Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[28-07-02]
Лицом к лицуМаксим НикулинЕлена Рыковцева: Сегодня у нас в гостях Максим Никулин, генеральный директор и художественный руководитель Московского цирка Никулина на Цветном бульваре. Вопросы ему задают журналисты Роланд Фрицше, второе немецкое телевидение ZDF и Андрей Мякенький, "Московская правда". Ведет программу Елена Рыковцева. Несколько лет назад вы сказали: "В цирке работают профессиональные идиоты. Кому еще придет в голову калечиться полжизни, чтобы в 32 года стать пенсионером? Это люди больные цирком". Вы не так давно в цирке - около 10 лет. Успели ли вы заслужить это высокое звание "профессионального идиота"? Максим Никулин: Спорно, потому что 8 лет я работаю в цирке, а вообще в цирке я с детства. Наверное, этот вирус идиотизма, он и меня тоже не миновал. Но тут, понимаете, "идиот" - слово обидное. Скорее всего, можно говорить о мутации. Обычно под "мутантами" понимают уродов, но, наверное, есть какой-то вариант мутации, один случай на миллион, который дает положительную реакцию. Вот артисты цирка, они как бы мутировали из обычных людей. Ну, действительно, потому что если разложить все по полочкам, то в голову никому не придет так над собой издеваться. Тридцать лет - пенсионный возраст для силовых жанров. Но они же не просто пенсионеры, они инвалиды все. Кому это все надо? Да ни за какие деньги! Наверное, что-то есть у манежа, - то, что туда людей затягивает. Елена Рыковцева: Биография нашего гостя. Родился в Москве 15 ноября 1956 года. В 1972 году поступил на факультет журналистики МГУ, в 1974 году начал работать корреспондентом газеты "Московский комсомолец". С 1976 года работал в Гостелерадио СССР, в Главной редакции информационного Всесоюзного радио "Маяк" в "Последних известиях". Младший редактор, редактор, специальный корреспондент, комментатор. С 1994 года - директор-распорядитель Московского цирка на Цветном бульваре. С 1997 года - генеральный директор, художественный руководитель Московского цирка Никулина на Цветном бульваре. Все правильно? Максим Никулин: Не совсем. Там достаточно серьезный пласт выпал. Это телевидение. С начала 1986 года я работал на телевидении, также в информации, в программе "Время" корреспондентом, собкором, комментатором. В последнее время вел программу "Утро", стоял у истоков ее создания. Елена Рыковцева: Меня интересует один момент. Получается так, что 22 года в журналистике, если следовать биографии, и потом цирк. Вот этот переход от журналистики к цирку поясните для наших слушателей. Максим Никулин: Он не был совсем плавным. Просто жизнь свернула очень круто. Я никогда в жизни не собирался работать в цирке, мне было достаточно вот такого как бы отстраненного взгляда, потому что я рос всегда параллельно. С одной стороны, такой цирковой ребенок, а с другой стороны, в опилках, как у нас говорят, не рождался. Я рос рядом. И может быть, поэтому мне было легко войти в цирк, потому что я всегда могу сделать шаг назад и посмотреть со стороны. Моему появлению в цирке предшествовали события довольно трагические. Убили заместителя генерального директора, заместителя отца - Мишу Седова. Я сам вызвался помочь, потому что очень много вопросов на отца навалилось, ему не свойственных. И как-то вот так вот... Хотя, говорят, вы знаете, ничего случайного в жизни не бывает. Елена Рыковцева: А правда ли, что была такая история: вы начали сотрудничать с отцом и при этом работали на телевидении, и появилась заметка в "Московском комсомольце", что сын пошел к отцу на работу, и вас после этого чуть ли не сняли с эфира. Максим Никулин: Меня с эфира сняли не за это. Меня сняли за что-то другое, я уже не помню. Но это был не первый раз, и все это мне уже к этому времени поднадоело, поэтому я, собственно, и не ушел с телевидения, а вышел, можно сказать. Дверью не хлопал. А заметка была не про то, заметка так прозвучала, что вместо убитого заместителя директора Никулин взял на работу сына. Меня это сначала не покоробило совершенно. Я то ли недодумал, то ли просто не обратил внимания, а потом вдруг отец в интервью каком-то...Его спросили: "А вам не страшно вот на такое место сына сажать?". И он вдруг говорит: "А почему я должен чьего-то другого сына подставлять?". Я к нему пришел и говорю: "Слушай, ты что, с ума сошел? Ты что, действительно думаешь, что меня здесь могут "грохнуть"? Так пропади все пропадом!". Он говорит: "Нет, конечно, как бы так вот уж...". Да я уже тогда понимал, что в принципе преступление, когда оно было совершено, не было впрямую связано с той работой, которую этот человек делал, которую я продолжаю делать. Елена Рыковцева: А вы говорите, что вас не раз снимали с эфира. А имя отца ничего не значило в вашей работе? Все-таки, казалось бы, что это страховка некая... Максим Никулин: Вы знаете, не знаю, как сейчас, а в то время не было, честно говоря, в нашей редакции каких-то приоритетов: чей ты сын. Так же работал с нами пасынок Познера Петя Орлов. Тогда был критерием профессионализм, умение, мастерство. И каждый сам показывал, чего он стоит. Мне это очень многое в жизни дало. Понимаете, я никогда не стремился что-то специально доказывать, но когда я начал вести программу "Утро", когда я начал появляться в эфире регулярно, меня стали узнавать на улице и просить автограф, я понял, что я для себя все доказал, поэтому мне уже нет смысла кому-то что-то объяснять. Да и объяснять-то никогда желания не было, потому что чем больше объясняешь, тем меньше веры, как обычно. Это не поза, поверьте. Мне всегда было в достаточной степени наплевать, что обо мне говорят люди, с которыми я не сильно связан. Ближний круг - да. Коллеги, друзья, родные. Ближний круг. Сотрудники теперь. Да, это важно. Есть же замечательная пословица: "На чужой роток не накинешь платок". Накидывать смысла никакого не имеет. Андрей Мякенький: Переходя от личности вашей непосредственно к вашей работе... Принято так говорить, что в последние годы у нас кризис кино, кризис театра такой перманентный, хотя вроде и в театре сейчас вроде так ничего, и кино какое-то снимают. Вот кризис цирка, он был вообще? И если он был, то он закончился или нет? Кризис жанра именно, а не конкретного Цирка на Цветном бульваре. Максим Никулин: Кризис не жанра, кризис не кино, не театра, не цирка, а кризис отношения, безусловно. И кризис кино - это не кризис жанра кинематографии, это кризис в головах людей, которые должны этим заниматься или призваны этим заниматься, но не занимаются так, как должны этим заниматься. Так же и с театром, так же и с цирком. Потому что там есть две позиции. Раньше, понимаете, какая штука, раньше цирк был одним из экспортных трех китов. Что Советский Союз вывозил? Спорт, Большой театр и цирк. Три этих кита являлись инструментом политическим. Потому что и в спорте, и в балете, и в цирке мы должны быть впереди. И плюс к тому, Большой театр и цирк всегда были серьезным инструментом зарабатывания валюты. Вот когда он служил этим двум богам, тогда да, тогда цирк был в фаворе. Тогда цирком занимались на уровне отдела ЦК, отдела идеологии, было пристальное внимание и к художественному уровню, и к финансированию, и к отношению, к продаже билетов - ко всему. Когда это было пущено на самотек, тот есть цирк эту свою задачу перестал выполнять, тогда - любое дело на самотек пусти - что будет? И плюс к тому очень испортило рынок то, что когда открылся занавес, когда можно стало выезжать, огромное количество низкопробного цирка хлынуло за рубеж. И все себя называли московским, русским, советским и прочим. И поэтому планка резко упала. И вот сейчас мы ее с огромным трудом поднимаем. Но этот процесс-то как бы понятный. Легко уронить, поднять трудно. Понимаете? Но это вопрос времени. Андрей Мякенький: А вот этот низкопробный цирк, который, вы говорите, хлынул, откуда он взялся, откуда эти люди? Они же должны все равно обладать какими-то элементарными навыками. Не могут же просто собраться 20 человек обычных с улицы и сказать: "Мы - цирк", назвать себя "русским цирком" и поехать за рубеж. Максим Никулин: Вы знаете, всегда было огромное количество и народных цирков, и цирков на сцене, и полухалтурных. Так было всегда. Андрей Мякенький: То есть и при советской власти? Максим Никулин: Конечно. Конечно. Их никуда не пускали. Они ездили здесь по клубам спокойно совершенно. А когда появилась возможность, то импресарио (агенты) стали их просто 3 копейки брать и "прокатывать" под той же самой маркой "русского цирка". Настоящий артист, он себе цену знает, агенты знают его цену, и на серьезную площадку халтуру не пустят никогда. Потому что серьезный цирк, серьезные площадки, такие, как "Дойче Хале", "Тигр-Палас", как "Интергарден", как "Ледо", как "Крейзи Хорс", всегда берут материал экстракласса. Все в компьютере, все их прекрасно знают, знают их расценки, и как они работали, так они и работают. Но огромное количество клубов, площадок, маленьких шапито, сцен были переполнены халтурой. А поскольку марка использовалась направо и налево - "русский", "советский", "московский" - то, естественно, в конце концов, и получили то, что сегодня имеем. А обратно вернуться очень трудно. Но это возможно, только требует времени. Роланд Фрицше: Означает ли "поднятие планки" переход от артистизма к более спортивному характеру циркового искусства, что сейчас наблюдается? Допустим, если взять группу Андрея Ковгара? Они же получили в этом году несколько премий. Максим Никулин: Да, самые престижные. "Золотой лев" в Китае, "Цирк завтрашнего дня" в Париже, золото. Но я не согласен. Здесь, наоборот, идет отход от чистого спорта. С моей точки зрения, тенденция развития цирка как искусства, она именно и лежит в направлении не отхода от трюка, а присовокупления к трюку совершенно других элементов. Сегодня для публики уже не так важно, сколько сальто-мортале человек делает, а как он это делает. Важен образ. А образ - это работа режиссера, балетмейстера, художника по костюмам, постановщика света, звука. То есть, огромное количество людей работают на артиста. Поэтому мы имеем то, что имеем. Тот же самый Ковгар,- у него есть три варианта своего номера. У него есть вариант номера классический, есть вариант номера, с которым он выпускался, есть номер, с которым он получил "золото" в Париже. Роланд Фрицше: Шагаловский вариант. Максим Никулин: Да, памяти Марка Шагала. Вы же сами видели, это и костюмы, это и музыка. А в Париже еще был живой скрипач, который ему играл, аккомпанировал ему. И пластика, которая ближе к еврейскому танцу, балетмейстер из театра "Шалом" ставил танцы, и наш режиссер Наталья Маковская. То есть, понимаете, работа идет на образ. А спорт, понимаете, спорт - это Олимпийские игры. Уже спорт в цирке смотреть никому не интересно. Я видел жонглеров, и у нас, кстати, и за рубежом (во Франции) я видел жонглеров, которые кидают всего три шарика, но 10 минут он держит зал, так он это делал артистично. Это зависит от того, какой человек артист. Роланд Фрицше: Но Николай Челноков, по идее, немножко проповедует именно спортивный цирк или нет? Максим Никулин: Нет. У Николая Челнокова, у Коли, так и называется - "Невероятно странный цирк". Там именно режиссура, там именно подход. Другое дело, что там мне лично не все нравится то, что он делает. Но то, что Коля человек талантливый и человек ищущий, это - безусловно. И необычные снаряды, и (как она называется!) лоханка эта с водой, и девочка в воде, и необычные воздушные снаряды, и гимнасты на цепи - это все его идеи, понимаете? Это все как бы в развитие цирка, это не в сторону уводит. Это именно развивает жанры, классические жанры, традиционные жанры, и ставят режиссера, как главного человека в номере. Артист должен делать то, что придумал режиссер. Вот сейчас поставить 5-6 жонглеров - они все разные! В этом-то самое главное. Ведь один работает в этом образе, другой - в образе Пьеро, третий - в образе хулигана. То есть, понимаете, у всех свой подход. Уже не только от его техники зависит успех, а от того, какой он актер и что он хочет рассказать людям. Елена Рыковцева: Если я правильно помню, в 91 году почти все российские стационарные цирки и цирки шапито вошли в компанию "Росгосцирк". Тогда отделились цирки союзных республик и два московских: Цирк на Цветном бульваре и Цирк на проспекте Вернадского. И вы зарабатываете без помощи государства, без бюджетного финансирования? Максим Никулин: Абсолютно. Ни спонсоров, ни бюджета, ни субсидий. Елена Рыковцева: А чем вы зарабатываете? Ведь, конечно же, продажи билетов не покрывают всех ваших расходов. Максим Никулин: В шоу-бизнесе, а цирк - это как бы ветвь шоу-бизнеса, своеобразная такая, боковая, но ветвь, во всем мире так: 30 процентов бюджета - это выручка с билетов, это - кассы. А 70 процентов - это сувениры, CD, майки, бейсболки, мороженое, попкорн, сахарная вата, то есть то, что вокруг. Мы, к сожалению, живем в перевернутом мире. Мне закон не позволяет больше 30 процентов на этом делать, хотя это глупость. Ну вот такой закон. Поэтому крутимся. Мы сдаем сейчас помещения в аренду, есть гастроли, мы работаем как агентство, мы сдаем наши номера в разные программы, получаем с этого проценты. Это нормальная работа. Елена Рыковцева: А вот я прочитала в журнале "Эксперт" о такой форме вашего заработка. "Цирк осуществляет гибкую финансовую политику, предлагая непривычно широкий спектр услуг и работая на зрителя с разным материальным достатком: от ребенка учительницы, которая может купить своему чаду билет за 20 рублей, до любимого отпрыска состоятельного человека, который решил поразвлечься, прихватив с собой в цирк друзей. За 200 долларов таким зрителям предлагается директорская ложа с гардеробом, туалетом, телевизором, телефоном, мягкими диванами и креслами, фуршетным столом, а после представления - ужин в ресторане". Что же за классовое расслоение детей- зрителей получается? Максим Никулин: В аренду ужин в ресторане не входит. Елена Рыковцева: То есть здесь ошибся журнал? Максим Никулин: Да, просто перечислял, что цирк в принципе может предоставить. Да, там у нас ресторан внизу, поэтому можно пойти спуститься пообедать или поужинать. А ложа - да, сейчас и подороже сдаем, чем 200 долларов. А что вы хотите? Понимаете, это спрос, это рынок. Если человек хочет снять ложу, почему я должен отказывать ему, говорить, что "нет, это не демократично". Это не проявление недемократичности. У нас есть 20-рублевые билеты до сих пор, у нас есть 50-рублевые билеты. У нас есть и VIP-места. Елена Рыковцева: Но речь-то идет о детях. Что одни дети - состоятельных родителей - вот так отдыхают в вашем цирке, а другие... Максим Никулин: Ну, понимаете, какая штука. Все равно у всех людей разные зарплаты, и все равно разные дети, они в разных условиях и живут, и растут. Я не могу здесь сказать, что вот вы знаете, цирк, он для всех одинаковый. Все разное для всех. Вы знаете, я никогда, честно говоря, не думал, что здесь какая-то дискриминация с моей стороны. Я ее не вижу. Честное слово, не вижу. Вы можете подойти к цирку, посмотреть, там у нас стоят бронированные лимузины внизу, люди приезжают смотреть спектакль. Да, с детьми своими. И люди приходят пешком. Потому что у них нет денег на метро, к примеру, или они экономят на этом. Я не могу общество вылечить, понимаете? Или как-то уровень его приподнять. Но тут другое, понимаете? Они же смотрят один и тот же спектакль. Если бы я показывал разные представления - вот для богатых я показываю хороший цирк, а для бедных полтора акробата, собачка и ослик, и все. Они смотрят один и тот же спектакль. Поверьте, приготовить спектакль, создать и сделать шоу стоит очень больших денег. И мне не важно кто будет его смотреть, главное, чтобы люди приходили и получали удовольствие. Андрей Мякенький: На слуху у всех давние, недавние, вот такие громкие (не назвать, чтоб скандалы) и достаточно яркие события, когда налоговая полиция предъявляла претензии к нашим артистам популярным, которые песни поют, к артистам Большого театра, которые много гастролируют по всему миру. Вот в связи с этим: вас власти любят? Как у вас вообще отношения с ними? Есть какие-то льготы? Максим Никулин: Трясут регулярно. Андрей Мякенький: Трясут? Максим Никулин: Да. Многие не могут никак понять, почему мы не воруем. Андрей Мякенький: И нет такого, что вот это наш цирк, московский, даже и российский, в принципе главный... Максим Никулин: Кого это сейчас волнует? Мы платим все налоги. Да, у нас есть льготы, потому что мы считаемся детским учреждением, не важно, частным или не частным, да, у нас есть определенные льготы: налог с прибыли, налог с имущества, но остальные все, подоходный налог - святое дело. А куда же деваться-то? Первым делом проверяют. А то, что артисты у нас получают где-то в полтора, бывает и в два раза больше, чем получают в государственных цирках - да, это действительно так. Роланд Фрицше: Максим Юрьевич, заглянем еще немножко в кошельки не только московского цирка, но вообще в кошельки, допустим, артистов. Сколько сегодня зарабатывает Герасимова или Запашный? Потому что все знают, все пишут, сколько певцы эстрадные получают. А быть циркачом - это профессия, которая много денег приносит? Максим Никулин: Нет. Конечно, артисты цирка получают не так, как звезды эстрады. Даже звезды балета. В этом есть какая-то несправедливость своя, но на самом деле так и за рубежом тоже. Ну, конечно, там зависит от страны, зависит от условий контракта. И это совершенно разные условия. Но в среднем хороший гонорар для артиста - это 100, 120, 150 долларов за выступление. На Западе. Естественно, таких денет я и наш цирк платить не могут. У нас в среднем артист получает 25-30 долларов за выход. Роланд Фрицше: А Запашный тоже, который в первой половине года выступил с новым трюком - тигры на шариках? Максим Никулин: Нет. У Запашного был персональный контракт, я об условиях не хотел бы сейчас говорить, потому что это наше конфиденциальное с ним соглашение, но он получал очень хорошие деньги. Роланд Фрицше: Максим Юрьевич, Запашный - это ваш экспортный шлягер? Максим Никулин: Это не мой шлягер, я номер взял на контракт, это номер "Росгосцирка", он на их базе был приготовлен, мы просто прокатали его на нашей площадке. Вообще программа была очень дорогая, и прибыль была нулевая с нее. Но как имидж, как смак, это было очень важно для меня, и очень важно, чтобы Владислав Михайлович отработал первым в России именно в нашем цирке. Это политика. А потом, есть артисты, есть звезды, которых мы приглашаем. Они получают и 500, и 600 долларов за выступление. Здесь достаточно сложная вещь, здесь есть достаточно тонкий нюанс, чтобы других не обидеть. Потому что артисты цирка...Я не знаю, например, как можно сравнивать: "Ты хуже, ты лучше, ты больше получаешь, ты меньше получаешь". Но есть какие-то правила, - допустим, солист, он всегда получает немножко больше, чем в групповом номере, потому что у него нагрузка другая. Больше получают клоуны, как правило, потому что они спектакль держат весь. Тут от чисто профессиональных каких-то моментов зависит. И в мире клоуны, артисты цирка, дрессировщики получают меньше, чем эстрадные звезды. Но это опять зависит от того, что конечный выход финансовый у циркового проекта меньше, нежели у большого шоу. Хотя и в мюзиклах серьезных тоже артисты получают не так много. Это не сольный концерт в "Олимпии" или в том же самом "Дойче Хале". Звезда эстрады есть звезда. Там совершенно другие деньги работают. Смешно. Пресняков писал нам музыку для мюзикла. Мы ставили детский мюзикл, "Елка" такая у нас была. И так ему понравилось в цирке! Он этим никогда не занимался раньше. Он пришел, ему комфортно, он приходит довольно часто сюда. И с униформистами курит сидит, так прижился. И говорит: "Я никогда не знал, что такие отношения могут быть. В принципе у вас же тоже шоу-бизнес. Но у вас, вы вот так живете, как семья. У нас в эстраде, - говорит, - тоже семья. Но она называется по-итальянски - мафия". Даже взаимоотношения другие между людьми. А уж экономическая-то база, тем более! Потом, сколько денег вбухано, простите, в эстрадных звезд. У меня есть знакомый из наших олигархов, - его дочка решила стать певицей. Позвали продюсера известного, показали дочку. Он послушал, говорит: "Ну что? Пугачевой не будет, но звезду сделаю". Но мы пытаемся в нашей передаче на "Культуре" что-то делать, чтобы как-то менять от ношение, рассказывать хотя бы о людях. Но это не делает из них звезд все равно. Раньше государство раскручивало. Был Кио, Никулин, Попов, Дуров, понимаете? На слуху фамилии Запашный, Маяцкий. А сейчас молчок полный, потому что это деньги. Прийти на телевидение? Вот вы видели хотя бы один клип с участием артистов цирка? Елена Рыковцева: Нет. Максим Никулин: Нет. Правильно. Потому что это им не интересно. Потому что с цирковыми не заработаешь миллион долларов на двух стадионах. Елена Рыковцева: Эстрадные артисты, как это говорят, "делают чес" по стране и зарабатывают здесь, а для того, чтобы заработать цирковому артисту, ему, конечно, нужно выехать на зарубежные гастроли. Здесь он столько не заработает. Максим Никулин: Здесь тоже можно зарабатывать. Но и там годичный контракт - это редкость. Основная жатва - это гала на Рождество. Вот Рождество - да... По Европе, да в одном Париже 15 шапито работает. И в Германии, и в Италии. Период, когда сметается все. И там платят приличные деньги. Но это три недели. А контракт? Вот артисты наши ездят по шапито и по площадкам - 70 долларов за выступление. Но там другие совсем условия, вы понимаете? Там за 70 долларов ты должен питаться, должен караван себе снять, за бензин платить сам. У тебя что-то сломалось, реквизит, к примеру. Чини! Поэтому те же самые 30 долларов которые они получают здесь, адекватны, а то и больше, чем те деньги, которые они получают там за годичный контракт. Роналд Фрицше: В Москве есть цирковое училище. Сколько выпускников вы берете ежегодно к себе в цирк? Максим Никулин: Понимаете, какая штука. Цирковое училище как бы вообще к цирку не относится. Это подразделение Минвуза, финансирование оттуда, сами понимаете какое, и условия, и очень плохая оплата педагогов. Да, там сейчас хороший директор - Савинова Валентина Михайловна, она человек энергичный очень, она пытается что-то наладить. В этом году уже был выпуск, лучше, нежели в прошлые годы. Но это капля в море. И люди, которых можно привлечь после циркового училища, это материал, с которым еще работать и работать. Ну это совершенно другая история. Мы просто взяли из циркового училища студенток и сделали номер на базе нашего цирка. И номер в Швеции получил премию на фестивале "Принцесса цирка". Но это наша инициатива была. Мы могли из спорта взять или из другого какого-то места. Просто нам проще было из училища взять. Роналд Фрицше: Значит, иссякает источник новых талантов для российского цирка? Максим Никулин: А никогда училище не было основным таким стопроцентным поставщиком кадров для цирка, очень много из спорта приходило. В принципе, три пути, по которым люди приходят в цирк. Первое - это цирковые семьи, это дети, которые выросли в цирке, они, естественно, идут работать или входят сначала к родителям в номер, потом свой номер и так далее. Это училище тоже, конечно, и очень много из спорта. Спорт - вещь жесткая, она гораздо жестче, чем цирк, потому что там есть такая страшная вещь как отсутствие перспективы. И 15-ть лет или 16-ть - ты мастер спорта международного класса - и все, потолок. Тренер говорит: "Все, перспективы нет", а человек всю жизнь на это положил. И чем ему еще заниматься? Поэтому приходят очень хорошие ребята, очень сильно подготовленные, молодые. Одно удовольствие с ними работать. Еще потому, что спорт воспитывает дисциплину хорошо. Вот сейчас мы немножко расширяем границы наши. Тому есть свои причины. Мы купили два цирка-шапито, практически впервые за 120 лет мы покинули пределы Цветного бульвара. Одно маленькое шапито на тысячу мест, тысячу с лишним. Оно работает по ближнему кругу, по Подмосковью. Сейчас они закончили в Клину. По-моему, они переезжают в Конаково. А второй - большой тент. Это серьезный проект, такого тента нет второго в России. Он изготавливался во Франции, в Италии, здесь. Причем, уникальное сооружение на 2000 мест с лишним. Высокий цирк. 16,5 метров высота до колосника, 20 метров мачта высотой. То есть там может работать полноценная программа - любой полет воздушный либо воздушные номера. Сейчас они заканчивают в Череповце и переезжают куда-то поближе сюда, по-моему, во Владимир. В этом году (это модельный год) - обкатка. Тут говорить о прибылях (хотя прибыль уже есть), говорить о прибылях серьезных сложно. Но у нас честолюбивые планы. Мы хотим с большим тентом уехать в Европу (пускай через год, пускай через два), потому что там забыли, что такое российский цирк. Там достаточно жесткая конкуренция, особенно в таких странах, как Германия, как Франция. В Италии меньше. Но все равно, есть такой проект. Мы сейчас работаем с серьезными партнерами, которые разрабатывают программу внедрения на западный рынок. Потому что, понимаете, артистов цирка российских берут с руками и с ногами. Особенно наших, потому что у нас очень высокая планка профессиональная. Но шоу целиком - вот тут начинаются проблемы, потому что это же серьезная конкуренция. Елена Рыковцева: То есть в труппу берут в свою, да? Максим Никулин: Да. Но за рубежом нельзя найти ни одной серьезной цирковой программы либо в шапито большом, либо в зале, где бы ни работали русские и китайцы. Потому что это два цирка сильнейших в мире, они и продолжают такими быть - русские и китайцы. Но вот целиком русскую программу (сейчас все больше чувствуется давление) пускать не хотят. Потому что это серьезная конкуренция. Но это бизнес. Куда деваться-то? Не хотят, потом захотят. Елена Рыковцева: Существует, понятное дело, театральная критика, существует кинокритика, есть телекритика в газетах. Я с трудом нашла, по-моему, единственную рецензию на ваше шоу "Золото России", и она была довольно злой: "Трюковая основа каждого номера размыта, нет ни искры азарта, ни остроты живых реакций. Русские народные костюмы, клоун Русский Иван без единой запоминающейся репризы. Расписные иллюзионные ящики, из которых снова и снова вылезает шоу-балет "Фаворит" и "Золото России" на глазах превращается в угли и золу". Злая рецензия, но тем не менее рецензия. Как вы относитесь к тому, что практически нет цирковой критики в российских газетах? Максим Никулин: Плохо отношусь. Плохо. Потому что критика должна быть. Потому что должны быть люди, профессионально разбирающиеся в цирке. А среди журналистов их нет, к сожалению, потому что это сложно. Это тема, в которую надо въезжать, как у нас говорят. Как у вас говорят. Как у нас с вами говорят. И этому надо учиться, потому что в принципе журналистика превратилась в сплошное репортерство. А репортерство анонсирует событие: "Сегодня на Цветном премьера". О премьере все написали. У этого материала, который сейчас вы читали, своя история. Я не буду говорить "заказной", "не заказной", но Бог бы с ним. У каждого своя мораль. Но суть в том, что... Елена Рыковцева: То есть вы помните этот материал? Максим Никулин: Конечно. Елена Рыковцева: Что опять-таки говорит о том, что не так их много, таких рецензий. Максим Никулин: Я знаю, откуда он вырос. Когда мы начинаем сезон, практически все серьезные газеты, телевидение, все каналы дают об этом информационные материалы. Но - отработали тему и все. Для того чтобы докопаться, что интересного происходит в цирке, там надо хотя бы бывать, как минимум. Надо знать людей, постоянно общаться. Надо следить. А тут текучка. Проще написать об открытии выставки, вернисажа, эти приехали, эти уехали, гастроли балета. А цирковая критика... Вот "последний из могикан" - Дмитриев Юрий Арсеньевич, он уже очень пожилой человек, но он приходит на каждый спектакль. Он смотрит, он пишет. Конечно, и стиль его изложения уже не современен, но он человек, глубоко знающий цирк. Он действительно критик цирковой. А когда критикуют люди, которые представления о цирке не имеют, никакого к этому уважения не испытываешь. Когда каждый получил возможность что-то сказать либо в эфире, либо на полосе газетной, то очень просто с критики переброситься на охаивание в силу каких-то собственных, личных причин. Елена Рыковцева: Пока я говорила и читала эту цитату, Роланд сделал такой знак, что он не согласен. Роланд, пожалуйста. Роланд Фрицше: Вот в "Независимой газете" хорошие критики - Анна Тучкова. Там есть еще мужчина, который пишет. И там были и доброжелательные критики. Не только о вашем цирке хорошо писали, о цирке на Вернадского. И, допустим, я тоже сталкивался с такой хорошей критикой относительно цирка "Зингаро". То есть я чувствовал, что критик владеет как-то тематикой. И как раз насчет "Зингаро" хотел бы спросить. Такие цирки имеют свою публику здесь в России? То есть если они приехали бы, они заполнили бы залы? Максим Никулин: "Зингаро" - вряд ли. Это конное шоу. Даже не конное шоу, это, скорее, история взаимоотношений, романтической любви человека и лошади. Но она не очень для нас, потому что мы привыкли к другому конному цирку и к конной дрессуре, которая на 5-6 голов выше, чем у "Зингаро". Если брать дрессуру, если брать конные трюки. Во Франции немного занимаются цирком, но у них цирк как бы свой, несколько. Вот "Ле Арсо" приезжали сейчас тоже, воздушное шоу. Ну, я посмотрел: это любопытно, но это такой этюд, понимаете? Но вот "Де Соли" сюда не приедут, им здесь невыгодно работать. Они очень дорогие, и здесь на билетах они денег не сделают. Но "Де Соли" очень интересная компания, очень интересный цирк. Елена Рыковцева: А сколько должен стоить билет на их шоу, чтобы они все-таки заработали? Максим Никулин: Мне трудно сказать. В принципе, наверное, здесь какие-то свои условия будут, в России, если кто-нибудь их привезет все-таки. Но я посмотрел их в Австралии, в Японии, смотрел их, по-моему, в Швейцарии. Где-то 150 долларов билет стоит у них. 80 долларов - 150 долларов. Елена Рыковцева: Не потянут российские зрители. Максим Никулин: Конечно. Это раз-два можно как бы сходить, а сделать из этого массовое шоу... Но это сильно. Они, конечно, молодцы тем, что они сделали такую цирковую индустрию. Это американский подход. Это не совсем цирк, это, скорее, шоу с включением туда высококлассных цирковых номеров. С роскошными костюмами, с музыкой, с драйвом, с режиссурой. С идеей, с концепцией прекрасной. Елена Рыковцева: А вы с завистью рассказываете об этом. Максим Никулин: Да. Конечно. Я хорошему всегда завидую. По-хорошему или по-плохому - это другое дело, но этому стоит позавидовать, потому что к этому стоит стремиться - достичь такого уровня. А потом, понимаете, там ведь очень интересно. Это же политика. Это не цирк Канады, это цирк провинции Квебек. Они играют на политических противоречиях, то есть им платит правительство Квебека за то, что они представляют феномен культуры Квебека, хотя там половина китайцев, а остальная половина русские. Им платят "зеленые" (экологи), потому что они не используют животных. Они пропагандируют цирк без животных (то есть такая спекуляция легкая). У них очень серьезные спонсоры - на уровне "Ай-Би-Эм", "Кока-Кола", "Америкэн Экспресс". Такие вот монстры. И они себя прекрасно чувствуют. У них пять или шесть шоу, которые они эксплуатируют по всему миру. У них, по-моему, восемь палаток. И плюс грандиозное шоу. Я, к сожалению, так до Лас-Вегаса и не доехал, не могу посмотреть его. Но я его смотрел на кассете - это, конечно, серьезная вещь. Люди, которые вложили 200 миллионов долларов, "отбили" это меньше чем за год. Елена Рыковцева: На Западе очень многие цирки отказались от использования животных в своих шоу из-за протестов "зеленых". В Москве я встречала многих людей, которые тоже не ходят в цирк по этой причине. Им не хочется смотреть на животных, которые страдают, как они считают. У вас в Москве есть какие-то проблемы с экологами, с "зелеными"? Максим Никулин: Да, слава Богу, нет. Понимаете, с моей точки зрения, во многом все это надуманная проблема. Я к ним с такой серьезной опаской отношусь. Я уже много раз говорил, что энтузиазм привлекает, а фанатизм пугает. И у меня глубокое есть убеждение, что большое количество вот этих самых людей просто себя не смогли найти в какой-то другой области, поэтому нашли вот такую "защитную" совершенно область и давай нападать на животных в цирке. Да причем здесь животные в цирке? Пойдите, на зоопарки нападайте. Не знаю, давайте, запретите дома собак держать, кошек. Говорят: "В цирке мучают животных". Это зависит не то того, где животное находится, а от того, какой человек с ним занимается. Елена Рыковцева: А вы отказывались от использования каких-то конкретных животных в своих представлениях? Максим Никулин: Нет, потому что если отказываться от животных, меня тут же начинают рвать на части: "Где зверики?". Звонят дети, говорят: "Без зверей мы не пойдем". У нас работал цирк на льду. Там нет животных, просто коллектив (хотя бывают и животные на льду). Но это такой коллектив. У них шоу свое целиком, и там животных нет. И вплоть до того, что мы выкручивали руки руководителю коллектива, заставили ввести медвежонка и обезьянку. Чтобы хоть что-то было. "У вас есть животные? - Да, у нас там медвежонок, знаете"... Вот, животное есть - тогда идут в цирк. Ханжество в чем еще проявляется здесь? В Америке "зеленые" правят бал абсолютно - пикеты, демонстрации, телевидение, радио. Но есть два места, куда они на пушечный выстрел не подходят. Это Лас-Вегас и Атлантик-Сити. Ну и Рено еще. Потому что говорят, в Лас-Вегас как-то приехала делегация "зеленых" с плакатами, с пикетами. Их встретили на вокзале и сказали: "Ребята, вот вам билеты обратно, и чтобы вашего духу здесь не было". (То есть пустыня Невада большая, тут вас и закопают.) Они сказали: "Хорошо, ребята. Мы все поняли, больше к вам приезжать не будем". Видите? Вот объяснили, и сразу стало все понятно. Вот и вся цена этому, понимаете, как бы движению, на самом деле. И в Лас-Вегасе у рампы могут и слоны работать, и тигры, и кто угодно. Морские котики. Там можно, а в штате Нью-Йорк нельзя. Или нужно просто платить деньги, тогда все будет можно. Люди любят животных, понимаете? Они приходят на них смотреть. Вы знаете, что в зоопарке животное живет дольше, чем на воле? А в цирке дольше, чем в зоопарке? Потому что оно находится в хороших условиях, в форме хорошей. Оно работает, животное, каким бы оно ни было - слон ли, тигр ли, медведь ли. Оно получает квалифицированную ветеринарную помощь, питание-порцион. За ним следят. Какой дрессировщик будет (если он не идиот, конечно, хотя идиоты тоже попадаются, как и везде, на самом деле), какой человек будет мучить животное, забивать его до смерти, если оно его кормит, это животное? У меня работают ребята сейчас, Кудрявцевы: Ольга и Виктор. Прекрасные дрессировщики, великолепные актеры. С медведями. Прекрасный номер у них медвежий. И Азиз Аскарян со своими обезьянками. Да не будет он их бить! Это его дети. И потом, это партнеры, это люди, от которых зависит его благосостояние. Так что вот во многом надуманная проблема. Но проблема серьезная. И в мире проблема серьезная. Меня об этом спрашивал принц Ренье, в Монте-Карло он был в жюри на фестивале. Он говорит: "А у вас как там "зеленые"?". Я говорю: "Да никак у нас "зеленые". Зеленые и зеленые". "У нас, - говорит, - так нельзя. Что вы! У нас нужно с ними очень аккуратно, а то они напишут...". Я говорю: "Тогда вы уже проиграли. Если вы зависите от того, что другой человек про вас напишет, а вы не можете доказать, что вы правы, значит, вы уже проиграли. Пошли у них на поводу". Андрей Мякенький: Вот вы говорили о том, что нет критики грамотной о цирке. Или если вот есть то ее, как Фрицше говорил, очень мало. А почему не происходит такой процесс, как происходит в спорте? То есть цирковые так же, как и спортсмены, довольно рано (и вы об этом тоже говорили сегодня) уходят на пенсию, да? Я не знаю, может, это не пенсия, а называется как-то по-другому. Ну, прекращают работать. Практически все, кто есть сегодня на телевидении спортивные комментаторы, обозреватели, - это бывшие спортсмены. А почему же не происходит то же самое в цирке? Максим Никулин: Мне трудно сказать. Не происходит потому, что не происходит. Может, не было такой практики, на самом деле. Понимаете, в цирке немножко по-другому, потому что в спорте нельзя остаться. Из спорта уходят и все, и привет. А из цирка не уходят. В цирке умирают, потому что люди (за очень небольшим исключением), которые могут работать еще хоть как-то, они все остаются в цирке. В униформе, билетеры, в бутафорском цехе, на вахте, в пожарной охране. Все ищут место, чтобы остаться в цирке. Это очень затягивающая штука, цирк, на самом деле. Это микромир такой, понимаете, куда очень непросто попасть и чудовищно трудно уйти оттуда. Это затягивает. И силу своих отношений, в силу зависимости. Я думал, почему? Трудно, наверное найти такой вид спорта, не говоря об искусстве, где человек чувствует, что от него зависит жизнь другого человека. Каждый день, изо дня в день, всю жизнь. И настолько к этому привыкаешь, что себя вне этого ощущения не можешь представить. А потом, конечно, адреналин. Елена Рыковцева: Хотя время нашей программы подходит к концу, но я попросила разрешение у нашего продюсера задать вам еще два личных вопроса. Не один раз я встречала сообщения о том, что вы продали свою машину "Джип-Чероки" для того, чтобы купить бизнес своей жене. И несколько раз она потом обещала, что купит вам ярко-красный "Порш-911". И вы сами говорили (в нескольких интервью), что вы об этом мечтаете, если накопите денег. Вы ее реализовали, эту мечту? Максим Никулин: Нет, это сказка. Елена Рыковцева: Сказка? Максим Никулин: Нет, я продал "Волгу" старенькую, чтобы аренду заплатить за жену. Елена Рыковцева: Ничего себе сказка, которая ретранслировалась в огромных количествах интервью! Это были ваши слова. Максим Никулин: "Джип"... Я ездил на нем, пока он как бы не устал. А "Волгу" в свое время продал. Действительно. Но тогда "Волга" была, наверное, на уровне "Джипа". Елена Рыковцева: Так, а что будем делать с "Поршем"? Максим Никулин: С "Поршем"... "Порш" как бы в перспективе... Елена Рыковцева: Как в 1998 году в перспективе, так и сейчас в перспективе? Максим Никулин: Да. Понимаете, какая штука: я лучше сейчас куплю грузовик для шапито, чем "Порш". Он важнее, он просто нужнее мне, на самом деле. Елена Рыковцева: То есть просто вы отказались от этой мечты? Вы передумали? Максим Никулин: Нет, почему? Мечта есть мечта. Пускай она будет. А потом, куплю я "Порш", и что? Не будет мечты? Начнешь какую-то другую придумывать. Я езжу сейчас скромно: на "шестерке". Не простая, конечно, "шестерка", там две турбины, полный привод. "Ауди-шестерка". Елена Рыковцева: Рядом сидят коллеги, они, наверное, понимают. Мне абсолютно все равно, что привод, что турбины... И совсем уже личный вопрос. Последний. У вас растут два сына - Юрий Никулин и Максим Никулин. Какой судьбы вы хотите для них? Может ли быть такое, что у вас получится цирковая менеджерская династия? Максим Никулин: Почему нет? Может быть. Пока рано говорить, хотя в принципе я уже в панике, потому что старшему надо на будущий год куда-то поступать. А он-то не знает куда- это понятно. Но я не знаю еще, куда! Поэтому сейчас ему надо за лето определяться. А младшему пока четырнадцать. Еще есть время подумать. Елена Рыковцева: Но вы им намекаете, что это может быть цирк? Максим Никулин: Я-то им намекаю, но тот возраст, когда уже намекай - не намекай, уже сами все знают. Или думают, что все знают. Да я сам таким был. Я прекрасно помню. Елена Рыковцева: В завершение нашей программы, по традиции, журналисты, которые присутствовали за этим столом, подводят итоги беседы. Андрей Мякенький: Спасибо за замечательную беседу. Особенно понравилось мне про "Порш". Я думаю, когда Максим Юрьевич купит себе "Порш", это будет хорошим знаком. Значит, у нас в России избавились, по крайней мере, от одной беды - это от дорог, они стали хорошими, по ним можно ездить на "Порше", не боясь, что там что-то разобьется. Цирку хочу пожелать удачи. Максим Никулин: Спасибо. Удача очень важна. Роланд Фрицше: Так как скоро у вас первый юбилей, 5 лет в должности генерального директора Московского цирка, чувствую, что, по идее, вам нравится это работа, вы увлечены, и работа довольно успешная. Хотел бы уже сейчас пожелать вам и успехов в следующей пятилетке. Максим Никулин: Мы так долго не планируем. Год следующий - да. Год следующий уже известен. А пятилетка? Лев Толстой писал: "Я бы жил, если был бы жив... если буду жив". Но, дай Бог. Понимаете, цирк - вещь очень своеобразная. До слез - не до слез, но я был на фестивале в жюри в Китае, когда наши там золото получили. И на гала-концерт (а это было не в Пекине, это было за 400 километров) приехал президент Китая - не самой маленькой страны на свете. И когда я увидел такое внимание к своему цирку, к национальному цирку, к цирку своей страны, мне стало завидно, на самом деле, и обидно. И за себя, и за цирк, и за страну, и за то, что мы как бы ковыряемся, ковыряемся... Да Бог бы с ним, понимаете, но обидно не то, что не помогают, обидно, что мешают. И когда мы, хотя бы как в Китае, получим такое внимание, то очень многое, поверьте мне, изменится, причем, сразу. Елена Рыковцева: Тогда у меня тоже нет никаких выводов, а только пожелание, чтобы не мешали. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
