Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[20-07-04]
Факты и мнения60 лет назад, покушение на Гитлера: героизм или измена?Ведущий Лев Ройтман Лев Ройтман: 60 лет назад, 20 июля 44 года, полковник Клаус-Шенк фон Штауффенберг совершил неудачное покушение на Гитлера. Евгений Беркович, создатель, руководитель электронных сайтов-порталов "Заметки по еврейской истории" и "Еврейская старина", автор книги "Одинокие герои", в эту книгу включена особая глава "История покушений на Гитлера", участвует в нашей передаче по телефону из Ганновера, Германия. А в Москве в нашей студии: теолог, историк, член Синодальной комиссии по разработке социальной доктрины Русской православной церкви Андрей Зубов; с ним Юрий Табак, ведущий русской сайта "Христианско-иудейской диалог". В Ганновер. Евгений Беркович, фон Штауффенберг, расстрелянный как предатель, сегодня, когда военное поколение немцев почти вымерло, в глазах гигантского большинства тех же немцев - герой сопротивления Гитлеру. Но ведь это уже июль 44 года, и фон Штауффенберг, физически калека, один из маленькой группы офицеров. Вопрос: почему так поздно и почему так слабо? Евгений Беркович: Я хотел бы сказать, что это событие для немецкой истории, безусловно, выдающееся. Это одна из тех немногих твердых точек в трясине нацизма, в которую опускалась Германия 12 лет, опираясь на которую, немцы смогли выйти на твердую дорогу демократии и свободы. Правда, такое отношение к этому событию было не всегда. И первое время после войны немцы рассматривали покушавшихся не как героев, как мы сейчас говорим, а как предателей, как изменников. Такое изменение отношения к этому событию весьма показательно и заставляет нас отказаться от черно-белой картины истории. Вообще это событие поучительно во многих отношениях. Что касается вашего вопроса, то я бы хотел сказать следующее. Во-первых, покушение офицеров на Гитлера в 44 году нельзя рассматривать изолировано от общего движения немецкого сопротивления, которое, кстати, долгое время тоже недооценивалось. Существовали разные точки зрения на это явление. В Федеративной Республике Германии, например, движение офицеров рассматривалось почти как исключительный пример такого сопротивления, полностью замалчивалось сопротивление левых оппозиционных сил. В то время как в ГДР и в бывшем Советском Союзе, наоборот, движение офицеров толковалось просто как путч среди правящей клики и в основном рассматривалось сопротивление под руководством коммунистической партии. Но сейчас более объективна картина покушения 20 июля - это часть общего движения сопротивления, которое прошло несколько стадий. И на первом этапе сразу после прихода Гитлера к власти основными врагами Гитлера и основными противниками его политическими были, безусловно, левые силы, социал-демократы и коммунисты, и именно их рассматривал Гитлер как своих главных врагов. Против них была обращена прежде всего могучая репрессивная машина диктатуры. И через какое-то время, когда это движение было почти разгромлено, хотя оно существовало до конца войны, главная опасность подстерегала Гитлера уже справа. Его бывшие союзники по партии из группы "Черный фронт" пытались сместить Гитлера и физически устранить его. Вообще покушение 20 июля 44 года - это 42-я попытка убить Гитлера. 42-я, к сожалению, так же не удавшаяся, как и предыдущие. Лев Ройтман: Спасибо, Евгений Беркович. Но я думаю, что это все же во многом статистика искусственная - 42. Потому что это только второе покушение на Гитлера, связанное с взрывом. Юрий Табак, я задам вам несколько парадоксальный вопрос, а начну издалека, я начну с Шекспира. Бесспорно, Шекспир - самый известный в мире драматург, а "Гамлет, принц Датский" - это самая известная его драма. "Быть или не быть - вот в чем вопрос", - это знают ведь все. Любопытно, что уже буквально следующие строки не прочитает по памяти почти никто. Я приведу их в русском переводе и по памяти, так что, если перевру, вы уж простите. Вот эти строки: "Достойно ль терпеть безропотно позор судьбы иль нужно оказать сопротивленье? Восстать, вооружиться, победить или погибнуть". Это, естественно, строки о мотивах сопротивления, о внутренних мотивах. Вот и вопрос вам: мы, он, она, они не просто ведь, быть может, не помним эти строки, может быть, наше подсознание не хочет, чтобы мы помнили их ради нашего спокойствия? Юрий Табак: Мне кажется, что вы неслучайно вспомнили именно Шекспира. Потому что Шекспир, как личность, и творчество Шекспира воплощает в себе, наверное, больше всего из созданного великими писателями и деятелями культуры за, возможно, всю историю человечества, воплощает в себе всю сложность и многозначность человеческих оценок и человеческого поведения. И это как бы модель того мироустройства, того мироздания и миросозерцания, которое присуще такому высокоорганизованному субъекту, как человек. Когда мы начинаем упрощать, идеализировать или дьяволизировать, наоборот, человека, то очень часто приходим к неверным результатам. И, как следствие, мы можем любые исторические феномены, любые человеческие события рассматривать с достаточной степенью упрощенности. И вот, мне кажется, что, с одной стороны, мы должны подходить максимально ответственно к выделению некоторых фактов, которые являются свидетельством борьбы человека за человеческое достоинство, за гуманизм. С другой стороны, идеализировать чрезмерно такие события и не обращать внимания на параллельные сущности, на параллельные мотивы такого поведения тоже было бы неверным. Что касается заговора против Гитлера и попытки Штауффенберга и его сторонников уничтожить диктатора, то, безусловно, к самой этой попытке надо испытывать огромное уважение. Это уважение, естественно, обязано быть. Вместе с тем, конечно, необходимо рассматривать такие факторы, как возможность мотивировки внутренней борьбы, возможность мотивировки борьбы за Германию, которая была бы лишена Гитлера, но не была бы лишена, между прочим, каких-то исконно присущих даже этой лучшей части, возможно, немецкого командования, немецкой армии таких расистских мотивов. Дело в том, что мы знаем уже из воспоминаний, из размышлений родственников, например, Штауффенберга, его коллег, что, по сути дела, та расистская теория, которая лежала в основе нацизма, ими не была преодолена. Брат Клауса фон Штауффенберга после войны говорил, что в сфере внутренней политики мы по большей части одобряли национал-социализм, идея расы звучала очень ярко и многообещающе. То же самое говорил и граф Укскюль, это дядя Штауффенберга, который требовал буквально, что за идею расы следует держаться как можно крепче. И в этом же смысле надо вспомнить людей, которые были близки к Штауффенбергу, скажем, такая выдающаяся и противоречивая фигура, как Дитрих Банхефер, который, с одной стороны, был одним из самых великих борцов против фашизма, нацизма Гитлера в нацистской Германии, с другой стороны, он достаточно в полной мере обладал антисемитскими комплексами, расистскими комплексами. Он является автором известной книги в 33 году, которая предваряла фактически нюрнбергские законы. Андрей Зубов: Я бы хотел, во-первых, сказать, что заговор, реализовавшийся 20 июля, - это далеко не заговор кучки офицеров, как это пытались показать в свое время сам Гитлер в своем первом выступлении 21 июля и потом официальная нацистская пропаганда. Достаточно самой же германской статистики. По заговору было к суду привлечено 40 тысяч человек и казнено 11,5 тысяч за конец 44 и начало 45 года. Причем все же, хотя, конечно, это был нацистский суд, это был все-таки суд. И это не было, как при Сталине, когда людей хватали вовсе невинных и расстреливали в 37-38 году просто так. Большинство из тех людей, которые были казнены, так или иначе соучаствовали в этом заговоре и более или менее активно. Второй момент - это то, что этот заговор был заговором, я думаю, не только нравственно, но и по-человечески лучшей части Германии. В него вошли представители старой германской аристократии, лучших семей Германии. Достаточно сказать, что два наиболее прославленных в прошлом рода, управлявших один Австрией, другой Германией - это род Меттернихов и род Бисмарков, дали своих прямых потомков в этот заговор - Готвальда фон Бисмарка и Пауля Меттерниха. Высшая аристократия Германии в нем участвовала, генералитет, безусловно, также и гражданские чиновники, в частности, Министерства иностранных дел. И среди фигур, казненных в результате этого заговора, был граф фон Шулленбург, бывший посол в России, в Советском Союзе. Так что это очень широкое, интересное явление, и явление нравственно очень важное. Нравственно важное потому, что для нас, для России очень существенно, что тираническая власть должна была быть свергнута. И лучшие люди страны, находившиеся в тоталитарных тисках, они попытались это сделать. Причем некоторые из них, как, например, Адам фон Тротта ненавидели Гитлера буквально с 33 года, другие, как тот же Штауффенберг пришли к заговору позже. Но вот что существенно: против государственного режима, построенного на лжи, насилии и бесчестии, честно выступить - это не является антинациональным преступлением. Лев Ройтман: Спасибо, Андрей Борисович. Евгений Беркович, вы приводите в своей книге "Одинокие герои" несколько иные данные непосредственно арестованных после неудачного покушения Штауффенберга на Гитлера: 7 тысяч арестованных и двести из них были казнены. Как бы то ни было, чем объясняете вы поразительную и нравственную, и человеческую глухоту этих заговорщиков? Они прочили на пост канцлера Германии Карла Герделера, это оппозиционный Гитлеру бывший обер-бургомистр Лейпцига. Герделер, например, предлагал для переселения евреев Палестину, другие предлагали иные страны, но все эти заговорщики, заметная верхушка этого заговора, так или иначе были расистами. Они полагали, что в данном случае гитлеровская политика очистки Германии от инорасовых элементов, в частности, от евреев, приемлема, уместна. Тот же Штауффенберг ранее полагал, что следовало бы ликвидировать Гитлера, но после военной победы Германии. Вы пишете в своей книге, что это означало бы уничтожение европейского еврейства практически полностью. С вашей точки зрения, чем объяснить эту глухоту, эту слепоту? Евгений Беркович: Во-первых, я хотел бы отметить, что сам факт существования широкого сопротивления среди немцев нацизму, здесь я полностью согласен с Андреем Борисовичем, опровергает устоявшийся штамп о народе-преступнике, некой генетической предрасположенности немцев к антисемитизму и нацизму, который довольно популярен в последнее время. Что касается предрассудков, то все движется, все меняется. Я хотел бы отметить, что тот же Карл Герделер потерял свой пост обер-бургомистра Лейпцига, он добровольно ушел в отставку в знак протеста против того, что нацисты снесли памятник композитору Мендельсону перед городским концертным залом. Конечно, многие положения нацистской расовой теории они разделяли, они хотели создать отдельное от немцев государство евреев. Но к истине человек приходит, может быть, поздно и иногда слишком поздно. И перед смертью, уже будучи в тюремной камере, Герделер написал свое политическое завещание, так называемый "Меморандум приговоренного к смерти". И там он написал те строки, на которые, может быть, не каждый немец мог бы решиться тогда: "Вероятно, Господь карает весь немецкий народ, даже невинных детей за то, что мы позволили уничтожать евреев, не пошевелив пальцем в их защиту". Так что здесь, возвращаясь к еврейскому вопросу и немецкому сопротивлению, положение не такое однозначное, как может показаться. И само движение 20-го июля - это круг людей, который вовсе не ограничивался близким окружением Штауффенберга. Герделер играл здесь важную роль и кружок вокруг него, был в некотором смысле искупительной жертвой. Они, между прочим, так и рассматривали готовящееся покушение, многие видели, как мало шансов на победу. И, тем не менее, тот же Герделер писал: "Я прошу мир принять нашу мученическую судьбу как жертву за немецкий народ". И когда фон Трескоф, один из наиболее активных деятелей сопротивления, настаивал на необходимости этого акта и вместе с Штауффенбергом обсуждал детали, он тоже говорил, что: "Покушение надо осуществить любой ценой. Даже если мы не добьемся никакой практической пользы, оно оправдает немецкое сопротивление перед миром и историей". Лев Ройтман: Спасибо, Евгений Беркович. Вот это, кстати, очень любопытный момент во внутренних пружинах того, что совершил Штауффенберг. Да, он понимал, что это уже очень поздно, он понимал, что может быть и неудача. Но в то же время он писал, что: "Нас история, видимо, осудит как предателей, но еще страшнее быть предателем перед собственной совестью". Юрий Михайлович, вы возглавляете русскую редакцию сайта "Христианско-иудейский диалог". О чем ведется диалог на страницах вашего сайта? Юрий Табак: Я начну скорее с конца. Дело в том, что существует довольно много сайтов, посвященных иудейско-христианской проблематике, вообще межрелигиозной проблематике. Зачастую люди, которые ведут эти сайты или пишут на эти сайты, руководствуются благими целями, чтобы укрепить дружбу между различными конфессиями. Иногда дружба в их представлении это нечто вроде "давайте загладим какие-то острые моменты, давайте забудем о проблемах и давайте говорить только о хорошем, не будем вспоминать какие-то вещи, которые нас разделяли". С одной стороны, эту тенденцию можно понять, и она, конечно, оправдана в какой-то мере, потому что лучшее всегда надо показывать, на лучшее надо ориентироваться. С другой стороны, забывая о какой-то реальной проблематике, о сложностях, мы можем уйти, по сути дела, от самого вопроса. В связи с этим, конечно, ситуация, как с христианскими церквями Германии того времени, так и с людьми, близкими к этим церквям и близкими одновременно к сопротивлению, это ситуация, которую иначе как трагической назвать нельзя. То есть, с одной стороны, при всем уважении и при всем подчеркивании героизма этих людей, в частности, в церковных кругах исповеднической церкви протестантской, надо отметить, что все практически выдающиеся фигуры этой церкви были плоть от плоти той самой христианской идеологии, средневековой идеологии, которая еще не освободилась от худших сторон лютеровского учения относительно евреев, от святоотеческого наследия антииудейского, и они всячески их подчеркивали. Достаточно сказать, что еще при Веймарской республике 70-80% немецких пасторов отождествляли себя с антисемитской германской Национальной Народной партией. Ведущие теологи Германии, причем прогрессивные теологи, которые заложили новую теологию 20 века, такие как Отто Дебелиус, Герхард Китель, автор знаменитого словаря, Карл Барте, даже Рудольф Бультман, они в той или иной степени были насыщены антииудейским духом, а иногда прямо выражали антисемитские взгляды и проходили после войны процесс денацификации. Лев Ройтман: Спасибо, Юрий Михайлович. Андрей Борисович Зубов, я просто добавляю, что Клаус-Шенк фон Штауффенберг 19 июля 1944 года, то есть за день до покушения на Гитлера, отправился в церковь и молился. Андрей Зубов: Действительно, граф фон Штауффенберг был человеком известным своим благочестием, своей верой. Оставившая одни из лучших воспоминаний об этом заговоре его участница русская княжна Мария Васильчикова в книге "Берлинский дневник" рассказывала, что ее попросили жены арестованных заказать молебен в русской церкви, потому что они боялись заказывать молебен в лютеранской или в католической церкви в Берлине, и она обратилась к известному священнику Иоанну Шаховскому, тот сказал, что, конечно, я буду за них молиться. И этот молебен состоялся, правда, в его личной церкви, домашней. Но он предупредил ее, что все церкви Германии молятся за графа Штауффенберга и за других заговорщиков, потому что многие из них, в том числе и сам Штауффенберг, известны как безукоризненные христиане. Мне кажется, что в этом смысле тоже очень важно, что нацизм, который, безусловно, был антихристианской идеологией, этому нацизму была противопоставлена христианская вера и те социальные группы людей, которые несли эту веру, хранили традицию германского благочестия и германской нации. В этом смысле я вспоминаю слова Гитлера, которые он в сердцах сказал после разоблачения заговора и сети заговора: "Как жаль, что я не сделал того, что сделал Сталин - не перевешал всех этих военачальников до войны". В этом смысле характерно, что "народного судью" процесса над участниками заговора Гитлер называл "нашим Вышинским". То есть он смотрел на Сталина, как на образец. И что мне, как русскому человеку, крайне обидно в этой ситуации, что в Германии нашлись тысячи людей, причем из лучших людей Германии, из наиболее значимых, выдающихся - мэры городов, фельдмаршалы, генералы, послы, министры, которые смогли пожертвовать своей жизнью ради чести Германии. А у нас после Белого движения, которое во многом похоже на дело Штауффенберга по своей бескорыстной жертвенности, после Белого движения таких людей не нашлось. И никто серьезный заговор против не менее чудовищного тирана Сталина не совершил в России. И это, наверное, позор для нашего народа, что мы так низко склонились под топор своего палача. Приносим свои извинения за возможные неточности Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
