Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[Архив]
Поверх барьеровВина и беда американских родителейДиктор: Суд пришел к заключению, что обвиняемый не совершил никакого уголовного преступления и никак не замешан в преступлении своего сына. Тем не менее, суд нашел подсудимого виновным в нарушении закона о родительской ответственности. Марина Ефимова: Это речь судьи из фильма "До и после" - экранная версия одного из многих приговоров, которые выносятся с недавнего времени по всей Америке. Приговоров родителям несовершеннолетних преступников. Не за соучастие в преступлении, а за плохое воспитание. Один из таких судов скоро начнется в городе Литтлтон, где родители убитого школьника Исайи Шоелса на днях подали в суд на родителей убийц - 17-летних Эрика Харриса и Дилона Клэйболда. Один из первых судов такого рода состоялся в городе Сен Клер Шорс под Детройтом в 1996 году по делу Сюзан и Энтони Провензино, чей 15-летний сын Алекс в течение года был трижды арестован за ограбление. Вердикт присяжных: виновны. Решение суда - штраф в 2200 долларов в возмещения убытка пострадавшим и в оплату судебного процесса. Журналист местной газеты написал тогда. Диктор: После обвинительного вердикта присяжных публика, забившая маленький зал муниципального суда, пришла в сильное возбуждение. Многие испытывали чувство, что на месте подсудимых могли бы оказаться и они. Из четырех детей Провензино только Алекс попал, что называется, в дурную компанию. Трое других в возрасте 25, 14 и 5 лет, по отзывам соседей и учителей, были просто образцовыми. Один из присяжных, сам отец 10-летнего сына сказал, что, по его мнению, Провензино уже после первого ареста их сына должны были отправить его к психотерапевту. "Мой собственный сын, - похвастался этот присяжный, - посещает психотерапевта начиная с семи лет". Обвиняемый, повар Энтони Провензино сказал: "Я ничего никому не могу доказать, но я знаю, что мы с женой делали для Алекса все, что могли". Случай Провензино был первым судебным процессом в Сен Клер Шорс, основанным на новом постановлении об ответственности родителей за поступки и поведение их несовершеннолетних детей. Марина Ефимова: В нашей передаче участвует правовед из юридического института "Чикаго Кент Колледж оф Ло" профессор Ричард Клинг. Профессор Клинг, что это значит, что постановление об ответственности родителей в городе Сен Клер Шор новое? До этого там не существовало законов о родительской ответственности? Ричард Клинг: В США не просто существуют законы об ответственности родителей, но этих законов бессчетное множество. Например, в штате Вашингтон, который почти весь покрыт лесами, родители ребенка, который устроил лесной пожар, платят штраф до 7500 долларов. В Калифорнии за детский вандализм родители, в некоторых случаях, должны платить до 300 000 долларов. А есть штаты, где этот штраф не превышает 3500 долларов. Кроме Калифорнии, законы о родительской ответственности строже всего в Орегоне и Иллинойсе. Часто в городе или области эти законы вводят только после того, как что-то случилось. От сравнительных пустяков, вроде школьного вандализма, до массового убийства, как в Колорадо или в Арканзасе. Но при этом это не федеральные законы, а только штатные или даже местные. Марина Ефимова: "Постановление о родительской ответственности, - пишет в журнале "ЮС Ньюс анд Уорлд Репорт" профессор Орегонского университета Лесли Харрис, - это просто новое название для старой идеи. В середине прошлого века в Америке почти за все детские преступления расплачивались родители. Концепция родительской ответственности меняется примерно каждые 20 лет и является отражением сиюминутной тревоги общества. Профессор Клинг, насколько я понимаю, нынешняя тревога - убийства, совершаемые детьми. Рассматривают ли американские законы об ответственности родителей случаи убийства? Ричард Клинг: Я не знаю ни одного закона, перекладывающего ответственность за ребенка-убийцу на его родителей. Все, в общем, касается мелких преступлений. Марина Ефимова: Похоже, что эти законы рассчитаны на времена Тома Сойера? Ричард Клинг: Скорее проблема в том, что в таких делах вину родителей гораздо труднее доказать. Скажем, в недавнем случае в школе городка Литтлтона в штате Колорадо, когда два школьника-подростка убили 13 своих сверстников. Известно, что родители одного из убийц подозревали, что с сыном неладно. Они знали о том, что сын коллекционирует оружие, что он находит по интернету и распространяет опасную информацию, в частности, руководство по изготовлению самодельных бомб. Так что на них может лечь какое-нибудь обвинение. Но я знаю много случаев, когда родители следят за своими детьми, заботятся об их воспитании, дают хорошее образование, но когда дети выходят за дверь, они же не могут держать их на поводке. И очень часто дети делают прямо противоположное тому, чему учили их родители. Марина Ефимова: Исходя из вашего опыта, могут ли родители двух подростков убийц в Литтлтоне понести реальное наказание? Ричард Клинг: Скорее всего, нет. В этих случаях возможны два различных суда. Во-первых, штат может начать уголовное дело против родителей. Но в этом суде должна быть доказана их вина в укрывательстве, сговоре или, вообще, пособничество в преступлении. Другой суд, гражданский, может разбирать иск родителей убитых детей против родителей убийц. Однако после такого процесса суд может присудить лишь денежную компенсацию за ущерб, как это было во втором гражданском суде над О. Джей Симпсоном. Но какую сумму выплаты можно назначить, чтобы оплатить родителям то, что деньгами не возместить - смерть ребенка? Марина Ефимова: Разумеется, родители погибших детей, начиная судебный процесс, рассчитывают не на компенсацию. Отец убитого в Литтлтоне Исайи Шоелса сказал: "Мы сделаем гибель нашего сына орудием борьбы. Пришло время кончать с этими зверствами в школах". И, похоже, что штатные легислатуры тоже взялись именно за родителей. В Калифорнии богатые родители 16-летнего Дэвида Биро, убившего беременную женщину, уже выплатили по суду ее семье 300 000 долларов. В Оклахоме две семьи заплатили штраф в размере 2 000 долларов за то, что их дети принесли в школу оружие. В Мичигане пекарю маленькой пиццерии пришлось заплатить 300 долларов за то, что у его сына в спальне были обнаружены краденые вещи. В Орегоне штраф в 1 000 долларов заплатила мать за то, что ее 16-летнего сына несколько раз арестовали за покупку марихуаны, сигарет и за нарушение местного комендантского часа для подростков. Строго. В Лос-Анджелесе, где законы о родительской ответственности были приняты 11 лет назад и считаются самыми строгими, осудили 40 родителей за то, что они не посылали детей в школу. 38 родителей согласились отправить детей в школу, а двое отказались и отсидели 9 месяцев в тюрьме. Но чтобы понять насколько законы о родительской ответственности действительно местные, и вообще неясные, надо вспомнить случай 1995 года, описанный в статье Джонни Шрофа "Кто виноват?". Диктор: Судья в Северной Каролине разбирал дело 15-летней школьницы, попадавшей многократно в полицию за мелкое воровство и хронические прогулы, и вынес решение: на месяц привязать ее к матери короткой веревкой длиной всего в два фута, то есть 60 сантиметров. Самое интересное, что по отбытии наказания обе признались, что их отношения явно улучшились. Марина Ефимова: Случаи, вроде того, когда школьницу веревкой привязали к матери, подняли на ноги защитников прав человека. Скажем, они отстояли в Орегоне Аниту Бек, которую хотели судить за то, что ее дочь постоянно занималась мелким воровством в торговых центрах. Защитники прав человека естественно фокусируют вину за детскую преступность не на отдельных людях, а на фирмах и учреждениях, чьи права их волнуют значительно меньше. В нашей передаче их представляет социолог Даяна Левин, профессор Бостонского института Уилка Колледж. Даяна Левин: Федеральный Верховный суд страны в апреле разрешил судить индустрию развлечений, и это правильнее, чем судить родителей. Даже наиболее ответственные родители не могут контролировать все, что видят и слышат их дети вне дома. По прошлогодним данным две трети родителей в США заявили, что быть родителем стало намного сложнее, чем когда они были сами детьми. Марина Ефимова: Эта точка зрения близка и нашему коллеге Борису Парамонову. Борис Парамонов: Дело в том, что само понятие родителей очень и очень заметно изменилось. В последнее время институт родительства, институт семьи, как таковой, претерпевает радикальные изменения в современном мире. Уже неоднократно отмечалось, в какую сторону идет изменение - в сторону ослабления поименованных институтов. Сейчас неработающая мать семейства скорее исключение, чем правило. Подросток после школы полностью предоставлен себе. Родительский авторитет испаряется, его место занимают некие анонимные силы, тот же интернет или кино с его модной нынче темой насилия. О какой же ответственности родителей можно говорить? Интернет сильнее, мощнее родителей. Пресловутое отчуждение, этот бич как индустриальной, так и постиндустриальной культуры добрался и до ребят. Они тоже сделались игрушкой анонимных сил. При этом не нужно представлять их такими уж несчастными и безответственными. Именно ребят, а не родителей. И вот тут - вторая важная тема, не нашедшая отражения в сегодняшнем разговоре. Радикально меняется также понятие ребенка. Ребенок сегодня все более предстает таким, каким он был, скажем, в средневековье - маленьким взрослым. Детство, как особую эпоху, выдумали философы 18 века под влиянием Руссо. Сейчас начался обратный процесс. Одним словом, резко меняется мир, его социальные, экономические, культурные паттерны. Задействованы громадные объективные силы. В истории происходит что-то подобное геологическому перевороту. Что может противопоставить этому слабый отец семейства? Марина Ефимова: Послушаем мнение российской матери, растившей двух дочерей. Младшую в Америке, а старшую в Советском Союзе. В нашей передаче участвует писательница Виктория Платова. Виктория Платова: За поступки несовершеннолетнего ребенка полную меру ответственности должен нести родитель. Марина Ефимова: Но многие в Америке обращают внимание на то, что родителям приходится преодолевать мощное влияние масскультуры. Виктория Платова: А как же? Мы, выходцы из Советского Союза, все преодолевали влияние школы, государства, пропаганды на наших детей. Более того, даже в некоторых других областях. Например, наступил такой момент в жизни моей дочери, когда брат моего мужа, такой восторженный технарь, стал внушать ей очень большую любовь к поэзии Вознесенского. И мне пришлось приложить очень много усилий, чтобы это влияние преодолеть. Я не хотела, чтобы для нее кумиром в поэзии стал Вознесенский. Я считала, что чрезвычайно пошлое восприятие поэтического слова будет воспитано в моем ребенке. Что же говорить о каких-то других влияниях, более серьезных. Мы жили на окраине, и каждое воскресенье мы везли нашу Юлю в город общаться с детьми наших знакомых. Это даже не были наши ближайшие друзья, но у них были дети из родственной нам среды. И мы хотели, чтобы она сориентировалась правильно, проживая свою жизнь в очень жлобском, чудовищном районе Щемиловка. Марина Ефимова: Детский психолог из Калифорнийского Института в Лос-Анджелесе доктор Джери Легенио ставит жирную точку над и. Джери Легенио: Я считаю, что если доказано, что ребенок проявлял склонность к насилию, замеченную окружающими, а родители никак на это не откликнулись, то в таких случаях они должны нести судебную ответственность за преступление своих детей. И чем младше дети, тем больше ответственность. Простите за сравнение, но если ваша собака кого-то укусила, отвечаете за это вы. Ребенок тоже не способен еще отвечать за свои поступки. Ответственность за них должны брать на себя взрослые. Марина Ефимова: Вообще это получается очень удобно для крайне озлобленных подростков, которые мечтают любой ценой отомстить родителям. Ты совершаешь преступление - садятся родители. Однако, шеф полиции в одном из орегонских городов, например, сказал журналистам, что с 1995 года, когда в их штате было введено постановление о родительской ответственности, преступность сократилась на треть. Сейчас в тихом Литтлтоне, штат Колорадо, где весной двое подростков устроили настоящий расстрел своих одноклассников, готовятся судить не только родителей подростков-убийц, но и школьных психологов, которые не сумели разглядеть монстров в двух своих подопечных. Правомочно ли это? Профессор Клинг? Ричард Клинг: Я юрист. Если ко мне придет клиент и признается, что он планирует убийство, я по закону обязан сообщить об этом в полицию. Потому, что если он совершит убийство и станет известно, что он о нем предупреждал своего адвоката или психотерапевта, то и адвокат и терапевт лишатся своих лицензий и права практиковать. Но в 9 случаях из 10 вы не можете с уверенностью сказать, планирует человек убийство или просто выплескивает свой гнев, раздражение, пусть даже ненависть. Особенно это касается подростков. Вы не представляете, как часто они говорят психотерапевтам, что хотели бы видеть своих родителей мертвыми. Невозможно их всех арестовывать или устанавливать за ними слежку или помещать в психбольницу. Потому что, как правило, это просто преувеличенное выражение их сердитости. Марина Ефимова: С этим в принципе не согласен доктор Легенио. Джери Легенио: Я сам был школьным психологом. Мы получали зарплату за то, чтобы предвидеть опасность. Наша специальность, так же, как и учителей, в некоторой степени, состоит в том, чтобы понимать детей, их поведение, их намерения, их огорчения, их стресс и прочее. Конечно, бывают случаи, когда тихий мальчик, не проявлявший никаких признаков гнева или обиды, вдруг, в один прекрасный день, приходит в школу и открывает стрельбу. Такое предотвратить почти невозможно. Склонность ребенка к насилию, садизму, стремление к подавлению чужой воли, привычка унижать и попирать достоинство других детей, озлобление, неспособность утвердить себя ничем, кроме силы, - все эти свойства очень заметны любому внимательному глазу. Если школьные психологи не бьют тревогу заранее, они проявляют элементарную безответственность или нежелание усложнять себе жизнь. Я не говорю, что они всегда в состоянии предотвратить трагедию, но они должны делать хотя бы то, что могут: начать беседы с самим подростком, поставить в известность учителей и администрацию, и в первую очередь, связаться с родителями. Вы не можете себе представить, как мало общения сейчас происходит между учителями и родителями. Практически никакого. В школах, где я работал, бывали дети, которые вели себя эксцентрично, странно, глупо, чтобы не сказать опасно. Учителя и психологи шутили по этому поводу, но родителям не звонили. Марина Ефимова: Но почему? Джери Легенио: Да все из-за того же мифа о всезнающих специалистах. Считается, что психологи должны работать с детьми, а не с родителями. Мы, мол, специалисты, нам поручили детей, и мы должны со всем справиться сами и знать все лучше, чем родители. Поэтому родители должны быть очень настойчивыми и активными, чтобы добиться хоть какой-то связи со школой. Марина Ефимова: Я уверена, что в словах доктора Легенио много правды. Хотя помощь детского психолога иногда, вероятно, нужна, но есть опасность в том, чтобы так легко перепоручать дело воспитания ребенка профессионалам. Каким бы хорошим специалистом ни был психолог, он обязан действовать по принятой методологии, а не по зову сердца, не по родительскому инстинкту, не по интуиции. В связи с этим, еще об одном случае из своего родительского опыта, уже американского, я попросила рассказать писательницу Викторию Платову. Виктория Платова: У меня в доме жил мальчик, бойфренд моей дочки, который не смог жить у себя дома со своей матерью. Американский мальчик. Потому что мать, чуть что, действительно таскала его к психотерапевту. У него был свой психотерапевт с детства. Он получал двойку - его вели к психотерапевту. Он не хотел в школу идти, у него мог живот болеть, его на всякий случай вели к психотерапевту. Он вообще перестал ходить в школу, и психотерапевт его тут же определил в госпиталь. И вот как раз после госпиталя моя дочка попросила ему разрешить быть у нас дома. И я разрешила. Мальчик был в очень депрессивном состоянии и все время лежал. Я уходила на работу, они спали, и я оставляла по 5 долларов на столе для него и для нее. И он меня спрашивал: "Почему вы оставляете мне деньги?" И я говорила: "Это тебе на сигареты и на метро. Может, ты захочешь куда-то поехать". А он говорил мне: "Вы не должны мне давать деньги". Я говорю: "Я знаю, что не должна, но я хочу тебе помочь. Потом ты отдохнешь немножко и решишь, что тебе делать в жизни". И вот в моем доме он однажды встал, пошел и сдал экзамены. Мальчик очень способный и умница. Он сдал экзамен за школу и поступил в колледж. Марина Ефимова: А между тем, автор обзорной статьи в журнале "ЮС ньюс" пишет, что родители, которые водили своего ребенка к психотерапевту, обычно защищены от всякой, тем более, от уголовной, ответственности. Например, родители Эрика Харриса, одного из литтлтонских убийц. Считается, что они сделали все, что могли. "Довольно простое освобождение от ответственности, - пишет автор. - Своди ребенка к психотерапевту и с тебя взятки гладки". Многие правоведы, учителя и психологи в Америке обеспокоены сейчас тем, что введение жестких законов об ответственности родителей может ухудшить ситуацию. Вот, что пишет, например, директор юридического центра "Дети и закон" Хауэрд Дэвидсон. Диктор: Если родители будут бояться уголовной или серьезной финансовой ответственности за проступки и преступления своих детей-подростков, многие из них начнут проверять содержимое детских портфелей, шкафов, дневников, писем, компьютерных программ. Что тогда станет с такими понятиями, как доверие и уважение? Хотим ли мы, чтобы родители начали шпионить и доносить на собственных детей? Марина Ефимова: "В Америке уже давно борются два направления в воспитании, - пишет в книге "Подростки и их родители" педагог Лоурин Стайнберг. - Одно направление предусматривает строгие правила и непререкаемый авторитет родителей. Худшее, что можно сделать, - избаловать ребенка. Представители другого направления считают, что детям нужно дать голос в семье, свободу самовыражения, возможность протеста. Во всем нужно обоюдное согласие. Худшее, что можно сделать, - подавить свободу и инициативу. Какой метод правильный? Оба. В зависимости от свойств личности и ребенка и родителей. Главное - не уворачиваться от проблем своего ребенка, не пугаться их и не проявлять излишней гордости в отношениях. Даже в Ветхом Завете сказано: сын мой, пройди навстречу мне столько, сколько можешь, а остальной путь я пройду сам. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
