Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[15-06-03]
Россия как цивилизацияИнтеллектуалы 16 векаАвтор Елена ОльшанскаяВедущая Ирина Лагунина В передаче участвуют:
В главе 1У "Состояние России 1462 - 1533гг" "Истории государства Российского" Николай Михайлович Карамзин пишет о культурном расцвете при великом князе Иване Ш и сыне его, Василии Ш: "...искусства европейские с удивительной легкостью переселялись к нам, ибо Иоанн и Василий, по внушению истинно великого ума, деятельно старались присвоить оные России, не имея ни предрассудков суеверия, ни боязливости, ни упрямства, и мы, послушные воле государей, рано выучились уважать сии плоды гражданского образования, собственность не вер и не языков, но человечества". Однако, замечает Карамзин, итальянский историк Иовий "укоряет нас совершенным невежеством в науках: в философии, астрономии, физике, медицине, сказывая, что мы именуем лекарем всякого, кто знает некоторые целебные свойства растений". Елена Ольшанская: Великий князь, собиратель русских земель Иван Ш был женат вторым браком на племяннице последнего византийского императора Софье Палеолог. С огромной свитой она приехала в 1472 году из Рима в Москву, где приняла православие. "В сие время отечество наше было как бы новым светом, открытым царевною Софьею для знатнейших европейских держав, - писал Николай Михайлович Карамзин. - Вслед за нею послы и путешественники, являясь в Москве, с любопытством наблюдали физические и нравственные свойства земли, обычаи двора и народа; записывали свои примечания и выдавали оные в книгах, так что уже в первой половине 16 века состояние и самая древняя история России были известны и в Германии и в Италии". Россия, последняя, после падения Византии, православная держава, была в то время по-своему закрытой страной. Самовольный выезд за границу был запрещен, иностранцам же при приближении к русским землям задавали множество вопросов: "из какой земли, от кого едет? знатный ли человек? какого именно звания? бывал ли прежде в России? говорит ли нашим языком? сколько с ним людей и каких? о сем немедленно доносили великому князю; а к послу высылали чиновника, который, встретив его, не уступал ему дороги и всегда требовал, чтобы он стоя выслушивал государево приветствие со всем великокняжеским титулом, несколько раз повторяемым. Назначали дорогу и места, где надлежало обедать, ночевать" , - рассказывает Карамзин. Иностранцы встречали в России высокообразованных людей. Сигизмунд Герберштейн, автор знаменитых "Записок о Московии", вспоминал: "Я видел одного из знатных великокняжеских чиновников, бывшего послом в Испании, седого старца, который, встретив нас при въезде в Москву, скакал верхом, суетился, бегал, как молодой человек. Пот градом тек с лица его. Когда я изъявил ему свое удивление, он громко сказал: "Ах, господин барон! Мы служим государю не по-вашему!" Древнерусская книжность также оставалась и до сих пор остается загадкой для просвещенного европейского ума. Михаил Дмитриев, историк: В последние двадцать лет идет дискуссия вокруг тезиса, выдвинутого английским историком письменности Френсисом Томпсоном - о том, что интеллектуальная культура Киевской Руси, а потом Московской Руси была очень скудной. И главное выражение этого он видит в том, что здесь не переводились новые тексты с греческого или с других языков, преимущественно с греческого, по сравнению с тем рядом текстов, которые были переведены в свое время в Болгарии. И он опирается на взгляд, в свое время очень остро высказанным отцом Георгием Фроловским в книге, изданной в Париже в 1937-м году, которая называется "Пути русского богословия". Вот один из главных вопросов, который был в этой книге поставлен - это вопрос о так называемом "интеллектуальном молчании" Древней Руси. Одна из самых бросающихся в глаза черт древнерусской культуры состоит в том, что тут нет схоластики, нет школы, которая давала бы систематическое, классическое - в нейтральном смысле - образование своим ученикам, нет венчающих эту систему школьного образования университетов. Из этого делается вывод о том, что раз нет школ, нет схоластики, нет университетов, то, разумеется, не может быть и высокой культуры. Потом этого же вопроса отчасти касался Георгий Федотов, и к этому вопросу возвращается и Томсон. И проблема, действительно, большая. В чем состоит причина того, что русские книжники не слишком были склонны к тому, чтобы переводить тексты, к тому, чтобы создавать какие-то сложные интеллектуальные системы? Людмила Найденова, историк: В принципе, все книги считались так или иначе связанными со Священным Писанием, и чтение книг было занятием богоугодным. То есть, богословие у нас сводилось часто к повторению цитат, которые воспроизводились раньше. Это перед исследователями ставит очень тяжелую задачу - нужно понять, что за этим скрывается. Скажем, в "Домострое" есть несколько глав, посвященных воспитанию детей. Беру в руки список, в котором количество глав о воспитании детей больше, чем в других, очень радуюсь, думаю: сейчас подробнее узнаю. Ничего нового я не узнала, там просто еще один набор цитат из святоотеческой, как она понималась, литературы, которая подтверждает, что детей нужно, с одной стороны, любить и держать в тепле и сытости, а с другой стороны, воспитывать их в страхе Божием и приучать к ремеслу. То есть, просто число цитат увеличилось, разбито еще на несколько глав, но никакого раскрытия этого положения, которое, собственно, было известно, уже было изложено, нет, просто кто-то очень рад был добавить еще несколько цитат святоотеческих в существующий текст. Эта манера постоянно цитировать, она нас часто вводит в искушение. С одной стороны, что это - цитата, которая вставлена, потому что автор с ней согласен? Или же это почтительное повторение того, что написано, и само по себе воспроизведение этого текста уже - богоугодное дело? Михаил Дмитриев: Тут смешиваются два вопроса: вопрос об оригинальности творчества и вопрос об интенсивности духовной жизни. И если мы обратимся к вопросу именно об интенсивности духовной жизни, то все начинает играть совершенно другими красками. Давайте просто обратим внимание на тот хрестоматийно известный факт, что в Древнем Новгороде, а, видимо, во всем славянском мире в средине века была поразительно высокая грамотность. Об этом свидетельствуют новгородские письма. Возникает вопрос о том, что стало с этой грамотностью в 16-17 веках, когда, по свидетельствам иностранцев, по признаниям самих жителей Московской Руси, а также украинских и белорусских земель, грамотность не была высокой. Но это отдельный вопрос. Мы видим, что в Новгороде 11 - 15 веков самые обыкновенные люди пишут маленькие берестяные грамотки совершенно без важного какого-то повода. И у нас нет основания предполагать, что число людей, которые писали такие грамоты, было очень ограничено. И этот вопрос, разумеется, оборачивается вопросом - а что, собственно говоря, подразумевать под византийской православной традицией как главной составляющей, или главном фундаменте древнерусской культуры? Людмила Найденова: В отличие от Запада, до середины, по крайней мере, 15-го века такого понятия, как беллетристика, на Руси не существовало. То есть, если бы люди читали, зная, что они читают выдуманный сюжет, они бы не стали читать. Они читали только тогда, когда все это было истина. Но даже такое (простите за неточную этимологию) слово "почитание" - буквальное его значение в 15 веке "чтение". "Почитание книжное" - это значит чтение книг. А у нас почитание, правда, не через "и", а через "е", превратилось уже в почесть. Но когда первый раз читаешь "почитание книжное" - ощущение такое, что говорят о почитании, именно об уважении к книгам. Но это постоянное цитатничество, к сожалению, оно двусторонне. Например, мы читаем рукопись псковскую века 14-го, и вдруг на полях видим приписку, вполне не духовного содержания: "Свинья родила поросят". Это писарь делает заметку на полях для памяти. Трудно поверить, что человек, который думает о том, что свинья родила поросят, одновременно думает о тех высоких материях, которые он переписывает. Но, с другой стороны, если мы скажем о том, что Нил Сорский всего лишь переписывал цитаты, не придавая значения тому, в каком порядке он переписывает, мы будем тоже неправы. За его цитатничеством стоят очень глубокий смысл и переживания. Он радуется тому, что его мысль уже существует, что она уже оформлена, что она так замечательно высказана, и тут ничего менять не надо. Олег Кудрявцев, историк итальянского Возрождения: В средние века интеллектуалы в Италии - это прежде всего клирики, монахи или представители белого духовенства. Именно они господствовали в учебных заведениях, в университетах. С 14-го века, особенно с 15-го ситуация несколько меняется. Тех, кого мы могли назвать интеллектуалами, а в науке мы их называем гуманистами, это в основном люди, которые далеко не всегда связаны напрямую с церковью, они могут служить церкви, но чаще всего они служат либо светским сеньорам, либо городским коммунам, либо занимаются преподавательским ремеслом. Для гуманизма характерно исключительное внимание к проблеме человека. То есть, что такое человек, каково его место в мире, каково его положение, что он может, какова его задача? Если мы возьмем произведения ренессансных гуманистов - самых первых, например, ученик Петрарки Джованни Боккаччо. Гуманизм только-только о себе заявляет в первых произведениях Петрарки и в таком произведении Боккаччо, как "Декамерон". В середине "Декамерона" - пятая новелла первого дня, там появляется очень характерный тип, о котором стоит рассказать. Человек, который ведет скотскую жизнь, в буквальном смысле, так и сказано, как свинья, некий Чимоне, сын богатого человека на острове Кипр, и вдруг он пробуждается. Пробуждению его как человека послужила любовь. Завязка достаточно традиционная для средневековой культуры. Но что с ним происходит дальше? Дальше он меняет свой облик, но не только физический. Он становится, как сказано, человеком образованным. В несколько лет он становится первым среди философствующих, приобретает все виды знания, усваивает все науки. Он отличается добрым нравом. Он овладевает тем, что мы сейчас назвали бы всеми видами спорта и всеми видами военного искусства, даже уточняется - как сухопутными, так и морскими. Что мы имеем в образе этого человека? Образ универсальной личности, homo universale. Но в 15-м веке мы видим уже этот образ развернутым в полной мере. И любой человек, мало-мальски знакомой с этой культурой, сразу скажет: ну да, мы знаем его - это Леонардо да Винчи. Василий Калугин, филолог, историк: С конца 15-го века в Московской Руси отмечено необычайное, доселе невиданное обращение к западноевропейской культуре, к западноевропейской печатной книге. Создаются крупные книжные литературные центры, которые широко используют как богословское наследие, так непосредственно знание и опыт западноевропейских книжников. Такого в России до конца 15-го века не было. Были древнерусские переводы с греческого языка, были древнерусские переводы с некоторых других языков, возможно, сирийского или армянского еще в домонгольский, Киевский период, но вот таких больших и разносторонних контактов с Западной Европой, с культурой латинского и немецкого мира до этого Россия просто-напросто не знала. Я имею в виду, прежде всего, крупнейший культурный и книжный центр, который был создан в конце 15-го века в Новгороде трудами архиепископа Геннадия Новгородского. Почему, будучи исключительно православным по духу, по воспитанию архиепископ Геннадий Новгородский вдруг обращается к западноевропейской латинской Библии, к немецкой Библии, использует монаха-доминиканца Вениамина, приглашает к себе Бартоломея Гутена, сотрудничает с немцем Николаем Булевым? Николай Булев был студентом ростокского университета, и современники так отзывались о нем: маэстро Николай Булев, профессор медицины и астрологии. Николай Булев перевел знаменитый астрологический трактат Штофлера, в котором предсказывался всемирный потоп в 1524 году. И, между прочим, именно в полемике с Николаем Булевым старец Филофей окончательно сформулировал идею "Москва - третий Рим". Ну как после этого сказать, что 16 век - это век культурной изоляции России? Почему все это происходит, почему было обращение к латинской Библии и немецкой Библии? Да потому, что в то время не было публикации полной греческой Библии. Борис Морозов, историк: Постоянно шел контакт с Западом. Один из моих коллег обнаружил, что в новгородских рукописях прямо употребляется январское начало года, то есть, по грегорианскому календарю, хотя это было как бы завуалировано. Была большая дискуссия в конце 15-го века, ожидался конца мира, этим тогда обеспокоилась власть. Составление пасхалии было поручено высшим иерархам - новгородскому архиепископу Геннадию и другим. Но эти знания расходились в интеллектуальной среде книжников, которые способны были понять довольно сложные вычисления, занимались составлением таблиц. Это у нас получило очень большое развитие. Елена Ольшанская: "Не многие веки хвалятся такими государями современными, каковы были Максимиллиан, Карл У, Людовик ХП, Франциск 1, Селим, Солиман, Генрих УШ, Густав Ваза... Все они, за исключением английского и французского королей, находились в сношениях с Василием, их достойным современником; все имели ум и дарования отличные. Но была ли счастлива Европа? (...) Ужасаемая могуществом Оттоманской империи, волнуемая борением Франции с силами Испании и Австрии, Европа в то же время была потрясена церковным мятежом, который сделался государственным. (...) Явился бедный инок Мартин Лютер, который свергнув в себя монашескую одежду и держа в руке Евангелие, смел назвать папу Антихристом: уличал его в обманах, в корыстолюбии, в искажении святыни и, несмотря на церковные клятвы, Соборы и гнев Карла У, основал новую Веру, хотя также на Евангельском учении, но с отвержением многих важных, значительных обрядов, введенных в самом начале христианства и без сомнения полезных: ибо люди имеют не только разум, но и воображение, не менее первого действующее на сердце." (Карамзин) Василий Калугин: В 1490-м году Россию посетило посольство императора Священной Римской империи Георга фон Турна. И вот от посла, от Георга фон Турна, Геннадий Новгородский узнает о методах испанской инквизиции. И вы знаете, он записывает услышанное от императорского посла, это так называемые "Речи цесарева посла", и отправляет их митрополиту Зосиме, митрополиту Московскому, между прочим, близкому еретикам. Впоследствии митрополит Зосима был отстранен от церковной власти, но отстранен не за еретичество, а за пьянство и нерадение о церкви. Это время, конец 15-го - начало 16-го века, время еретических брожений на Руси. Иосиф Волоцкий назвал его так - время еретической бури на Руси. Елена Ольшанская: "Был в Киеве жид именем Схария, умом хитрый, языком острый, - рассказывает Карамзин. - В 1470 году приехав в Новгород с князем Михайлом Олельковичем, он умел обольстить там двух священников, Дионисия и Алексия; уверил их, что закон Моисеев есть единый Божественный... Завелась жидовская ересь. Поп Алексий назвал себя Авраамом, жену свою Саррою и развратил, вместе с Дионисием, многих духовных и мирян... Святой Иосиф Волоцкий дает ему имя астролога и чернокнижника: и так вероятно, что Схариа обольщал россиян иудейскою каббалою, наукою пленительною для невежд любопытных и славною в ХУ веке, когда многие из самых ученых людей (например, Иоанн Пик Мирандольский) искали в ней разрешения всех важных загадок для ума человеческого". Итальянский гуманист Джованни Пико делла Мирандола, которого упоминает Карамзин, в 1486 году обнародовал "900 тезисов", взятых из всех известных ему религиозных и философских учений (введением к ним была "Речь о достоинстве человека") и хотел защитить это сочинение в Риме перед учеными христианского мира. Папская курия осудила эти тезисы, ученый подвергся аресту, а затем поселился во Флоренции, где стал одним из основателей так называемой платоновской Академии. Джованни Пико делла Мирандола первым среди гуманистов изучил древнееврейский и арабский языки, штудировал в оригинале Ветхий Завет и Коран, увлекался каббалой и магией. Олег Кудрявцев: Это сейчас Возрождение мы воспринимаем как возрождение античной культуры. Для них речь шла о возвращении к исходным началам - к христианским началам. Античное культурное наследие должно было дать им знакомство с языком, на котором были созданы крупнейшие произведения христианской культуры, причем, вслед за древнегреческим пошел древнееврейский язык, арамейский, то есть, огромный пласт древней культуры, и не только классической древней культуры, но и восточной. Установка была на то, чтобы постичь глубочайший смысл Божественного Откровения, который дан в некоторых писаниях. Каким образом? Через писания отцов. Но еще был другой источник: существовало представление, причем очень стойкое, идущее от античности, о допотопном древнем Откровении, которое идет с Востока. И они пытались найти исторические источники, духовные источники. С чего начинает Эразм Роттердамский свою гуманистическую деятельность? Он создает собрание пословиц и поговорок. Он пишет, что именно они могли сохраниться во всех бедствиях, которые пережило человечество - потопах, войнах, когда культура полностью исчезала, потому что это легче всего запоминается людьми. Потом из них вырастала целая философия - на комментировании этих максим и мыслей. Они прослеживали, как, начиная от речений Зороастра (они считали, что Зороастр - один из потомков Ноя) это откровение передавалось некоему Гермесу Трисмегисту, Гермесу Трижды Величайшему, и через ряд других последующих фигур Платону (это крупнейший комментатор), а потом уже неоплатоникам- его комментаторам. И таким образом они пытались восстановить исходную традицию. Поиск этого древнего Откровения и идея о том, что Мир мудрости или Собор мудрости, собор мудрецов не испытывает разделения во времени и пространстве. Во всех учениях проявляется единая мудрость. Недаром ( Пико об этом писал), мы можем подтвердить учение пифагорейцев с помощью, например, иудейской каббалы, а Писание священное с помощью античных источников. Вспомним фреску Рафаэля "Афинская школа" - это вроде бы реалистическое изображение, на первом плане Платон и Аристотель (действительно, они могли в античности встретиться), но дальше - мудрецы разных времен и народов соединены вместе на фоне идельной архитектуры. Этот Собор мудрости не знает границ во времени и границ в пространстве. Елена Ольшанская: Созванный по инициативе Геннадия Новгородского Собор осудил так называемых жидовствующих. Обвинителем выступал Геннадий, он сказал, что "отступники злословят Христа и Богоматерь, плюют на кресты, называют иконы болванами, грызут оные зубами, повергают в места нечистые". "Мы увидели, - писал настоятель Иосифо-Волоколамского монастыря Иосиф Волоцкий, - чудо сатаны на престоле угодников Божиих, увидели хищного волка в одежде мирного пастыря". Однако великий князь Иван Ш не захотел пытать и казнить виновных - Собор проклял ересь и осудил еретиков на заточение. Иосиф Волоцкий, который имел доступ к государю, требовал от него, чтобы он велел искать по всем городам и казнить еретиков. "Великий князь отвечал, что надобно истреблять разврат, но без казни, противной духу христианства. Иногда, выводимый из терпения, приказывал Иосифу умолкнуть". Елена Белякова, историк: Жидовствующие связаны с течениями, которые имели место в Литве и во всей Европе. То есть, это интерес к каббалистике, интерес к традиции иудейской именно в таком гуманистическом понимании. Но вся беда в том, что о жидовствующих можно судить только по текстам их обличителей, а не по их собственным текстам. Поэтому говорить однозначно о связи ереси с иудаизмом не приходится. Хотя, по-видимому, так как в Литву бежало много иудеев со всей Европы, потому что им там разрешали селиться, их там не сжигали, и, несомненно, усиливается это влияние на русскую культуру. Использование тайной литореи, то есть, использование системы смены букв, которая была известна в еврейской тайнописи. Если под гуманизмом понимать новаторство в культуре, то, несомненно, многое можно проследить и в творчестве Иосифа Волоцкого. Потому что при всей его кажущейся традиционной православности, он на самом деле удивительный новатор, он обосновал очень много явлений, которых раньше в русской культуре не было. Например, поминальный культ. Конечно, поминание совершалось, но оно не имело для культуры такой глобальной традиции. А Иосиф пишет, что в церкви ничего не будет делаться без денег - для того, чтобы поминали, обязательно надо дать деньги церкви, он говорит, что нет ничего более важного, чем книги, по которым совершается поминовение. И в России действительно сложился удивительный поминальный культ. Прямо выводить его из Византии никак не приходится, хотя такие попытки сейчас делаются. Здесь, несомненно, новые черты. То же касается монастырского землевладения и преследования еретиков. Елена Ольшанская: Сын Василия Ш от первого брака, любимый народом царевич Иван Иванович умер молодым, оставив пятилетнего наследника. Иван Ш короновал вместе с собой Дмитрия-внука, но вскоре передумал - он боялся соперничества после своей смерти между Дмитрием и сыном от второго брака с Софьнй Палеолог - Василием. Мать Дмитрия-внука была уличена в связях с еретиками, в колдовстве, Дмитрий попал в заточение. Возобновилось дело жидовской ереси. "Иосиф Волоцкий заседал с судьми, гремел красноречием, обличал еретиков и требовал для них мирской казни, - пишет Карамзин. - Главными из обвиняемых были дьяк Волк Иван Курицын, Дмитрий Коноплев, Иван Максимов, Некрас Рукавов и Кассиан, архимандрит Юрьевского новгородского монастыря: они дерзнули говорить откровенно, утверждая мнимую истину своих понятий о вере, были осуждены на смерть и всенародно сожжены в клетке, иным отрезали язык, других разослали в темницы или разослали по монастырям". Михаил Дмитриев: Мы имеем в виду имена как минимум 53 или 54 человек, которые фигурируют в списках тех, кого называли иудоизанцами. Что такое эти иудоизанты? Что такое 54 человека для того времени? Вес их во всем населении, которое составляло 5-6 миллионов человек, очень велик, тем более, что речь шла о людях, которые были сосредоточены в городах. В городах было сосредоточено 3-4% всего населения. То есть, на несколько сот тысяч человек - 54 имени людей, которые были объявлены еретиками. Если хотите, это явление по удельному весу более весомое, чем диссидентское движение в России в 70-е годы. Василий Калугин: Что происходит в новгородском архиепископском кружке? Дмитрий Герасимов в 1501 году переводит антииудейский трактат выдающегося средневекового богослова монаха-францисканца Николая Де Лире "Доказательство пришествия Христа". Причем, как известно, сам Де Лире - крещеный еврей. И Дмитрий Герасимов по приказу новгородского архиепископа переводит это сочинение. Почему? Потому что не было своих теологических сочинений, которые бы опровергали еретиков. В 1525 году Дмитрий Герасимов направлен послом к папе Римскому Клименту УП, произвел чрезвычайно благоприятное впечатление на итальянский папский двор и на итальянских гуманистов. Со слов Дмитрия Герасимова, итальянский историк-гуманист Павел Йовий, или Паоло Джовио, написал книгу, где мы находим самые разнообразные сведения о России. Когда Дмитрий Герасимов находился в Риме, с его слов была составлена первая карта севера России итальянскими географами. Со слов Дмитрия Герасимова Паоло Джовио записал северный морской путь в Китай. Елена Ольшанская: Дмитрию Герасимову приписывают также сделанный в 1504 году (в год казни жидовствующих) перевод "Книги учителя Самуила Евреина", выполненный по заказу Геннадия Новгородского. Василий Калугин: До нас дошел автограф Дмитрия Герасимова. Поэтому некоторые исследователи считают, что это сочинение перевел Дмитрий Герасимов. Но не исключено, что перевел немец Николай Булев, который, как я уже сказал, сотрудничал с архиепископом Геннадием Новгородским, а впоследствии был лейб-медиком, врачом великого князя Василия Третьего. Известно, что именно Николай Булев (и этот памятник сохранился) перевел "Травник" по заказу митрополита Даниила. "Травник" - это первая переводная медицинская энциклопедия в России. Вот этот жанр впоследствии в книжности 15-16 веков получит необычайную популярность, а у истоков стоит Николай Булев. Елена Ольшанская: Борис Морозов недавно нашел подлинник "Травника" из легендарной библиотеки Ивана Грозного. Борис Морозов: Это действительно западная энциклопедия, опубликованная в конце 15-го века, в 1492-м году, а потом, вероятно, начавшаяся переводиться при Василии Третьем, как раз это совпало с его смертельной болезнью, и уже потом законченная в 1534 году при малолетнем царевиче, еще тогда великом княжиче Иване, будущем Грозном. И вот находка оригинала этой рукописи вызвала очень много вопросов у моих коллег. Почему делался такой перевод, причем, официально одобренный властью? Мало того, это делалось под наблюдением митрополита Даниила, собственно, только его книжная мастерская могла осуществить такой большой проект - это сотни страниц, иллюстрированных копий западноевропейской инкунабулы. Ведь само использование трав, корений было запрещено в России, не то, что запрещено, а любой донос на боярского холопа, что он держит у себя эти коренья, а значит, хочет извести жизнь господина, вел к смертной казни. Парадокс разрешается очень просто: то, что было разрешено высшей власти, не было разрешено для рядового человека. Так же и относительно изображений в этой рукописи. Копии гравюр были совершенно неприемлемы для каких-то наших изображений, которые целиком подчинялись церковному канону, но для себя, для практической надобности, можно было сделать. Там были копии изображений обнаженных людей с вполне реалистическими подробностями. Елена Ольшанская: "Василий в самые первые дни своего правления осматривая богатства, оставленные ему родителем, увидел множество греческих духовных книг, собранных отчасти древними великими князьями, отчасти привезенных в Москву Софиею и лежавших в пыли, без всякого употребления. Он хотел иметь человека, который мог бы рассмотреть оные и лучше перевести на язык славянский. (...) Патриарх, желая угодить великому князю, искал такого ф и л о с о ф а в Болгарии, в Македонии, в Фессалонике; но иго оттоманское задушило все остатки древней учености: тьма и невежество господствовали в областях султанских. Наконец узнали, что в славной обители Благовещения, на горе Афонской, есть два инока, Савва и Максим, богословы искусные в языках греческом и славянском. Первый в изнеможении старости не мог предпринять дальнего путешествия в Россию, второй согласился исполнить волю патриарха и великого князя. Максим Грек учился в Париже, во Флоренции; много путешествовал, знал разные языки... Увидев нашу библиотеку, изумленный Максим сказал в восторге: "Государь! Вся Греция не имеет ныне такого богатства, ни Италия, где латинский фанатизм обратил в пепел многие творения наших богословов, спасенные моими единоземцами от варваров Магометовых!" Великий князь слушал его с живейшим удовольствием и поручил ему библиотеку, а ревностный грек, описав все, еще неизвестные славянскому народу книги, по желанию государеву перевел Толковую Псалтирь с помощью трех москвитян: Власия, Димитрия и Михайла Медоварца". (Карамзин) Василий Калугин: Когда Максим Грек в 1518-м году приехал в Москву для перевода Толковой Псалтири, он еще не знал древнеславянский язык, поэтому Максиму Греку помогали, заметьте, бывшие сотрудники архиепископа Геннадия Новгородского - Дмитрий Герасимов и Влас Игнатов. И тот, и другой прекрасно владели латинским и немецким языками. А Влас Игнатов в 1525-м году был отправлен в составе русского посольства в Испанию. И, проезжая через Вену, Влас Игнатов познакомился с известным ученым Иоганном Фабром. Иоганн Фабр со слов Власа Игнатова написал книгу "О быте и нравах московитов". Не только Русь усваивала западноевропейскую культуру и дала нам такую плеяду писателей-интеллектуалов, но и эти писатели-интеллектуалы явились распространителями сведений о России в 16-м веке в Западной Европе. Людмила Найденова: Зачем Максим Грек поехал в Россию - для меня загадка. Он вполне мог жить на Афоне, где, вроде бы, нашел себя... Что потянуло его в Россию - совершенно не понимаю. И как можно было, не зная языка, рассчитывать на перевод Священного Писания, тоже трудно понять. И как можно было православному переводить на латынь с тем, чтобы переводчики какие-то переводили это на русский, то есть, не иметь возможности проконтролировать чистоту перевода- для меня все это большаие загадки. Я не очень понимаю смелость Максима Грека, который за это взялся. Он должен был перевести Толковую Псалтирь и помочь исправить некоторые книги, которые считались не совсем точными, и перевести несколько новых текстов. В частности, он должен был перевести "Житие Богородицы" Метафраста. Там он и умудрился написать фразу, из-за которой был большой скандал. У него получилось, что Иосиф принял Марию до обручения. Медоварцев на совещании изменил слово, которое было неудачно поставлено, и все получилось вроде бы правильно. А в другом месте - глагольная форма. Христос "сидех одесную Отца", или "сидев", или "сидел" - тут был спор из-за глагольной формы. Максим Грек поставил в прошедшем времени, получилось, что Христос некогда сидел "одесную Отца", но не вечно пребывает "одесную Отца". Это уже догмат троичности похулению предается. С моей точки зрения, а я прочитала практически все известные на сегодняшний день сочинения Максима Грека, он был душой мятущейся. То, что его не канонизировали в свое время, это не только неудовольствие царской власти его позицией по каким-то вопросам, но это какое-то внутреннее ощущение того, что он слишком метущаяся душа, слишком много за свою жизнь успел приключений испытать. Для православного человека это не очень хорошо. Когда ты из католицизма переходишь в православие, из католического монастыря в православный монастырь, то в этом есть подозрение какой-то немирности души. Конечно, он принес большие знания, и фигура важная и нужная в нашей культуре. Но даже его я бы не взялась назвать философом в собственном смысле слова или богословом в западноевропейском смысле слова. Он все время ссылается, аргументирует с помощью цитат. Вот вы говорите так, а Василий Великий сказал так, а Исаак Сирин сказал так-то, и значит вы говорите неправильно, потому что говорите не так, как Исаак Сирин. Елена Ольшанская: Максима Грека судили дважды - в 1525 и 1531 годах. Василий Калугин: Когда Максим Грек приехал в Россию, то поначалу поселился в Чудовом монастыре. Чудов монастырь - это один из религиозных, культурных, книжных центров Московской Руси. Достаточно сказать, что в Чудовом монастыре велись большие книгописные работы, велись литературные работы. Тот же архиепископ Геннадий Новгородский был послан Иваном Третьим в Новгород из Чудова монастыря. Значение Чудова монастыря, который находился в Кремле, который уничтожили в советские годы, было чрезвычайно велико и в 15-м, и в 16-м, и в 17-м столетиях. Когда впоследствии Максима Грека судили, то его келейник Афанасий, который следил за Максимом Греком, с удовольствием рассказывал на суде о том, кто приходил к Максиму Греку, о чем говорили - он свидетельствовал, что к Максиму Греку в келью Чудова монастыря "часто хаживали книжным делом и спиралися о книжном". Максим Грек был обвинен по целому ряду статей, причем, некоторые обвинения носят совершенно фантастический характер, например, - шпионаж в пользу турецкого правительства или умышленная порча церковнославянских текстов при их редактировании. Другие имели более или менее какое-то основание. Максим Грек был обвинен, отправлен в ссылку, и умер он во второй половине 50-х годов 16-го века, проведя свыше 30 лет в ссылке, в заточении и в опале. Тем не менее, нравственный ученый, его интеллектуальный авторитет огромен в это время, он просто колоссален. Елена Ольшанская: "Василий имел наружность благородную, стан величественный, лицо миловидное, взор проницательный, но не строгий, - пишет Карамзин. - ... Рожденный в век еще грубый и в самодержавии новом, для коего строгость была необходима, Василий по своему характеру искал средины между жестокостию ужасною и слабостию вредною..." От первого брака у Василия не было детей, и он принудил свою жену Соломонию Сабурову постричься в монахини, силой отправил ее в монастырь. Не все церковные иерархи одобрили развод и новый брак - с молодой красавицей Еленой Глинской. Это использовали враги Максима Грека. "Уверяют, - пишет Карамзин, - что сей благочестивый муж действительно не хвалил оного; по крайней мере, находим в Максимовых творениях "Слово к оставляющим жен своих без вины законной". Любя вступаться за гонимых, он тайно принимал их у себя в келье и слушал иногда речи, оскорбительные для государя и митрополита. Например: несчастный боярин Иван Беклемишев, жалуясь ему на вспыльчивость великого князя, сказал (...), что Москва уже не имеет митрополита, что Даниил носит только имя и личину пастыря, не мысля быть наставником совести, ни покровителем невинных; что Максима никогда не выпустят из России: ибо великий князь и митрополит опасаются его нескромности в чужих землях, где он мог бы огласить их слабости. (...) Беклемишева судили, уличили в дерзости и казнили смертию на Москве-реке, а дьяку Федору Жареному отрезали язык за лживые слова, оскорбительные для государевой чести". Людмила Найденова: Даниил в этот момент был митрополитом, и когда Грек стал каяться и просить о снисхождении, он ему напомнил о том, что он, Максим Грек, не послушал Даниила и не перевел Феодоритово послание, как о том просил его трижды Даниил. То есть, он отказался выполнить поручение митрополита и сделал это трижды. И то, что Максим Грек каялся буквально на коленях, если верить описаниям, а Даниил в этот момент нашел самое слабое, уязвимое место противника и это ввернул, свидетельствует о том, что сам Даниил был человеком страстным и мало склонным прощать прегрешения другим. Но как пастырь он учил именно смирению, прощению и тому, чтобы люди были снисходительны друг к другу. Так что это одно другому не мешало. Он был фигурой, поставленной Василием Третьим и предан был именно Василию Третьему. Вот если говорить о его скором последователе Макарии - митрополит Макарий знал Максима Грека, и Максим просил у Макария, чтобы его отпустили, и Макарий сказал: "узы твои целую, но помочь ничем не могу". Максима Грека удерживали не столько церковные власти, сколько светская власть. Он был уже в Троице-Сергиевом монастыре, к нему вполне прилично там относились, как недавно стало известно, он переписывался в это время чуть ли не с Италией, но из Москвы его не отпускали. Макарий ничего для него не мог сделать, не только отпустить, но хотя бы выпустить на свободу. Хотя какая свобода возможна для монаха - тоже вопрос. Василий Калугин: В первой половине 16-го века, это эпоха уже Ивана Грозного, велись колоссальные работы, работы монументального плана, которые просто потрясают своими замыслами. Митрополит Макарий издает великие Четьи-Минеи, грандиознейшую энциклопедию православной литературы в 12 огромных томах, где тексты расположены в порядке православного месяцеслова, начиная с первого сентября. Никоновская летопись создается раньше, но на основе Никоновской летописи при Иване Грозном монах Чудова монастыря Афанасий, духовник Ивана Грозного, создает знаменитую "Степенную книгу" - монументальное историческое сочинение, где вся история России дана не как в летописи по годам, а представлена в виде княжеских жизнеописаний. Такого историография раньше не знала. Кстати, несмотря на то, что "Степенную книгу" составил Афанасий, впоследствии сам ставший митрополитом Всея Руси, замысел, очевидно, принадлежал митрополиту Макарию. Дмитрий Герасимов благополучно пережил и суды над Максимом Греком, и все другие катаклизмы 30-х годов. Известно, что в 1535-м году Дмитрий Герасимов по заказу митрополита Макария перевел для великих Четьи-Миней Псалтирь Брунона Гербеполенского, или Бруно Вюрцбургского, западноевропейского латинского богослова. Линия латинского влияния сохранялась. Елена Ольшанская: Елена Глинская, вторая жена Василия Ш, более трех лет, "вопреки желанию супруга и народа, не имела детей. Она ездила с великим князем в Переславль, Ростов, Ярославль, Вологду, на Белоозеро, ходила пешком в святые обители, раздавала богатую милостыню, со слезами молилась о чадородии, и без услышания. Добрые жалели о том: некоторые, осуждая брак Василиев как беззаконный, с тайным удовольствием предсказывали, что Бог никогда не благословит оного плодом вожделенным. Наконец Елена оказалась беременною... и - в 1530 году, августа 25, в 7 часу ночи - действительно родился сын Иоанн, столь славный добром и злом в нашей истории! Пишут, что в ту самую минуту земля и небо потряслися от неслыханных громовых ударов, которые следовали один за другим с ужасною, непрерывною молниею. Вероятно, что гадатели двора великокняжеского, - заключает Николай Михайлович Карамзин, - умели растолковать сей случай в пользу новорожденного: не только отец, но и вся Москва, вся Россия, по словам летописца, были в восторге". |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
