Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[16-03-05]
Поверх барьеров - Европейский выпускГод Сартра во Франции. Русские ученые в Неаполе. Берлин: Восточный вокзал - новая книга Карла Шлегеля Портрет писателя Павла Когоута. Советская администрация в Германии: новые документыРедактор и ведущий Иван Толстой Дмитрий Савицкий: 15 апреля 80 года Париж хоронил Жана-Поля Сартра. Море людей на кладбище Пер-Лашез хоронило эпоху. До наступления новой оставался ровно год. Жаль что Сартр не дожил до середины девяностых. Было бы интересно узнать, чтобы он сказал о правлении Франсуа Миттерана. Превратился бы: "ад - это другие" в "рай - это другие"? Он не заметил в 34 году в Берлине - гитлеризма. В 49-м в Париже - процесс Кравченко. В 54 году в СССР он был восхищен упитанностью коров и свободой самовыражения в обществе. В 56 году советские танки на улицах Будапешта не пошатнули его веру в коммунизм. Его друзья, Роже Вайян и Эдгар Моран, покинули компартию Франции. Жану- Полю Сартру понадобилось еще десять лет, понадобилась Прага, чтобы сказать "о ревуар" Жоржу Марше. Он отказался от ордена Почетного Легиона, он отказался от Нобелевской премии. Одни считали его отцом студенческой революции 68 года, другие - клоуном на ее баррикадах: На этой неделе в самой престижной французской книжной серии "Плеяда", издательства "Галлимар" выходит полное собрание его драматических произведений. На прошлой неделе в Национальной Библиотеке Франции открылась выставка "Сартр" которая продлится до конца августа. Это означает что страна начала праздновать столетие со дня рождения писателя и философа. Самым странным образом первые статьи, появившиеся в журналах, вышли под заголовками: "Заброшенный философ" или "Кому нынче нужен Сартр"? Философ Рафаэль Этовен: Рафаэль Этовен: "Тошнота", я возьму лишь этот пример: Это, как если бы Селин был бы к тому же и философом. Это перо Селина и мозги Сартра. Это шедевр. Это книга, которую мало кто читает, потому что непонятно, к какому из Сартров этот текст отнести. К философу? Или к писателю? Мне кажется, Сартр существует не для того, чтобы его изучали, а для того, чтобы его читали. Это личный опыт. Нужно создать для себя собственного Сартра. Но необходимо отвергнуть замечания Сартра о том, что "в Советском Союзе существует полная свобода критики", или что (тюремный) "изолятор - это пространство предательства граждан по отношению к друг другу:" - Сартр сказал тьму глупостей. Но он до сих пор полезен хотя бы тем, что учит бунту, неподчиняемости. Устарел ли Стартр? Студентам "Эколь Нормаль" Сартр представляется дедушкой. Здесь запрятан Эдип, в идее, что Сартр преодолен: ему отрубили голову. Но в то же самое время Сартр куда как моложе многих студентов "Эколь Нормаль Сюп". Что замечательно в Сартре, так это то, что он НЕ сводим ни к какой моде.. И в этом смысле он остается образцом.. Многие "играют" в Жана-Поля Сартра. Но эквивалент Жана-Поля Сартра, в смысле таланта, или в смысле влияния нет. Сартр по-настоящему появился на общественной сцене в 45 году и стал "тотальным" и ангажированным интеллектуалом в эпоху, когда философия действительно захватила власть над умами: Ту самую власть, которую нынче она потеряла. В наши времена влияние интеллектуалов - это шагреневая кожа по сравнению с тем, чем она была во времена Сартра и чему, кстати, Сартр и способствовал. Лучшее доказательство того, что нынче нет фигур равных Сартру - это то, что идеи в современных дебатах занимают чрезвычайно мало места". Дмитрий Савицкий: Философ Рафаэль Этовен у микрофона Франс-Инфо. Здесь необходим комментарий: в 24 году девятнадцатилетний Сартр, любимый внук профессора-германиста Шарля Швейцера, чьей строгий нрав и кальвинистские идеи повлияли на Жана-Поля, был принят в одну из самых престижных французских высших школ: "Эколь Нормаль Сюпериор", сокращенно "Нормаль-Сюп". Это элитное заведение, куда принимают только высокоодаренных студентов. Сартр познакомился здесь с Раймоном Ароном, Морисом Мерло-Понти, Симоной Вейль, Клодом Леви-Строссом, Эммануэлем Мюнье, Полем Низаном и, конечно, Симоной де Бовуар, подругой всей его жизни. Студентов, выпускников, профессоров этой школы зовут "нормальевцами"; это почти секта. Вот почему Рафаэль Этовен говорил о восприятии Сартра нынешними "нормальевцами": Литературная слава была завоевана Сартром рано: после "Нормаль-Сюп" он преподавал философию в Гавре, а в свободное время писал урывками то, что превратилось в 38 году в первую его книгу - "Тошнота", которую ультра-правый Браизьяк назвал "мистикой удушья". Продолжить чисто писательскую карьеру Сартру не удалось: его призвали в армию, и он стал рядовым метеорологической службы, запускал воздушные шары для определения скорости ветра. Военная служба закончилась пленением и лагерем в средневековом немецком городке Грев, где рядовой Сартр написал свою первую пьесу. В 41 году он вернулся в Париж: Многие обвиняют Сартра чуть ли не коллаборационизме, что глупо. Сартр входил в группу "интеллектуального сопротивления" - "Социализм и Свобода" вместе с Мерло-Понти и супругами Десанти. Его, пусть внешне запоздалое сопротивление, выразилось в его ангажированности. Он публиковался в подпольном издании Lettres Francaises, он поставил пьесу "Мухи", самым странным образом проскочившую немецкую цензуру, он написал "За запертой дверью" и "Бытие и Ничто". Он познакомился с Альбером Камю, который ввел его в редколлегию газеты "Комба". С 45 года Жан-Поль Сартр становится центральной фигурой интеллектуального Парижа, он, заявив, что экзистенциализм - это гуманизм, открывает эру Сен-Жермен-де-Пре. Наступают самые плодотворные годы в его жизни. В "Критике диалектического разума" Сартр пробует примирить марксизм и экзистенциализм: с помощью "индивидуальной свободы" освободить марксизм от предрассудков и с помощью марксистских теорий превратить экзистенциализм из философии личности в философию общества. Сегодня изучение "фило", современной философии в школе начинается с Сартра. Но его откровенно не понимают. За его творчеством видят лишь независимую личность, человека посвятившего себя идеям, способного меняться, но не находят самой философии. Похоже на то, что Сартр (в чем ему отказал Набоков) выжил как писатель и как фигура историческая, но не уцелел как мыслитель: Последнее слово Фредерику Вормс, который заведует кафедрой современной философии в Эколь Нормаль Сюпериор: Фредерик Вормс: Я не думаю что здесь, у нас, или в университетах вы обнаружите курс лекций, посвященных философии Сартра:. Но, быть может, это к лучшему? Быть может это как раз то, что ему бы понравилось? Иван Толстой: Русские ученые в Неаполе в прошлом веке - с этим сюжетом наш неапольский корреспондент Михаил Талалай. Михаил Талалай: В Неаполе проживает одна интересная дама, Антония Дорн. Ей 90 лет, но застать ее в городе не так просто, ибо она большая путешественница. Мы с ней познакомились лет пять тому назад, и сходили даже вдвоем в театр Сан Карло, на музыкальный спектакль Солженицына и Шостаковича. Выступали дети именитых людей - Игнат Александрович Солженицын играл на фортепиано, Дмитрий Максимович Шостакович дирижировал. Антонии Дорн спектакль был любопытен, потому что эта коренная неаполитанка - на три четверти русская, и на одну четверть немка. Мне же знакомство с ней было важным, так как ее дедушка Антон Дорн (внучку назвали в честь него) является основателем знаменитого учреждения - Неаполитанской Зоостанции, более известной как Аквариум. Это одна из самых старых и самых богатых станций такого рода, размещенная в великолепном здании, на самом берегу Неаполитанского залива. Немецкий зоолог Дорн был женат на дочери саратовского губернатора, Марии Барановской, и ее огромное приданное тоже пошло на строительство Зоостанции. Почему был выбран Неаполь - конечно благодаря заливу, с интереснейшей флорой и фауной, ну и благодаря массовому местному туризму - а Станция сразу сделалась важной достопримечательностью. Так случилось, что и сын Антона Дорна женился на русской барышне, москвичке Татьяне Живаго. После смерти отца он стал директором Станции, и таким образом с самых первых лет Неаполитанская Зоостанция была даже родственными узами связана с Россией, и здесь, на рубеже 19-20 веков работало множество замечательных отечественных ученых, назову, например, Нобелевского лауреата Мечникова. Последний из них прибыл из СССР в 1929 году, а потом эти русские истории прекратились. Впрочем, семья Дорн всегда оставалась центром русской жизни в Неаполе, теперь уже - эмигрантской. В понедельник неаполитанская Ассоциация "Massimo Gorki" пригласила Антонию, в православном крещении Таисию, рассказать эти истории. В стенах Ассоциации особенно уместен был подробный рассказ о ее встречах с Максимом Горьким. Антония Дорн поведала и о своей первой поездке в Россию. Шел 35 год, ей было уже 20 лет и пригласил семейство Дорн лично академик Павлов. Там они встретились и с московской родней. Рассказывает Антония Дорн: после роскошества Академии Наук с торжественными банкетами и официальным приемом в Кремле, мы словно провалились в самую гущу реального советского быта с его унизительной нищетой. Нашему взору открылись перенаселенные коммунальные квартиры, где влачили незавидное существование наши московские родственники и знакомые. Но до сих пор вспоминаю с волнением и благодарностью их неподдельное гостеприимство". Потом эти связи были, понятно, оборваны, с тем, чтобы возобновиться уже в последние годы. Рассказы личного характера на прошедшем вечере были обрамлены обстоятельным докладом биолога, профессора Петербургского университета Сергея Ивановича Фокина. Он находится в трехлетней командировке в Пизанском университете, где изучает амебы, инфузории-туфельки и иную протозоологию. Его страсть - история науки, и он поведал нам в Неаполе о судьбах русских ученых, в особенности его интересуют эмигранты, биографиями которых прежде никто не занимался. Среди них в Неаполе работал зоолог Метальников. Он бежал на Запад из Крыма, где владел огромным имением Артек, ставшим позднее самым знаменитым в мире пионерским лагерем. Профессор Фокин нашел личные письма Метальникова времен Гражданской войны, 1918 г. и прочитал их на вечере: "В Ялту явились большевицкие суда из Севастополя и началось форменное сражение матросов и татар: 6 суток город бомбили с моря. Теперь весь город находится во власти матросов и хулиганов-красногвардейцев. Очень мечтаем эмигрировать куда-нибудь: в Америку или Австралию. Но как это сделать! Вот вопрос". В итоге Метальникову удалось обосноваться во Франции. Другой ученый - Константин Николаевич Давыдов. В 1922 г. Давыдов нелегально перешел границу с Финляндией и тоже прибыл во Францию, откуда, получив грант, прибыл в Неаполь. Вспоминает в частном письме его супруга: "Премия представляла такую сумму денег, что нам удалось втроем попасть в Неаполь. Директором биологической станции был тогда сын Дорна. Жена его была русская, и мы у них бывали. Знаменитый аквариум станции был поразительно устроен, особенно морские прозрачные представители выделялись на темном фоне с художественной красотой и необыкновенным эффектом. Мы очень часто заходили туда втроем, любуясь также замечательными рыбами, спрутами и крабами". Интересная судьба сложилась у выпускника Гейдельбергского университета Сергея Степановича Чахотина. Он с детства много раз бывал в Италии, прекрасно знал язык и любил эту страну. Октябрьский переворот вынудил Чахотина уехать на Юг, где он участвовал на Дону в Белом движении. В эмиграции Чахотин занял просоветскую позицию. Он едет на Генуэзскую конференцию в 1922 году, где по рекомендации Красина он получает советское гражданство и работает в берлинском торгпредстве СССР. Однако возвращаться на родину Чахотин не спешит. На некоторое время он перебирается в Италию, где продолжает свои исследования над морскими ежами. Во время Второй мировой войны он был заключен в концлагерь, бежал оттуда и участвовал во французском Сопротивлении. Земная траектория Чахотина завершилась-таки в России, куда он вернулся при Хрущеве 75 лет отроду. Жаль, конечно, что русская жизнь на Неаполитанской станции так блестяще начавшаяся, увяла, но российские ученые в этом не виноваты. Иван Толстой: На русском языке впервые вышла большая обзорная книга о Русском Берлине - "Восточный вокзал". Ее автор - историк Карл Шлегель. Беседу с ним ведет наш берлинский корреспондент Юрий Векслер. Юрий Векслер: Чем эта книжка нова для русского читателя? Присутствует ли в ней работа с неизвестными источниками, или это новые источники, но в них что-то, что может удивить сегодня российского читателя? Карл Шлёгель: Особенность этой книги состоит в том, что это история русского Берлина, но не того, который понимается только как центр российской эмиграции. Меня интересует как Берлин русской эмиграции, так и советский Берлин - Берлин Красный и Белый. Именно в этом особенность Берлина между войнами. Я старался показать разные нити, разные истории, которые обычно историки используют в системе разделения труда для себя. Например, историки эмиграции занимаются эмиграцией; историки Коминтерна занимаются Коминтерном. Меня интересует, как все эти комплексы были связаны. Берлин был именно местом, где это все связалось. Таким образом, в книге можно найти главы о дипломатах, главы о подпольной борьбе, об активности, например, организации Треста. Там есть главы о мире Набокова. Обычно, книги об истории российско-немецких и советско-немецких отношений очень идеологизированы, а меня интересует индивидуальность судьбы. Я думаю, что по пути индивидуализации, по пути конкретизации, все принимает совершенно другой облик. Юрий Векслер: В одном из разговоров вы упомянули, что русские Красные, русские Белые, русские работники посольства и русские меньшевики жили подчас на одной и той же улице. И тем не менее, это не пересекающиеся миры, или там действительно были встречи, знакомства, и т. д.? Карл Шлёгель: Опять, были места, где все почти обязательно встречались. Если кто-то из Белых или Красных работал в Stattsbibliothek - Государственной библиотеке - он, хотел он того или нет, встречался со своим противником, который сидел рядом за столом. Если он хотел приобрести новые книги - в Берлине было более ста русскоязычных издательств; если он был в книжной лавке, то он там встречал всех, кто тоже интересовался русскими делами. Юрий Векслер: Генерал Краснов был, как известно, писателем. Насколько остался след от деятельности Краснова? Карл Шлёгель: Краснов был очень успешным автором в Германии. По-моему, тогда, он был даже бестселлером. Если вы посмотрите в букинистических лавках, вы до сих пор можете найти много изданий его трехтомника "Von Tsaren adler zu Roten Fahne". Эта книга стала тогда бестселлером. Это показывает, что тираж этой книги был массовым. Юрий Векслер: Я слышал, что состоялась его встреча с генералом Власовым. Как Белые относились к Власову вообще? Карл Шлёгель: Насколько мне известно, старая, первая эмиграция смотрела с подозрением на Власова, не только потому что он сотрудничал с Гитлером, или с Вермахтом, а главное потому, что он был человеком Сталина. Он был уже советским человеком, и они смотрели на него, как на представителя большевизма и Сталина. Но потом, как известно, много эмигрантов вернулись из других стран в Берлин. Они здесь сосредоточились, искали работу, в связи с войной против СССР, и многие сотрудничали, но многие были разочарованы тем, что это была гитлеровская политика в Восточной Европе. Мне кажется, что на самом деле из эмиграции Гитлера поддерживала довольно маленькая часть. Иногда говорят о том, что эмиграция перешла на сторону Гитлера. По-моему, это совсем не правильно, и наоборот, очень много эмигрантов вновь открыла свои патриотические чувства и, как тоже известно, которые были в подполье и боролись против Гитлера. Например, здесь, в Klinikum-buch работал Тимофеев-Рессовский, его сын был в подполье в Германии. Вообще, довольно многие боролись против Гитлера и нацизма. Юрий Векслер: В тот период, когда был заключен пакт Сталина и Гитлера, насколько российское посольство посещалось гитлеровскими бонзами? Еще, я где-то читал - по-моему, в дневнике Васильчиковой, - что в этот период отношения к русским Белым со стороны официоза было достаточно прохладным, что была дружба с Красным Советским Союзом. Карл Шлёгель: Да, вообще Гитлер очень подозрительно смотрел на эмигрантов. Для него они были неспособными людьми, которые были не в состоянии по-настоящему бороться с большевизмом. Но ситуация после пакта, это - очень странная ситуация, потому что в октябре или ноябре 1939-го года был опять прием в посольстве, и, в отличие от более ранних годов, он был очень сердечный и в духе братства борьбы. По-моему, Эрнст Дюнер нам дал описание этого приема, и там было очень много военных, многие из которых, кстати, уже знали друг друга. Они вместе участвовали в маневрах в начале 20-х годов. Многие из них не присутствовали, потому что погибли в сталинских процессах 37-го года. Но в общем, многие из военных имели надежду, что этот пакт, в духе Бисмарка, возобновляет хорошие отношения между Германией и Россией. Это, конечно, было иллюзией, но среди военных, и среди немецкого народа думали, что это конец опасности войны, и поэтому этот пакт имел вредные последствия. Иван Толстой: 35 лет назад в чехословацком самиздате вышел роман Павла Когоута "Девушка-палач". В тяжелые годы после поражения Пражской весны Когоут сделал все, что было в его силах, для свободы и независимости страны. Его книги и пьесы переведены на многие языки и награждены престижными премиями. О Павле Когоуте рассказывает Нелли Павласкова. Нелли Павласкова: После войны и коммунистического переворота 48 года 20-летний Павел Когоут стал суперзвездой комсомольской культуры и политики. Но разоблачения Сталина в 56 году привели Когоута к резкому повороту в политических убеждениях. Все шестидесятые годы он, своим творчеством и смелыми выступлениями, боролся за потепление в Чехословакии, поэтому неудивительно, что Пражская весна неразрывно связана и с именем Павла Когоута. Он чаще других писателей появлялся рядом с Дубчеком на трибунах бурных общественных собраний. Но и последующие репрессии обрушились на него с небывалой даже для социализма брутальностью ... Если после 48 года Когоут помогал строить режим и охранял "хрупкие побеги социализма" (это его слова), то тридцать лет спустя этот режим вытолкал его из страны, а госбезопасность буквально на руках перенесла через границу писателя и его жену, не желавших покидать Чехословакию, и навсегда захлопнула за ними двери на родину. По крайней мере, в 79 году казалось, что навсегда. В недобровольной эмиграции в Вене Когоут стал художественным руководителем венского Бургтеатра, много писал и активно боролся за свободу своей родины, разоблачая преступления "лагеря мира и социализма", что, кстати, не могли ему простить западные левые интеллектуалы. Мировая слава пришла к Павлу Когоуту уже в 57 году с пьесой "Такая любовь", которую поставили многие театры мира. В Советском Союзе ее играли от Балтики до Камчатки. В конце сороковых писатель два года проработал в Посольстве Чехословакии в Москве заместителем культурного атташе. Он хорошо говорил по-русски и дружил со многими московскими интеллектуалами. Между прочим, совсем недавно Москва снова вернулась к Когоуту-драматургу, поставив во МХАТе Олега Табакова пьесу "Нули". На недавний вопрос польского журналиста о том, как ныне обстоит у Когоута дело с его привязанностью к России, не покинула ли она его после августа 68 года, писатель ответил: Диктор: Я вспоминаю, что когда 13 лет назад из Чехословакии уходил последний эшелон с российскими солдатами, то большинство из нас не испытывало никакого триумфа при виде этих обтрепанных и несчастных парней, втиснутых в товарные вагоны. Скорее, их жалели и думали о том, кто платит за безумные амбиции вождей: В эти минуты я понял, что горечь, которую я испытывал по отношению к русским, несравнима с нашим общим антигерманским комплексом. Я сказал бы, что мы всегда будем русских переоценивать, а немцев недооценивать по причинам вполне всем понятным. Нелли Павласкова: После начавшихся в 69 году гонений Павел Когоут писал книги, выходившие только в самиздате и на Западе: "Девушка-палач", "Из дневника контрреволюционера", "Где зарыта собака", "Час танца и любви", "Звездный час убийц". В 90-м, после возвращения на родину Павел Когоут написал романы "Идет снег" и "Длинная волна за кормой", несколько пьес, кино- и телесценариев. Теперь он живет в Праге и Вене попеременно, готовит к перевозке в Прагу весь свой богатый архив. Его первый самиздатский роман "Девушка-палач" переведен на большинство европейских языков, вышел в Японии и США. Вот его начало. Диктор: В Страстной четверг накануне Пасхи выяснилось, что Лизанька Тахецци провалилась на приемном экзамене по актерскому мастерству в среднее театральное училище. Председатель комиссии, известный актер, с неподдельным сожалением сообщил ее материи Люции, что комиссия вынесла это решение после бурных споров. Но даже повторные пробы показали, что ввиду замкнутости характера, ее дочери подошли бы больше профессии врача, научного работника или писателя. В Страстную пятницу выяснилось, что Лизанька провалилась и на экзамене в классическую гимназию. Директор школы, выдающийся педагог, с непритворной печалью сообщил матери, что педагогический коллектив принял это решение после боевого голосования, посчитав, что ее дочери с такой внешностью больше бы подошли профессии фотомодели, манекенщицы или актрисы. Вернувшись после работы домой, доктор Тахецци нашел там только дочь, сидящую в угловой гостиной и лениво нажимающую на кнопки телевизионного пульта. - Как все закончилось? - спросил доктор Тахецци. Лизанька пожала плечами, не отвлекаясь от телевизора. - Где мама? - спросил доктор Тахецци. Лизанька мотнула головой по направлению к спальне. Доктор Тахецци пошел по коридору и осторожно нажал на дверную ручку. Немного выждав, тихо постучал. Ответа не последовало. Основательно поколебавшись, он несмело спросил жену через дверь, не желает ли она чаю или что-нибудь другое. В ответ на это пани Люция выбежала в коридор и закричала, что не желает жить с человеком, который не умеет засунуть свою единственную дочь в какую-нибудь школу. Потом с плачем заперлась в ванной. Доктор Тахецци принялся стучать в дверь ванной и произносить утешительные слова. Тишина все более пугала его. Он не знал, где перекрыть в квартире газ, но хорошо знал, где в ванной лежат бритвы и таблетки. Со своими родителями он не общался, друзей не имел, а полиции боялся; под тяжестью событий он решился позвонить по телефону доверия. Дежурный психиатр выслушал его бессвязный лепет и спросил: - Как долго она там? Около двух часов, - сказал доктор Тахец. Это у нее часто? - спросил психиатр. Нет, - сказал доктор Тахецци. - Обычно она запирается в спальне. - А где же тогда спите вы? - спросил психиатр. - Обычно в ванной, - сказал доктор Тахецци. - Ну, так спите сегодня в спальне, - сказал психиатр. - Хотя бы попользуетесь. - Извините, - сказал доктор Тахецци, - но у меня сильное подозрение: - Извините, - сказал психиатр, - но у меня сегодня уже подряд третью ночь дежурство, и я согласился бы и на эту ванную: Вы полагаете, она может подойти к телефону? - Думаю, что нет, - сказал доктор Тахецци. - А может быть вы бы сюда: - Вряд ли, - сказал психиатр. - Я должен быть у телефона. В эти дни масса родителей лезет на стенку. А вы какой доктор? Философии? - Филологии, - сказал доктор Тахецци. - Ага, - сказал психиатр. - Тогда знаете что? Скажите ей, что с ней хочет говорить школьный инспектор. - Извините, - сказал доктор Тахецци. - Я принципиально не лгу. - Пан доктор, - сказал психиатр. - Может быть, мне как раз сейчас звонит человек, которому я и вправду смогу помочь. Если вы можете позволить себе принципы, то у вас не так уж все безнадежно. Нелли Павласкова: Это невинное начало повествования о глупенькой, безразличной и красивой девушке по имени Лиза вскоре перерастает в блестяще написанный остросюжетный роман, где убийства, пытки и казни чередуются с кошмарными тайнами. Школа, в которой наконец нашлось место для Лизы, - это секретное экспериментальное училище для будущих палачей. Девушка, не моргнув глазом, заканчивает училище. Родители воспринимают чудовищный экзамен на аттестат зрелости как первый шаг дочери к карьере. Гипербола и метафора становятся реальностью в контексте времени. Павел Когоут о своей книге написал: Диктор: Я жил при двух системах, не сумевших обойтись без помощи палача, и обе эти системы дождались заслуженной ими гибели от другого палача - времени. Обе системы, нацистская и коммунистическая, проиграли бой с демократией. Уже в пятидесятые годы я выступал против смертной казни, ведь у нас ни за что казнили антикоммунистов и даже генсека компартии Рудольфа Сланского. В 45 году палачи из рядов подонков и коллаборационистов ради собственного "очищения" устраивали суды Линча над беззащитными немцами, вешали гражданское немецкое население. Вскоре после палача-любителя этой работой занялся палач - профессионал, представитель государства. Нелл Павласкова: В недавнем интервью чешской газете Право Павел Когоут на вопрос журналиста о его будущих планах ответил: Диктор: Отец мне когда-то сказал, что самое трудное в жизни - это первые семьдесят лет. В отличие от него, я дожил до этих лет и говорю: все самое плохое позади. А все, что меня ждет, начиная от ругательных рецензий, кончая требованиями , предъявляемыми мне, словно я юноша, я расцениваю, как дань за продолжающуюся жизнь. Читатель обычно бережет последние страницы увлекшей его книги, и с блаженством ощущает тоску от того, что дочитывает роман до конца. И все актеры, игравшие моего любимого Сирано де Бержерака, больше всего любили играть именно пятый акт. Иван Толстой: Как мы управляли послевоенной Германией - тема историка Юлии Кантор. Юлия Кантор: Двухтомник "Советская военная администрация в Германии 1945-1949" издан в преддверии 60-летия Победы.Издание подготовлено в соответствии с программой изучения и издания Советской военной администрации в Германии, разработанной по распоряжению президента России. Реализация программы проводится Государственным архивом Российской Федерации совместно с Федеральным архивом Германии. Основной целью подготовки справочного научного издания, только что вышедшего в свет, является информирование научной общественности о наличии в открытом доступе ранее засекреченных документов и, таким образом, - открытие еще одной страницы послевоенной истории, многие десятилетия находившейся под спудом. Оккупация Германии после окончания Второй мировой войны - одна из фундаментальных проблем мировой истории второй половины двадцатого века. В ней сконцентрированы предыстория и ранняя история "холодной войны" и послевоенного устройства Европы, противостоящих друг-другу военно-политических блоков, борьба за политическое, экономическое и культурное влияние между Западом и СССР. Война закончилась почти 60 лет назад, советские войска покинули Германию полтора десятилетия назад, американские части стоят там до сих пор. Пусть говорят документы. Документы, отражающие историю американского, английского и французского оккупационных режимов на территории Германии давно, хотя и в разной форме и в разных объемах стали доступны историкам и послужили основой для множества работ, посвященных истории расчленения и оккупации Германии. Материалы советского оккупационного режима, действовавшего на территории Германии, были открыты для историков, да и то, фрагментарно, только после распада СССР. Задача составителей двухтомного каталога фондов документов Советской военной администрации Германии, хранящихся в ГАРФе, - создать для исследователей оптимальные условия для научной деятельности. Иными словами - вниманию ученых предложен подробнейший путеводитель по фондам. Еще в начале 90-х годов начались переговоры между Федеральной архивной службой России, ныне это Федеральное архивное агентство, и Федеральным архивом Германии. И 25 октября 1995 года был подписан "Рабочий протокол по осуществлению российско-германской программы изучения, использования и копирования документов СВАГ". "Основной объем документов СВАГ - около десяти тысяч дел", - рассказал директор Госархива России, доктор исторических наук Сергей Мироненко. Федеральное архивное агентство и ГАРФ провели рассекречивание основной массы документов. Помимо главных партнеров, в обработке фондов СВАГ участвуют Институт Всеобщей истории Российской академии наук, Институт современной истории в Берлине, Центр современной истории в Потсдаме и Университет Северной Каролины. Финансирование цифровой обработки и микрофильмирования документов проводится, в основном, за счет министерства Внутренних дел Германии. Советская военная администрация в Германии была создана на основании постановления Совета Народных комиссаров СССР от 6 июня 1945. СВАГ была создана как орган союзного контроля - в соответствии с решением Крымской конференции руководителей союзных держав в феврале 1945 года. По положению о советской военной администрации, на эту структуру возлагалось управление практически всеми сферами жизни в восточной зоне расчлененной страны. СВАГ существовала до образования в 1949 году Германской Демократической Республики. Затем этот орган управления был ликвидирован. А документы структурных подразделений СВАГ поступали в Центральный Госархив Октябрьской революции, ныне ГАРФ, на протяжении более чем 20 лет - до 70-х годов. Рассекречены одни были уже в 90-е годы. "Благодаря этому изданию специалисты смогут не блуждать в "научных потемках", не имея представления о количестве и качестве документов этого интереснейшего период европейской истории, а четко ориентироваться в них. Это поможет составить картину происходившего в Германии в первые послевоенные годы, основываясь на подлинных материалах, а не на домыслах и фрагментарной информации, выявить истоки многих проблем, проявившихся уже в 60-е-70-е годы", - говорит научный сотрудник Федерального архива Германии доктор Кай фон Йена, с которым я беседовала в Кобленце. Сегодня Электронный архив фондов СВАГ насчитывает около девяти тысяч семисот описаний рассекреченных дел, более 60 тысяч заголовков документов. На его основе уже выпущено несколько архивных справочников и документальных публикаций. В частности, вышедший в Кобленце аннотированный перечень дел и документов под названием "Политика Советской военной администрации в Германии в области культуры. 1945-1949", сборники документов "Деятельность СВАГ по демилитаризации Советской зоны оккупации Германии" и "Деятельность советских военных комендатур по ликвидации последствий войны и организации мирной жизни в Советской зоне оккупации". И вот теперь - двухтомник, путеводитель по фондам Советской военной администрации в Германии. Это путеводитель по истории, которой мы не знали. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
