Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[Архив]
Поверх барьеровУчителя и ученики. Учебный процесс в Америке глазами русскихТатьяна Вольтская: Недавно мне представилась возможность посмотреть вблизи, что такое американский университет. Но интересовали меня не суммы, ассигнуемые правительством на образование, не техническое оснащение аудиторий, а мифы. Мифы не сами по себе, а как бы на перекрестке дорог. Тысячи российских эмигрантов учатся и учат в американских школах и колледжах. С одной стороны, все они слышали о том, что образование в России самое лучшее, с другой, в воздухе витают слухи, что в американской средней школе дети валяют дурака. Как же тогда из них получаются хорошие студенты? И почему учиться в американских университетах стремится молодежь из разных стран? Я начала не с курицы, а с яйца. То есть со школы. Лиза Джонсон, приехавшая из России, преподает в разных американских школах уже 10 лет. Лиза Джонсон: Я думаю, что миф об американских школах, как и всякий миф, это результат очень большого обобщения. И, как всякое обобщение, оно, как правило, не имеет никакой за собой реальности. Есть школы, где и дети, и учителя валяют дурака. Есть школы, где валяют дурака только дети. Есть школы, где дети учатся - это школы с так называемыми большими ожиданиями. Есть школы в районах благополучных, а есть в районах очень неблагополучных, куда даже полиция боится заглянуть. Ясно, что в стране такой огромной протяженности и сложности социальной мы не сможем найти один, какой-то усредненный вариант. То же самое мы наблюдаем и в России. Не думаю, что какая-нибудь 57-я школа в Москве очень сильно напоминает школу где-нибудь на Чукотке. Татьяна Вольтская: Сначала Лиза работала в паблик скул. Этот термин она переводит как городская школа, существующая на деньги налогоплательщиков. Лиза считает важным, что отсчет жизни идет от школы. Где у школы хорошая репутация, там и жилье дорогое. Разные школы, разная социальная структура, разная еда на столах. Лиза Джонсон: Мне в такой школе работать было не просто. Она напоминала мне своим бюрократическим строем и количеством собраний советские школы. Могут быть огромные классы - 40-45 человек. В неблагополучных районах Нью-Йорка. Учителей в такую школу зазвать невозможно. Есть школы, где класс может быть 15 человек. Соответственно, там намного легче преподавать, выше качество, родители ожидают значительного большего, берут за грудки директора школы. Кто кого берет за грудки в разных школах, тоже зависит от того, что это за город. Мне было достаточно трудно преподавать в первой моей школе, где я преподавала два года. Семьи были там очень обеспеченные. Соответственно, отношение к учителю было немножечко как к обслуживающему персоналу не очень высокого класса. И учителям в этой школе было не очень уютно. Татьяна Вольтская: Лиза, а как относятся друг к другу учителя и ученики? Похоже это на российский тип отношений? Лиза Джонсон: Часто отношения между американскими учителями и учениками очень близкие. Намного ближе, чем они были у нас в России. Как правило, дети знают всю личную жизнь учителя. Скажем, сегодня он обручился, завтра об этом будет знать класс. Это отношения невероятно неформальные. Они могут приходить к нему домой. Была у меня такая смешная толстенькая девочка. Подошла ко мне и от избытка чувств меня схватила своими довольно сильными толстенькими пальчиками за щеки и стала их от полноты чувств мять, приговаривая: "Ах, ты моя дорогая". Это было достаточно неожиданно. Татьяна Вольтская: Это все скорее радостно. А отрицательные впечатления на первых порах были? Лиза Джонсон: Ноги на стол, которые я совершенно не переношу. И сразу ввожу такое условие, что это у нас не пройдет. Некая джентльменская любезность. Такие вещи, которые для многих учеников были, видимо, первый раз в жизни им кто-то такое сообщил. Меня несколько неприятно поразила категория людей, которые и в детском возрасте уже склонны к доносам. Вы не заметили, что НН вышел из класса? А я действительно, не заметила. И меня больше расстроило не то, что НН вышел из класса, а то, что мне об этом так сообщили, ожидая от меня прямых и достаточно сильных действий. Татьяна Вольтская: Лиза Джонсон говорит, что не только школы в Америке разные, но и классы внутри одной и той же школы могут быть для отстающих, могут быть средними, а могут быть эдванст плейсмент. Учась там, можно сдать очень сложный экзамен и получить университетский зачет еще в стенах школы. Система гибкая - один и тот же ученик может быть в классе эдванст плейсмент по одному предмету и в классе для отстающих - по другому. Лиза Джонсон: Например, Пушкин был бы у нас в классе для отстающих, где к нему будут представлены какие-то помощники, чтобы справляться с какой-то простейшей математикой. Но зато в классе, где будут проходить словесность, в 12-м классе он окажется, может быть, в эдванст плейсмент. Он сдавал бы университетский курс, не выходя из стен школы. Татьяна Вольтская: Лиза, помните леденящий ужас, когда учитель водит пальцем по журналу? Вот сейчас кого-то вызовет к доске. Есть ли такое в Америке? Лиза Джонсон: К доске вызывают в Америке значительно реже. И, как правило, традиция такая: если человек очень не хочет этого делать, его не заставляют. И у доски человек обитает не так часто, как у нас. Там мы просто не отходили от доски. Мы постоянно к ней вызывались. Это стенка расстрельная. Татьяна Вольтская: Лиза Джонсон считает, что в американской школе есть много потрясающих вещей, которым стоит поучиться. Главное - это общее уважение к человеку, которого Лизе так не хватало в России. Например, в Америке всех учеников называют не по фамилиям, а по именам. Одна эта деталь говорит о многом. Во-вторых, существует связь между классами. Дети часто делают проекты, относящиеся к нескольким предметам сразу. Лиза говорит, что, несмотря на страшное наказание - потерю уважения такого важного человека, как учитель, - ее американские ученики списывают и подсказывают друг другу. Но на сей счет мнение людей, с которыми я встречалась, расходятся. Например, Дэвид Падн - глава зарубежных представительств американских советов по международному образованию - говорит вещи прямо противоположные. Дэвид Падн: Я бы сказал, что США здорово отличаются от России в том, что у нас более остро ощущается дух конкуренции. Ребята могут заниматься вместе в течение семестра, но когда идет экзамен, то каждый по-своему. Не подсказывают друг другу, не помогают друг другу. У вас, конечно, больше принято друг другу помогать. А тут каждый должен за себя стараться. Татьяна Вольтская: Пора перебраться из школы в ВУЗ. Стало быть, поговорить с вузовским преподавателем. Дмитрий Анистратов в России преподавал математику в московском Физтехе и в Горном институте. В Америке работал сначала в Техассоком университете. Теперь он assistant professor в NC State University в Северной Каролине. Наш разговор проходил в студенческом кафе. Дмитрий Анистратов: Наверное, самое существенное различие, которое я понял, это то, что здесь большая нагрузка на преподавателя по сравнению со студентом. Потому что у нас, в России, я рассказал, я вам сказал, где прочитать, дальше вы идете и учите. Много самостоятельной работы. А здесь профессор должен уделить очень много внимания студентам. Например, если у меня две лекции в неделю, то я официально должен объявить, что у меня еще будет два часа времени для них выделено в моем офисе, когда они могут прийти и задавать мне вопросы. Человек может прийти ко мне и пытать меня столько, сколько ему влезет. И студенты ждут, что вы им многое объясните сами. Студенты достаточно много задают вопросов на лекциях. Это тоже зависит - чем лучше студент, тем больше вопросов. Татьяна Вольтская: Ирина Акимушкина работает в Вашингтоне в университете Джорджа Вашингтона. Ирина Акимушкина: Студенты спрашивают, они не стесняются показать, что они чего-то не знают. Разница еще в том, что здесь они заплатили свои деньги, они пришли учиться. И поэтому у них нет комплексов, что им неудобно перед классом или перед кем-то. Может это глупый вопрос, но им нужно понять. Татьяна Вольтская: Конечно, не все так просто. Профессор истории в нью-йоркском колледже Несо Леонард Герсон - американец. Он видит процесс изнутри и сомневается, что уплаченные деньги делают студентов лучше. Леонард Герсон: Студенты не платят - родители платят. По-моему, лучше, если родители были бы в классе. Потому что мне кажется, что родители понимают важность образования. Дети очень часто не понимают. Татьяна Вольтская: Дэвид Падн считает американских студентов очень самостоятельными. Дэвид Падн: Студент должен за себя отвечать, не на кого не полагаться, и это отражается не только в школе и в образовании. Но в том плане, что когда ребенку 18 лет, сразу после окончания школы у нас уезжают из дома. Желание стать независимым ощущается и в самом образовании. Татьяна Вольтская: Поначалу, российского преподавателя поражает поведение студентов на лекциях. Ирина Акимушкина: Они могут пить кока-колу, они могут даже есть бутерброд. Потому что некоторые преподаватели знают, что студенты работают, учатся, и у них просто нет времени перекусить. И они не возражают. Сначала для нас это кажется диким. Татьяна Вольтская: То же говорит и Дмитрий Анистратов. Дмитрий Анистратов: У меня был забавный случай, когда студент завтракал на лекции. В какой-то момент он понял, что что-то упустил, начал мне задавать вопрос. Но у него был рот забит. Он даже слова не мог произнести. Я терпеливо подождал, пока он прожует, и задаст вопрос. Татьяна Вольтская: Но бутерброды на лекциях - это все же мелочи в жизни преподавателя. Дмитрий Анистратов: Здесь три составляющие, такие же, как у нас. Это преподавание, наука и, как ни странно, общественная работа. Это то, чего я никак не ожидал. Когда я кончил институт, я сказал, что все, больше общественной работой заниматься не буду. А когда я приехал сюда, мне опять пришлось заниматься общественной работой. Это был шок. Но это то самое, что необходимо. Например, нужно написать отчет кафедры. Кто-то это должен делать. Кого-то избирают, а потом он это спихивает на кого-то другого. Татьяна Вольтская: Правда, заседания не всегда бывают занудными. В Техасе, например, у Дмитрия был завкафедрой, который любил на заседаниях петь. А вообще, отношения между коллегами во многом зависят от местных традиций. Дмитрий Анистратов: Есть кафедры, на которых очень тесно общаются. Например, в Техасе каждый вечер устраивались вечеринки у кого-нибудь дома. Причем открывается обычно эта вечеринка завкафедрой. На Рождество обязательно собираются где-то в ресторане. Что людей ставит в тупик - это как здесь проводятся вечеринки. Когда люди приносят свое. Он принес и потом уносит обратно свое, что принес - недопитую бутылку и так далее. Но здесь есть обратная сторона: а, может быть, хозяевам это не нужно. Считайте, что каждый выбрасывает то, что недоели и недопили. Татьяна Вольтская: Здесь уместно вспомнить русскую поговорку "Доверяй, но проверяй", ибо есть иные сферы отношений. Например, между мужчиной и женщиной. Дмитрий Анистратов: Я в этом не эксперт. Но что существенно, это то, что здесь первую бумажку, которую получаете, это секшуал харрасмент. Вас предупреждают. Вот это очень забавно. О чем вас предупреждают? Ведите себя прилично, не приставайте к женщинам. Теперь уже можно сказать: не приставайте и к мужчинам. Терпимость достаточно маленькая. То есть, если вам показалось, что к вам пристают, вы можете спокойно пойти и сказать, что к вам пристают, и будет разбирательство. Это, с точки зрения нашей психологии, перегиб. Здесь вы можете встретить такой плакат: не смотри, не говори и не думай. С одной стороны, это дико, а с другой - это способ защиты. Татьяна Вольтская: По отношению к студенткам - то же самое? Дмитрий Анистратов: Это я слышал как раз от своих коллег. Очень осторожно со студентками. Вы должны быть внимательны, чтобы никто не интерпретировал ваше поведение или слова в другом смысле. Если вы пошутите насчет того, что девушкам мы поставим пятерку, потому что они девушки, а ребятам нет - вот это криминал. Если вы покажете что женщина в чем-то не ровня мужчине, то это криминал. Я думаю, что это разумно. В какой-то мере можно считать это достижением. Мы же не шутим так со своими коллегами, называя их неравными себе, потому что вы знаете, что вам этого не простят. Татьяна Вольтская: Говорят, доходит до курьезов. Иногда неприятных. Дмитрий Анистратов: Мой коллега мне рассказывал, что однажды он рассылал некоторые сообщения по и-мейлу. И вдруг приходит к нему девушка. И говорит, что все получили, а она не получила и-мейла. Он говорит: извините. И тут она говорит: "А я знаю, почему я не получила. Потому что я девушка". Слава богу, у него было доказательство того, что это произошло случайно, по ошибке, и он ей это показал. Но вот есть люди, которые на этом либо сдвинуты, либо эксплуатируют это. Другой знакомый профессор, когда первый раз начал преподавать, ему выдали две вещи - книгу, по которой он должен учить студентов, и уголочек под дверь подставлять. Он говорит: "Зачем это нужно?". Ему говорят: "Когда к тебе будут приходить студентки, ты открываешь дверь и ставишь уголочек, чтоб дверь была широко распахнута. Если на вас будут наговаривать, а дверь была открыта, то очень трудно будет на вас наговорить. Татьяна Вольтская: Дмитрий, чем вы объясняете такие невероятные предосторожности? Дмитрий Анистратов: Это до сих пор поколение людей, родители которых помнят, как было написано: "Только для белых". Кому-то кажется это диким, что они стараются дать какие-то специальные приоритеты для национальных меньшинств, но это естественно, потому что это совсем недавно было. И то же самое про женщин. У них было написано, что человек свободен и равен с самого рождения. Если посмотреть на их историю, то это произошло только 50 лет назад. Наверное, эти перегибы исчезнут лет через 50, когда все успокоятся. Татьяна Вольтская: Кафедра старается создать приятную атмосферу, наладить отношения преподавателей и студентов. Дмитрий Анистратов: Устраиваются вечеринки, где и студенты, и преподаватели. В Техасе обязательно было две встречи в год со студентами, как минимум. Там была такая традиция. В сентябре была обязательно такая вечеринка, когда приглашали всех студентов и сотрудников, и у студентов была традиция, что если был новый преподаватель, обязательно его макали в бассейн. И меня предупредили, что если я туда пойду, надевать что-то попроще. Народ вспомнил, что меня не макали, и меня макнули. Это было у завкафедрой, который сам был новым, поэтому его тоже макнули. Еще была специальная вечеринка студентов и преподавателей, когда студенты приходили со своими приготовленными блюдами. Специфическое блюдо для Техаса - чили. Студенты приносили. Потом преподаватели пробовали, оценивали, и выигравший получал какой-то приз. Там на кафедре были студенты со всех стран света и из России. Можно было попробовать чили, которые напоминали наши рагу и все что угодно. Татьяна Вольтская: А возможно для преподавателя, скажем, выпить со студентом? Дмитрий Анистратов: Теоретически это возможно. Это зависит от ваших отношений. Но здесь так не пьют, как у нас. Поэтому немножко другая весовая категория. Татьяна Вольтская: А вообще, это важно - дружить со студентами? Дмитрий Анистратов: Это от вас зависит. Если вы хотите на это пойти, вы можете этого добиться. Но здесь это важно. Татьяна Вольтская: А вот Леонард Герсон дружбы со студентами не признает. Леонард Герсон: Студенты не мои друзья. Я хочу дистанции. Не много, но это нужно. Татьяна Вольтская: Для Ирины Акимушкиной важно, что американские студенты любят нескучное преподавание. Ирина Акимушкина: Американские студенты любят, чтобы было не скучно. Как говорил в свое время мой завкафедрой Ахмет Ахмедович Искандеров, что преподаватель - не Алла Пугачева, он не должен вас веселить. Но вот здесь я не хочу сказать, что преподаватель должен быть Аллой Пугачевой, но во многом работа будущая преподавателя зависит от того, как оценивают ее студенты. В принципе, нужно читать свой курс интересно, нельзя быть занудой. Это безусловно. Татьяна Вольтская: Дмитрий Анистратов считает также. В пример приводит методику Ричарда Фельдера - своего коллеги. Дмитрий Анистратов: Здесь, в этом университете, работает один человек, американец, который бросил заниматься наукой и начал заниматься теорией преподавания. Человек действительно разобрался с тем, какие бывают категории студентов, как читать и что читать. Он предлагал методы, которые позволяли бы охватить всех студентов, сделать счастливыми всех. Татьяна Вольтская: Еще одно различие между российскими и американскими вузами в том, что студенты в Америке могут оспаривать свои оценки. Дмитрий Анистратов: В России мне никогда бы не пришла в голову мысль прийти к профессору и сказать, что он мне поставил мало. Получи и получи. Здесь не так. Все экзамены студенты потом получают обратно, и если они смотрят и говорят, что поставили маловато - это стандартно. Важно их не обидеть. Нельзя сказать: иди, я с тобой не хочу разговаривать. Это грубость, и студент на вас в какой-то мере имеет управу. В конце каждого курса студент получает анкету. И здесь студент изливает свою душу. И года через два я научился, как разговаривать со студентом - даже очень плохим, чтобы студент в итоге ушел с какой-то спокойной душой. Татьяна Вольтская: А прогуливают ваши лекции много? Дмитрий Анистратов: Прогуливают здесь мало. В классах, которые я вел, полная явка. Это, наверное, элемент культуры. Они привыкли, что на лекции надо ходить. Отношение к учебе разное. Есть ребята, которые хотят учиться, и учатся, есть ребята, которые просто отсиживают класс. Когда вы пошли уже на мастер или Пи-Эйч-Ди, там, в основном, люди добывают деньги сами. Действительно, уже начинается самостоятельность, и вы чувствуете давление, что вам нужно как можно быстрее закончить и уйти, потому что тогда вы начнете получать реальные деньги. Татьяна Вольтская: И все-таки, как быть с мифами? И какое образование лучше, российское или американское? Ирина Акимушкина. Ирина Акимушкина: Каждая страна готовит специалистов для своей страны. Другое дело, что Америка довольно четко знает по менеджменту, кого готовить. А в России сейчас, на мой взгляд, очень много неопределенности и очень много разговоров о том, что у нас самое лучшее образование. Но очень часто это говорят люди, которые не знают образования других стран, не знают языков. Дмитрий Анистратов: Достаточно давно я перестал говорить, что лучше, что хуже. Существуют вещи, которые нельзя сравнить. Есть доказательства того, что и то, и то эффективно, потому что и то, и то производит очень качественный продукт. И там, и там наука достигла высоких результатов. Не важно, как - важно, какой результат. А вот с точки зрения того, что хорошо и что плохо, я всегда пытался найти на этот вопрос ответ. Естественно, мне казалось, что у нас лучше. Например, я однажды рассказал, как я учился на физтехе своему коллеге - чрезвычайно талантливому человеку. Когда он послушал, что я ему рассказал, он сказал, что он бы там просто не выжил бы. Дело в том, что это две несравнимые конструкции. Если вы возьмете кусочки и возьмете сравнивать, то вы можете сказать, что вот это плохо, а это хорошо, но дело все в том, что эти кусочки не сравнимы, потому что они - часть здания в каждом случае. Татьяна Вольтская: В американской двухступенчатой системе образования лекции по одним и тем же предметам читаются на разных уровнях, предполагая повторение и углубление знаний. Дмитрий Анистратов считает, что вводить эту систему в России большая ошибка. Начнут брать куски чужого и выкидывать куски своего хорошего. Он думает, что это просто мода, которая пройдет, уступив место прежней, европейской системе образования. Но в американских университетах он видит очень много ценного. Например, то, что можно начать учиться в плохом университете, а закончить в хорошем. Получать степени в разных заведениях - это традиция. Резюме, где все степени получены в одном месте, - плохое резюме. То же самое и с работой. В России людей, часто меняющих работу, когда-то называли летунами. В Америке летуны приветствуются. Почему? Дмитрий Анистратов: Очень простая причина: вы приходите в разные места. Это сложно. Вам каждый раз нужно завоевать авторитет. Но более всего ценится, что вы приходите из другого места, в котором вы набрались опыта, которого вы не могли набраться здесь. Здесь, когда принимают на работу, стараются не брать своих выпускников. Они говорят, что им нужна свежая кровь. Татьяна Вольтская: Поэтому и людям из-за рубежа здесь легче, чем в Европе, где предпочитают своих. Дмитрий Анистратов: Еще в Москве я смотрел передачу. Было интервью с американцами, и американца спросили, что он сегодня делал. Он говорит: "Я писал сочинение о том, "Как быть счастливым, оставаясь независимым". И я подумал, какое сочинение я писал: "На кого я хочу быть похожим?" Вот это, наверное, здесь есть. У нас была другая система. Нам говорили, что ты должен быть такой, как все. Вот тебе герой, и ты должен быть на него похож. Здесь, несмотря на то, что вся эта риторика та же, побочный продукт их риторики приносит положительные плоды. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
