это был один из филиалов Владимиро-суздальского заповедника. Находился весь музей практически в том здании, в котором сейчас находится наш Государев двор, то есть это в основном была Покровская церковь, где располагался обычный краеведческий отдел, который, как и принято было, начинался с каменного века и завершался первой русской революцией. Готовилась новая экспозиция, которая называлась "Александров - город промышленности и науки". Тогда, действительно, это был город очень известный не только во Владимирской области, но и в стране современными промышленными предприятиями, было их немало, более 20-ти, известные на весь мир. Это и Александровский радиозавод, который выпускал первые телевизоры, это и текстильные предприятия, Комбинат искусственной кожи, Всесоюзный научно-исследовательский институт синтеза минерального сырья... Оказывается, отсюда знаменитые ситцы, отсюда первые телевизоры, отсюда искусственный каракуль, первые искусственные аметисты и так далее. Город был закрытый. Если приезжали люди из-за рубежа, это было очень сложно, нужно было специальное разрешение получить. Здесь работало много выдающихся ученых, которые отбывали свой срок на сотом километре. В 90-е годы город становится открытым, мы становимся самостоятельным музеем, нас тогда было 14 человек в штате. Мы понимали, что есть совершенно уникальный архитектурный памятник, исследования нам уже говорили, что мы имеем нечто особое в России, не только в России, но и в Европе. Мы поставили перед собой цель создать экспозицию, которая будет не просто созвучна той эпохе, а которая будет достойно представлять ту эпоху. Елена Ольшанская: При входе в Музей-заповедник "Александровская Слобода" посетителей встречает надпись: "Резиденция Ивана Грозного. Гордость России". Алла Петрухно: С 16-го столетия произошло образование Российского государства, единого, мощного, которое просуществовало в течение стольких веков. Именно здесь, в Александрове, это объединение завершилось, потому что в Москве не смог Грозный это сделать. Действительно, стала мощная держава. Здесь была первая консерватория, то есть, зародилась музыкальная культура. Здесь книгопечатание начали, первый учебник "Псалтырь слободская" был напечатан здесь, ученики Ивана Федорова продолжили печатное дело на Руси. То есть, очень много вещей, о которых люди не знают, это белое пятно. Получается так, что была эпоха 15-го столетия, потом начинается 17-й век, а что было в 16-м? А вы извините, даже если говорить о Грозном - да, деспот, террор, об этом нельзя умалчивать, но многие удивляются, что это был писатель. Лихачев говорил, что это был не просто ярчайший публицист того времени, это был композитор того времени, и многие другие вещи. Этого не знают. Елена Ольшанская: В старину, да и не только в старину, государственные деятели получали в добавление к своим именам прозвища - Дмитрий Донской, Семен Гордый, Василий Темный. Великий князь Московский Иван Ш сделал немало для объединения раздробленных русских княжеств в единое, независимое государство - иногда уговором, но чаще военной силой. В разное время Ивана Ш-го называли то Грозным, то Державным, то Правосудом, иногда за сутулость - Горбатым. В истории он остался Иваном Великим. Именно он в конце 15 века пригласил итальянских мастеров построить новый, каменный Кремль в Москве, столице собранной им Руси. Сын его, Василий Ш, продолжил дело отца. Один из участников "Зубовских чтений" и нашей передачи - многолетний исследователь Александровской Слободы, историк архитектуры, реставратор Вольфганг Кавельмахер. Вольфганг Кавельмахер: Столица - это место, где государь держит стол. Столица в империи, а империя это собранные военной силой земли, которые держатся на кулаке и на мече, в империях может быть много столиц. В России началось то же, в конце 15-го века это надвигалось, потому что мы присоединяли все новые и новые, гигантские, кстати, территории, они было славянско-русскими, все это было нашим по прошлому, по старым отношениям, но все это приобреталось заново, и поэтому государь был всегда в походах. В какой-то определенный момент Василий Третий, который принял престол своего отца Ивана Третьего, передвинулся к местам своего знаменитого богомолья. Троице-Сергиевский монастырь - это его примерно округа, где был его крестный отец, Сергий Радонежский - Василия младенцем клали на гроб к нему. Это было для него святое место. Кроме того, это был самый почитаемый монастырь на Руси, Василий обязательно ходил туда на богомолье. Он захотел иметь свой новый дом около Сергиева монастыря. Поскольку было время полной перестройки государства, его крепостей, дворцов и соборов, всей архитектуры, поскольку мы ведь стали очень большой единицей среди государств Европы, то приглашались зодчие из-за границы, как известно, в основном из Италии в это время. То есть, мы вспоминаем историю: сначала у нас были греческими мастера (в домонгольский период), они строили все соборы, а в конце 15-го века Иван Третий впервые в Европе вызволил, привез, нанял (обманул, естественно, ибо их не отпускали обратно) мастеров уже итальянских, причем, не только квалифицированных зодчих, но и резчиков, их семьи, все это ехало целым штатом. Со слугами они ехали, потому что тогда были слуги у людей, и все они тоже были профессионально выучены. Была отстроена столица, московский Кремль, в частности, и крупные какие-то вотчины, а тогда принялись и строить новую резиденцию, резиденцию политическую в Александровой слободе, на новом месте. Елена Ольшанская: "Лета 7021 октября 3 в Сергиеве манастыре основаша ворота кирпичныи, а на воротех во имя Сергия чюдотворца. Лета 7022 ноября 28 священа бысть црквь древяная в Клементьеве. Того же лета декабря 1 священа бысть црквь Покров (...) в Новом селе Олександровском. Тогда ж князь великий и во двор вшел", - записал троицкий монах. 7022 год - это 1513 год от Рождества Христова. Вольфганг Кавельмахер: Была старая Александрова слобода, старая слобода сохранилась. В 40 километрах от Сергиева монастыря, как мы теперь поняли ( мы очень поздно это поняли) была построена крепость, которая обросла многими церквами, палатами, это одновременно богомолье и место прохлады, потому что жарко было и в средневековой Москве неописуемо, тем более, что обнажаться тогда было нельзя, это было неприлично, поэтому надо было жить свободно и легко. Это жизнь на воздухе, это дача в этом смысле, и это место охоты, безусловно. Потому что охота была непременным развлечением - других не было, театров не было, и кроме богослужения и охоты ничего не было у феодала, у дворянина и князя. Елена Ольшанская: Дед Ивана Грозного Иван Ш был женат дважды: в первый раз на тверской княжне и во второй раз на византийской принцессе Софье Палеолог. После смерти старшего сына Иван Ш короновал внука Дмитрия, а затем заточил его в тюрьму и передал трон сыну от второго брака, Василию Ш. Василий, как и отец, был женат дважды. Первую жену, Соломонию Сабурову, после двадцатилетнего бездетного брака, он заточил в монастырь, а вторая жена, молодая литвинская княжна Елена Глинская, родила ему единственного сына, будущего Ивана Грозного. По легенде, в день рождения Ивана 1У, 25 августа 1530 года, надо всем царством бушевала гроза. Казанская ханша, которой московские гонцы сообщили о рождении царевича, ответила им: у вашего младенца "двои зубы", одними он съест нас (татар), а другими вас". Василий Ш так сильно любил Елену Глинскую, что, по преданию, в угоду ей сбрил бороду. Зная нравы московского двора, он, будучи уже немолод, трепетал от страха, думая о судьбе младенца-сына, и не зря. Присоединив многие русские земли к Москве, дед и отец Ивана Грозного призвали своих знатных родичей - князей и бояр на службу. Рано осиротевший Иван с детства ощутил угрозу своей жизни. Страной правила Боярская Дума, состоявшая из враждовавших между собой кланов, и первый законно венчанный на царство молодой монарх слишком часто оказывался лишним. Он дружил с просвещенными людьми своего времени, попадал под их влияние, покровительствовал науками и искусствам. Иногда в нем прорывались жестокость и алчность, но это не вызывало удивления. Напротив, он мог казаться слишком уступчивым, слишком доверчивым. Его не уважали, он болезненно это чувствовал. Анна Хорошкевич, историк: Он затеял ливонскую войну. Эта ливонская война не поддерживалась, сама идея войны не поддерживалась его ближайшим окружением, никто не хотел воевать с православными. Немцев они не жалели, потому что это все еретики, их можно было спокойно отправлять в Казань и в прочие места, а с православными они воевать не хотели, потому что основная знать к этому времени была выходцами из Великого княжества Литовского. Это Мстиславские, это Бельские, и так далее. Даже старое московское боярство в лице, например, Ивана Петровича Федорова-Челяднина сделало непростительный, с точки зрения государя, шаг, заключив перемирие в тот самый момент, когда Грозный двигался на Полоцк с огромным воинством, с безумным количеством артиллерии и так далее. Полоцк успешно взяли, Грозный после этого направил войско дальше двигаться в Литву, уже не на будущие белорусские земли, а на чисто литовские. Боярство в это время отказалось, и по предложению литовской стороны, спешно заключило перемирие. Вся эта затея оказалась неудачной. Потому что Полоцк взяли, а округу не взяли. Полоцк оказался таким шишом на Двине, который невозможно было потом защищать. Это первый очень серьезный кризис во время ливонской войны. Бесконечные измены других военачальников, бегство Курбского весной 1564-го года. В том же 64-м году жуткий совершенно разгром под Улой. Напали литовцы, разгромили 30-тысячное войско. Это преподносилось в Литве и Польше как величайшая победа. Соответственно, были основания для того, чтобы великому государю впасть в депрессию, что и случилось. Он сбежал в Александрову Слободу и там пытался замкнуться, а заодно измыслил разделить территорию и организовать опричное войско, которое было бы более послушным и более подчиненным его воле. Елена Ольшанская: В начале декабря 1564 года царская семья стала готовиться к отъезду из Москвы. Царь Иван посещал столичные церкви и монастыри, усердно молился, но при этом приказал свезти в Кремль самые почитаемые иконы. З декабря после богослужения в кремлевском Успенском соборе, царь торжественно простился с митрополитом, членами Боярской думы, дьяками, дворянами и столичными гостями. Сотни нагруженных повозок стояли на площади под вооруженной охраной. Царская семья увезла с собой все московские святыни и всю государственную казну. Борис Морозов, историк: Иван Грозный в своих действиях, конечно, может быть, шел по какому-то новому пути. Ведь он сначала отказался от власти, от своего правления. Это был очень необычный и очень сильный шаг. Уехав в первый раз, забрав казну и своих ближайших слуг дворцовых, он объявил Боярской Думе, что он снимает свои полномочия. В этом были причины, он высказал претензии, что он недоволен действиями Боярской Думы, а как бы обращаясь к народу, сказал, что на посадских людей Москвы у него опалы никакой нет. Но ведь это в разгар войны, страна ведет тяжелую войну, ведет уже несколько лет, были первые удачи, но были и тяготы. Он решил попытаться управлять страной по-другому. Илья Горшков, историк: Альберт Шлихтинг, бывший слугой и переводчиком личного врача Ивана Грозного, итальянца Арнольфа, в своем сказании привел речь царя, обращенную к боярам перед тем, как царь покинул Москву, забрав казну, забрав иконы. И в этой речи очень четко прослеживается издевка, что ли, царя над присутствующими, потому что он говорил, как пишет Шлихтинг: я от вас уезжаю, вы меня не хотите, меня не слушаете, вот вам два мои сына, они и умом и возрастом годны к управлению (они были маленькими детьми еще), им теперь вместо меня и судить, и вести войны, и управлять государством, вот пусть они и управляют, а я уезжаю. Иностранцы, именно они, писали о разительной перемене, произошедшей в облике царя с началом опричнины. Когда Иван Грозный вернулся из Александровской Слободы в Москву объявлять свои решения о том, что он возвращается, вводит опричнину, иностранцы писали о том, он вернулся с совершенно изменившимся обликом, его сложно было узнать, потому что у него выпали все волосы из головы и бороды. Елена Ольшанская: Иван рисковал - Дума могла отстранить его от власти, поэтому он формально передавал ее своим малолетним сыновьям. Но он выиграл. Испуганные странным (и кротким поначалу) поведением царя, бояре дали ему чрезвычайные полномочия. Иван заявил, что для "охранения" своей жизни намерен "учинить опришнину" с двором, армией и территорией. Часть земель он взял себе, а остальные - "земщину" отдал в управление Боярской думы, с правом (без обязательного совета с думой - в этом и была хитрость) "опаляться" на "непослушных" бояр, казнить их и отбирать в казну их имущество. При этом главным аргументом была борьба со злоупотреблениями в государстве. Илья Горшков: Генрих Штаден, немец-опричник, довольно долго проживший в России, в Москве он держал корчму, он был знаком со знатью и с приказной бюрократией, был поражен картиной злоупотреблений в приказах. И на страницах своих записок он описывает очень красочно, как, кто и сколько воровал в каждом приказе, какие они использовали для этого механизмы, как все это выглядело. Дьяки воруют, в армии развал. И он объяснял введение опричнины тем, он говорил, что Иван Грозный ввел опричнину для того, чтобы наказать своих продажных дьяков и руководителей приказов. Елена Ольшанская: В Поместном приказе, - рассказывает Штаден, - сидел дьяк Василий Степанов; он занимался раздачей поместий, половину нужно было у него выкупать, "а кто не имел что дать, тот ничего не получал". В Разрядном приказе за взятку можно было откупиться от воинской службы. В Разбойном приказе сидел дьяк Василий Шапкин. У него убийца мог откупиться от наказания, да вдобавок оговорить богатого купца и заставить того раскошелиться. Если взятка казалась чиновнику мала, он не брал ее и посетитель "оставался с носом" (с тем, что принес). Чтобы войти в приказную избу, нужно было заплатить двум сторожам. Но некоторые бедные посетители просили сторожей пустить их Христа ради. И иногда пускали, замечает Генрих Штаден. Елена Соснина, научный сотрудник Музея-заповедника "Александровская Слобода": Что такое царский опричник? Наверное, оттолкнемся от того, что у нас есть изображение опричника, где он изображен на лошади с собачьей головой, привязанной к поясу и метлой в руках, что означало символы: как собака выгрызать измены, выметать их метлой за пределы русского государства. Наверное, от такого кровожадного воина, который за службу в царевом войске получал земельный надел и денежное вознаграждение, и надо исходить. Если учитывать те же воспоминания опричников-немцев, то, конечно, они грабили местное население, ездили в походы, набирали богатства. Анна Хорошкевич: Что такое опричнина? Современники воспринимали ее только как разделение территорий. При довольно коротком сроке существования этого явления, судя по Штадану, не сложилось даже общего понятия, что такое опричник. Те, которые живут в опричнине, те из опричнины, пишет Штаден, они выполняли обязанности не только активного войска, полностью подчиненного воле Ивану Грозному, но заодно еще аппарата насилия над всеми остальными. Это, если можно сказать, КГБ 16-го века. Константин Баранов: Мне кажется, смысл перехода царя в Александровскую Слободу - это такое общемировое явление. Из последних явлений мировых можно вспомнить переход казахстанской столицы из Алма-Аты старой в новую столицу, Астану, которая создается на пустом месте. Лидер страны, меняющий столицу, он меняет, собственно, не стены, он меняет людей. Поскольку в старой столице сложилась определенная общественно-политическая структура, которая по каким-то причинам его не удовлетворяет. Поэтому, мне представляется, Иван Грозный перешел в новую столицу, в Александровскую слободу, которая была ему знакома с детства, поскольку это был город его отца и его матери, а потом он производил целый ряд экспериментов. Иван Грозный вообще великий экспериментатор политический. Он передавал и правление татарскому царю на один год, он менял столицу, он попытался использовать Вологду как далекий северный город. Затем после разгрома Новгорода, который, тем не менее, показал, что новгородский регион остался в целом верным своему царю Ивану Грозному, он стал размышлять о том, чтобы сделать Новгород столицей своего государства. Тем более, на тот момент это было важно, поскольку тогда наибольшая опасность была с юга от татар, которые только что сожгли его старую столицу, Москву. Может быть, на то, что он выбрал Новгород в качестве возможной столицы, влияло и то, что большая часть Ливонии на тот момент принадлежала России, и она уже была заселена служилыми людьми, которые могли быть опорой его режима. Но так или иначе, Новгород ему не подошел и он переходит в другую столицу, тоже западную - в Старицу. Борис Морозов: Чтобы сделать столицей Новгород, он сначала разгромил этот город, причем, громил он уже переселенных туда московских служилых людей. Сначала разгромил, а потом действительно пытался основать резиденцию. Константин Баранов: В смысле тирании над собственными подданными, мне кажется, Иван Грозный думал о себе как о носителе абсолютной истинны. И то глухое сопротивление, которое он встречал, он воспринимал как сопротивление божественной власти, поскольку власть самодержца божественна. И, соответственно, с этой точки зрения, эти жители становились виноваты, поэтому он приказал уничтожить собственный город Новгород, который приносил большие доходы в его собственное государство. Он приказывает выломать из главного собора новгородского ворота, которые опять же для него, может быть, не имели ценности материальной, а именно как показатель власти над этим регионом и этими людьми. Вольфганг Кавельмахер: Брать трофеи - это был хороший обычай. Когда Москву стали собирать, стала собираться империя, новое государство западноевропейского типа, то стали привозить колокола и, наверное, двери уже в тот период, при Иване Калите, когда появился крохотный городок на Москве-реке и началась династия Даниловичей. Это просто подражение античности и подражание Священному писанию. Вывезли новгородские двери, так они до нас дошли. Одни были вообще супердревние, это византийские врата литые, те, которые западные поставили, а южные -Васильевские, 14-го века. Их построил архиепископ Василий, выдающийся деятель новгородской русской церкви в 1336-м году. Елена Ольшанская: Однажды 16-летним юношей Иван Грозный побывал в Великом Новгороде на богомолье, а затем вскоре вернулся туда с войском. Новгородская летопись рассказывает, что великий князь велел схватить главного ключаря и пономаря новгородского Софийского дома и подверг их мучительным пыткам. Он искал сокровища, архиепископскую казну, которую копили на протяжении столетий и утаили от его деда-завоевателя, Ивана Ш. На лестнице, ведущей в хоры, царь велел ломать стены и "просыпася велие сокровище, древние слитки в гривну, и в полтину, и в рубль, и насыпав возы и посла к Москве". Ограбление православного храма - страшное святотатство. Молодого Ивана заставили вернуть церкви ее сокровища. Правда, их получила тогда Троице-Сергиевская Лавра. Это было в 1546 году. А в 1570 году, предприняв новый поход на Новгород, Иван Грозный в качестве главного военного трофея увез в Александровскую Слободу златописные западные двери главного храма - Софии Новгородской. Наталья Майорова - искусствовед, научный сотрудник Государственного музея города Твери: Иван Грозный в декабре 1569-го года пошел на Новгород, то есть, была сфабрикована идея о том, что в Новгороде крамола, для того, чтобы разгромить Новгород, подчинить окончательно, завершить присоединение земель. Иван Грозный шел через Клин. В декабре 1569-го года опричники ворвались в Тверь, пробыли они там всего где-то от 3-х до 5-ти дней. Тверь была окончательно разгромлена. Тверь была трижды в крупном подчинении Москвы, первый раз в 1418-м году, когда после смерти князя Михаила Тверского была захвачена и разгромлена, и во второй раз - это разгром Василием Третьим Тверского княжества, подчинение его Москве в 1485-м году. И последнее, окончательное лишение Тверской земли самостоятельности, это поход Ивана Грозного. Несколько дней опричники лютовали в Твери, были убиты почти все жители, вырезаны буквально все семьи, разорено их имущество, город был сожжен, издевались и мучили всех бояр и зажиточных купцов для того, чтобы выпытать, где они хранят казну. И в это же время Малюта Скуратов спустился в подвал к митрополиту Филиппу, который томился в темнице, и, издеваясь над ним, стал просить благословения похода на Новгород. Митрополит Филипп сказал, что благословляет он только добрых людей на добрые дела, и Малюта Скуратов, несомненно наделенный на это полномочиями, задушил своими руками опального митрополита, а, выйдя, сказал, что он умер, задохнулся от пожара. Елена Ольшанская: Известно, что православная церковь была вдохновителем идеи объединения русских земель. Но церковь осуждала братоубийство и насилие. Митрополит Филипп (Федор Колычев) решительно выступил против зверств опричнины и остался в истории святым мучеником. За два десятилетия до этого первый общерусский Священный собор 1547 года рассмотрел вопрос о канонизации местночтимых подвижников. Собор не причислил к лику святых ни одного из московских князей (предков Ивана), но удостоил этой чести злейшего их врага - Михаила Тверского, убитого в Орде по доносу московского князя Юрия Даниловича. Михаила Тверского, закованного в колодки, долго возили в ханском обозе, мучили и били, а затем слуга Юрия ножом вырезал ему сердце. Наталья Майорова: Князь Юрий Данилович увез тело в Москву, потом уже княгиня Анна Кашинская, супруга Михаила Тверского, его выкупала. Михаила Тверского убили на территории Кавказа, это был город Дюденев, который впоследствии получил название Святой Крест, потому что на месте гибели князя Михаила Ярославовича Тверского до сих пор сохраняется большой каменный крест, неизвестно, правда, какого происхождения. Существует такая легенда, что крест был поставлен на месте убиения Михаила Ярославича Тверского, это декабрь 1318-го года. И впоследствии этот город получил название Буденновск. Несколько лет назад, когда банда Басаева взяла буденновскую больницу, заложники, в том числе беременные женщины, местные жители, видели чудо - явление Божьей матери на небесах, молящейся у креста на небе над городом Буденновском. Считается, что вскоре после этого больница была освобождена, заложники спасены. В Твери очень это популярно, и дружба теперь большая с городом Буденновском. Вольфганг Кавельмахер: Русский царь в данном случае ведет себя логично. Новгород, Псков, да и Тверь от него хотели отложиться, естественно, кому же хочется жить при таком царе, и вообще при Москве. Все они имели центробежную тенденцию, они хотели уйти, Новгород и Псков туда, к чему они относились - к Прибалтике. Все они хотели сбежать уже давно и им не дали. Жестокость была страшная. Это были богатые города, Грозный был беспощаден. Он не был экономистом, он не понимал, что такое рынок, деньги, ему нужно было сегодня иметь казну, чтобы оплачивать войско и оплачивать войну. Он был полководец, непрерывно воевавший. Он, конечно, истязал эти города, грабил, убивал всех кругом, и до сих пор для русского человека слово "измена" - страшная вещь. Елена Ольшанская: Государев двор в Слободе включал в себя царские хоромы, дворцы бояр и дворян, хозяйственные постройки, царский сад, систему прудов и шлюзов, заполнявшую водой оборонительный ров. Здесь была опричная Дума, царский суд, шло управление иностранными делами и дипломатической службой. В 1578 году в Александровскую Слободу прибыл датский посол Якоб Ульфельд. Елена Соснина: Ульфельд как раз описывает - "при въезде в Александровскую слободу нас встречало две тысячи лучников". Посольство было по тем временам немногочисленное, как пишет Ульфельд, около ста человек, но такой торжественный прием, наверное, говорит о том, что ожидалось заключение очень важного договора для России. Поэтому протокол встречи посольства был очень четко соблюден. Он описывает одежду бояр, обращает внимание на то, что была частая смена одежды. Это говорит о том, что здесь было великолепное казнохранилище, потому что это одежды, которые выдавались боярам на проведение приема иностранных послов. На проведение пира, они выдавались из казны. Описывает он пир, описывает разнообразие блюд. Ульфельд, один из многих иностранцев, нам дает количество блюд, которые сменялись в течение обеда - 65 блюд. После подачи каждого блюда надо было вставать, так вот, они вставали 65 раз. Ульфельд пишет еще о том, что он был удостоен подачей со стола Ивана Грозного, это было очень важно, это был знак царской милости, расположения к послу, не только послу, но и к державе, его пославшей. Потом он был удостоен почетного пригубленного Иваном Грозным кубка. Елена Ольшанская: Поездка в Московию стоила Ульфельду карьеры - король Фредерик П не ратифицировал подписанный им договор и отставил дипломата от должности. Оправдательная книга Ульфельда содержит бесценные подробности об Александровской слободе, на одной из гравюр этой книги сохранилось единственное известное изображение "опричной столицы" того времени. На гравюре много неточностей, но она подтвердила некоторые догадки реставраторов. Вольфганг Кавельмахер: Это дворец - второй после Большого кремлевского дворца, он имел аналогичную структуру, он был подобен кремлевскому. Особенностью кремлевского является, это видят, кстати, все: вы входите на площадь, на которой собор, а потом огромная лестница поднимает вас в дворцовые палаты и покои. Одна лестница восстановлена, вторая лестница прижата к Благовещенскому собору, скрыта в папертях, были и еще. И вот эти два уровня - низкий, народный, площадной - сами соборы, и высокий уровень - царского жилища. Тут было все повторено. Те две церкви, Троицкая и Успенская, стояли высоко, на высоких папертях, собор был принижен искусственно, опущен, а колокольня вообще стояла на земле. Эти лестницы видны, они, правда, в дереве были, но они прочитываются. Елена Ольшанская: Для строительства Успенский собор Московского Кремля был приглашен итальянский архитектор Аристотель Фиораванти. Вольфганг Кавельмахер: Европейские мастера, прежде всего. Мы немножко злоупотребляем, называя их итальянцами, это европейцы, даже если они из Италии. Как выяснилось недавно, это очень сложная вещь - мастер, он работает и там, и там. Он может работать во Франции, в Германии, быть итальянцем по крови. Он - всеевропейской выучки. Фиораванти в том числе, он построил немецкую церковь, как выяснилось теперь. Наш московский Успенский собор - не итальянский храм, а больше немецкий по всем признакам конструкции. Они вынуждены были принимать нашу форму церковную, это византийская крестово-купольная конструкция, компактные, маленькие, к сожалению, очень маломасштабные церковки со скромными дверями. Они вынуждены были лавировать. Конечно, преступить это было нельзя, церковь бы не позволила, да и народ бы не позволил. Хотя однажды в 16-м веке митрополит Макарий разрешил построить Покровский собор на Рву - собор Василия Блаженного. Переступили через все, через традиции и так далее. Русский народ это очень легко принял. Вот как французы Эйфелеву башню, так русский народ принял Василия Блаженного, счел потом своим этот Покровский собор, а он вопиюще не свой, это настоящая была революция, но она не стала революцией, подражаний практически не было, он построил три таких церкви, и все. Павел Ворохов: В 15-16-м веках на русскую службу стало переходить много татарских мурз, царевичей, баскаков и так далее. И практически все эти мурзы стали родоначальниками дворянских династий. Например, можно привести татарскую семью Годуновых, которая, как известно, получила царский трон после смерти Федора Иоанновича, Сабуровы, Вельяминовы-Зерновы, те же самые князья Черкасские, родственники второй жены Ивана Грозного, царевичи Сибирские, царевичи Касимовские. Практически все российские дворяне того времени, составляя свои родословные, указывают на свое иностранное происхождение. На самом деле, та московская знать, которая происходила от русских людей - из Новгорода, Твери, других крупных городов, в своих родословицах они писали, что их предок, "из Прус". Романовы, Шереметевы, Бутурлины, Свибловы, Жеребцовы, Беззубцевы, Салтыковы, Морозовы, почти вся политическая элита того времени считает, что она произошла от выходцев из Пруссии. Вот Андрей Кобыла, допустим, - предок Романовых, пришел на Русь во времена Семена Гордого, женатый на Августе- Анастасии, дочери князя Гедемина. За ней он ездил в Литву. Грозный понимал, что отдельного "прусского народа" давно нет, и повелел"из Прус" переделать на "из Немец". Елена Ольшанская: Царь Иван Грозный был официально женат семь раз, дважды он венчался в Александровской Слободе. Старший сын Иван Иванович был женат трижды - царь сам отбирал ему жен, потом отправлял их в монастырь. Из-за третьей жены разыгралась трагедия, которая в итоге привела к гибели династии и к Смуте. Елена Соснина: Мы как бы бытовую даем версию убийства сына, потому что, мне кажется, она наиболее достоверна. В Александровой Слободе проживали два его сына - Иван Иванович и Федор Иванович. Жена Ивана Ивановича была беременна на последнем месяце. По русскому обчаю, в 16-м веке женщина не должна была появляться перед мужчиной менее чем в трех верхних одеждах. Иван Грозный неожиданно зашел на половину сына, молодая женщина была в одной верхней рубашке, и произошел скандал. Царь стал на нее ругаться, избивать. Сын, который вошел в это время, заступился за жену, и в результате этой ссоры он получил смертельный удар в висок. Конечно, это такое прискорбное событие было, царь потерял наследника и потерял сына. Молодая женщина осталась жива, но она потеряла ребенка (мальчика), а потом была сослана в Новодевичий монастырь. Но Иван Грозный переживал смерть сына и молился. Существует такая легенда, что за гробом сына Иван Грозный шел в Москву пешком, и уже никогда в Александровскую Слободу не возвращался. Вячеслав Козляков: Во многом мы, конечно, имеем дело с драмой правителя. Правителя, который лучше всех знает, как ему действовать и который может действовать в России, используя все. Но в этом терроре рождались такие явления, которые на долгие столетия потом утверждались в русском обществе. В частности, это те изменения, которые произошли в элите русского государства и в служилом сословии. Родился тот государев двор, с опричного времени, с той последовательностью чинов устоявшейся - бояре, окольничные, стольники, стряпчие, московские дворяне, жильцы, дворяне, выбранные из городов - то есть, появился тот самый порядок, понятный всем. Вспоминая опричнину, ведь были там массовые переселения, те же самые миграции, которые были в 20-м веке, мы их видели и помним все: и целина, и БАМ, и 30-е годы, коллективизация, в известной мере во всем этом опричные методы были использованы. То есть, Грозный создает модель, ту самую старину, как ее восприняли после Смуты. После смутного времени стали возвращаться к старине, то к какой старине возвращались? Ведь не к старине, которая была до Грозного, а к старине, которую создал Грозный, в том числе и всеми этими опричными методами. Елена Ольшанская: Вольфганг Вольфгангович Кавельмахер впервые в жизни увидел купола церковных соборов в 1947 году из окна поезда Москва-Воркута. С трехлетнего возраста он рос в ссылке. Вольфганг Кавельмахер: Родители жили в ссылке и я с ними. Я увидел в окно сначала Троице-Сергиев монастырь, совершенно потрясен был, потом я увидел Александров, а потом увидел Спас в Вологде. Так я впервые приобщился, я никогда не видел русских церквей вообще, поскольку вырос в Заполярье. Я никогда не думал быть историком архитектуры. Поскольку у меня немецкая фамилия и ужасное имя-отчество, меня должны были, как считала моя мать, посадить. На семейном совете, когда я закончил школу, было решено обязательно дать мне хлебную профессию, то есть, не гуманитарную, хотя меня тянуло в гуманитарные науки, мне сказали, ни в коем случае, ты погибнешь в лагерях. А если у тебя будет профессия строительная, ты будешь десятником, ты выживешь. Логика была железная - тебя обязательно посадят. Это был 1950-й год, я должен был ехать учиться в Москву, в Архитектурный институт. Там есть и то, и другое, там есть профессия мужская, ты можешь руками работать. Так было выбрано. Я попал туда случайно, я приехал в Москву, поступил в институт, и понял, что ошибся. Выход был только один - реставрация. Знаменитый профессор университета Некрасов, репрессированный, был поселен в Александрове после того, как кончился его срок, он отбывал его в Воркуте, где я его видел в течение пяти лет. Он ездил до революции, созерцал, описывал, публиковал фотографии. Так он показал впервые публике, интересующейся памятниками архитектуры, показал этот Александровский ансамбль. Это он сделал в 1916-м году. Это было начало, заря науки. Просто он увидел, что это древние памятники, сквозь архитектуру очень скромную просвечивали фрагменты, куски. Он понял это, примерно понял значение, посколько он не исследовал лично, не зондировал, не погружался в эту кладку. Он, тем не менее, воспламенился, темпераментно писал, интересно писал, тем самым привлек внимание других. Алла Петрухно: Алексей Иванович Некрасов в 1946-м году приезжает и в 1948-м его отсюда забрали. Он отсидел, по-моему, 14 лет, тем не менее, приехал и продолжал заниматься, увидел, что собой представляют эти памятники. И оставил свой труд - это, можно сказать, единственное полное описание наших памятников, сделанное ученым с мировым именем. Оно в машинописном варианте хранится в архиве, и если удастся, мы сейчас попытаемся его издать. Вольфганг Кавельмахер: Я его видел много раз. Его на работу гнали под конвоем с собаками, я встречал его около школы, мы расходились. Был он не один, в маленькой колонне заключенных придурков, так называемых, то есть, интеллигентных, его гнали из зоны, его гнали на работу, а я ходил в школу. Я сходил с дороги в снег, и они мимо шли. Каждый день это повторялось по будням. Когда его арестовали во второй раз, я был еще в школе, а потом я узнал его по фотографиям, по публикациям. То есть, мы общались как духи. Елена Ольшанская: Эпоха Ивана Грозного была отодвинута далеко в историю наступившей вскоре Смутой, а затем новой царской династией - Романовых. Потом был церковный раскол, а петровские реформы и вовсе зачеркнули старину. На месте Александровского кремля еще при Алексее Михайловиче был основан женский монастырь. Старые здания перестроили, дворцовый ансамбль был разрушен. После революции монастырь разогнали, в опустевших кельях, не занятых музеем, селились выходцы из тюрем, чаще всего уголовники. Между тем, открытие профессора Некрасова, что опричная столица Ивана Грозного размещалась в зданиях, построенных мастерами итальянского Возрождения, несмотря на все трудности 20-го века, не было забыто. Сегодня один из лучших российских музеев соседствует с восстановленным женским монастырем. На научной конференции в Александровской слободе я впервые услышала термин "иваногрозноведение". Вячеслав Козляков: Грозный, по сути дела, решал вопрос о том, какой быть России. Потому что еще до его рождения, в 30-е годы, началась земская реформа, появились городовые приказчики, губные старосты. Но со времени Грозного это были уже другие чиновники, не чиновники. Если до того можно говорить об опоре на какую-то земскую самодеятельность, попытки правительства использовать тех, которые могли быть избраны из местного населения, то со времени Грозного возобладала авторитарная модель государства. Потом она неоднократно испытывалась на прочность, и в Смуту, в том числе. Появились такие качели, образно говоря, созданные все тем же Иваном Грозным вместе с его дедушкой, Иваном Третьим, Государем Великим, когда Русь объединяется - разваливается, объединяется - разваливается, и вот так мы и идем с этим по векам. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
