Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[11-03-02]
Общественное мнениеКак относятся жители страны к тому, что влияние силовых структур возрастает? Считают ли россияне Григория Пасько шпионом? Проблемы личной безопасности, а также отношение к религиозным и государственным праздникамВедущая Вероника БодеФСБ и армия играют недостаточно большую роль в жизни общества. Так считали россияне три года назад. С тех пор многое изменилось. Как относятся сегодня жители страны к тому, что влияние силовых структур возрастает? - Нужно навести порядок, потому что у нас в стране бардак идет. Народ нужно держать в ежовых рукавицах. - Опасаюсь за гражданские права. - Ну, общество должно быть свободным и держаться на любви, а не на солдатах и дембелях. Вероника Боде: Шпионские процессы. Считают ли россияне Григория Пасько шпионом? - В сталинские времена он бы, конечно, не то что предателем был, он врагом народа был бы. - Нет, не считаю. Человек страдает за правду. - Передавал - передавал сведения, значит, предатель родины. Все. Вероника Боде: Комментарии социологов, психологов и других экспертов. Юрий Левада: Жесткую руку, вообще говоря, в России уважают. Каринэ Гюльазизова: У нас у всех есть ощущение, что нам нужна свобода. На самом деле, не так уж и нужна, мы не очень понимаем, что с ней делать. Григорий Померанц: Эта тенденция ведет к полицейскому государству, которое не исключает коррупции. Вероника Боде: Во второй половине часа - проблемы личной безопасности россиян, а также их отношение к религиозным и государственным праздникам. У микрофона в Москве Вероника Боде. Российские правозащитники всерьез обеспокоены тем, что в жизни общества все большее влияние приобретают армия, спецслужбы и правоохранительные органы - главная опора любого тоталитарного государства. Отражается ли это беспокойство на общественных настроениях? "Как вы относитесь к тому, что в России возрастает влияние силовых структур?" - такой вопрос корреспондент Радио Свобода задал жителям Оренбурга. - Уважительно. Нужно навести порядок, потому что в нас в стране бардак идет. Народ нужно держать в ежовых рукавицах, иначе он распряжется, и толку не будет. - Вот и хорошо, порядок больше будет. - Плохо, плохо. Страна свободы своей лишается. - Силой не все же решается, как говорится. Опасаюсь за гражданские права. - Плохо. Я вот в армию не хочу, а меня хотят забрать. У меня жена, я лучше буду семью содержать. - Это очень плохо. Я думаю, ничего не будет спокойнее, потому что милиция не остановит эту лавину негатива. Я считаю, надо начинать с другого: дать людям работу, потому что они озлоблены оттого, что у них нищая жизнь. - Ну, общество должно быть свободным и держаться на любви, а не на солдатах и дембелях. - Хорошо, конечно. Это самые такие органы, которые должны у нас иметь вес в обществе - милиция, военные. Защитники наши. - Силовыми методами никогда ничего не добьешься, это существовало во все время Советского Союза, - даже вот Андропов что делал? - Не применять силу тоже ведь невозможно. Дай ребенку волю - он на голове сидит, но дай взрослому человеку волю - он тоже теряет разум. Правильно я говорю? Вот так. Вероника Боде: По данным Всероссийского центра изучения общественного мнения, сокращенно ВЦИОМ, еще в 1999 году милиция, армия, спецслужбы стояли в самом конце списка общественных институтов, оказывающих наибольшее влияние на жизнь страны. Правда, при этом большинство опрошенных утверждало, что роль силовых структур нужно увеличить. И этот социальный запрос был удовлетворен. Уже через два года ФСБ и армия в глазах россиян переместились на более заметные места в общественной иерархии, обогнав депутатов, губернаторов и мэров. Армия при этом встала почти на один уровень с правительством. О переменах, прошедших за последний год, рассказывает Леонид Седов, ведущий научный сотрудник ВЦИОМ. Леонид Седов: Можно говорить о том, что люди заметили усиление роли - главным образом - прокуратуры. Вот в начале 2001 года она еще находилась в группе менее влиятельных институтов. Армия осталась на прежнем, влиятельном месте. Можно, конечно, говорить об усилении роли в обществе силовых структур, об усилении, встречающем поддержку у населения. Церковь у нас тоже из менее влиятельной группы переместилась в более влиятельную. Следовательно, идет развитие в сторону, надо сказать, предсказанную, вот когда-то я писал, еще до Путина, что развитие как-то обозначается в сторону авторитарной власти с православным уклоном. Вероника Боде: По мнению Леонида Седова, два наиболее распространенных типа россиян особенно восприимчивы к идеологии нынешней власти. Леонид Седов: Русские люди очень разные, и в том числе они как раз вот делятся именно на таких (назовем их наглыми, да?), которые как раз вписываются в формирующуюся правящую структуру, и робких; и эти робкие, собственно, создают ту питательную среду, которая создает такую структуру власти, такую самооккупацию, предрасположены принять эту власть и ей повиноваться. Мне очень интересное было вот на "Эхе", как эта женщина по поводу фильма Березовского говорила: "А зачем это нам нужно? В конце концов, нас это не коснется, даже если это сделали силовики наши". "Нас это не касается" - как бы, понимаете? Вот это вот и есть та рабская психология, которая полностью противостоит тому, что мы называем "гражданским сознанием". Вот "мы - маленькие, нас не троньте, мы будем тихо сидеть, а вы делайте что хотите". Вероника Боде: По свидетельству директора ВЦИОМ Юрия Левады, процессы, происходящие в обществе, не вызывают у большинства россиян серьезного беспокойства. Вот как объясняет это социолог. Юрий Левада: Скажем, доверие к армии связано с традицией страны, с ее историей, которая находит позитивные моменты только в победах. Есть вторая составляющая: очень тревожащий людей рост преступности. И хотя люди не очень уважают милицию и другие правоохранительные органы, они видят спасение в том, чтобы усилить эти организации, придать им больше полномочий и даже ввести как можно более жесткие законы. Жесткую руку, вообще говоря, в России уважают, и две трети готовы сказать, что не хватает нам жесткой руки. Вероника Боде: Об отношении россиян к спецслужбам рассказывает Алексей Левинсон, заведующий Отделом качественных методов ВЦИОМ. Алексей Левинсон: К органам государственной безопасности отношение было негативным в течение относительно недолгого периода, когда органы КГБ были одним из символов советского режима, когда "советское" воспринималось отрицательно. Но достаточно скоро вернулось советское почтение к органам государственной безопасности как к некой таинственной силе, которая может защитить страну от таких же таинственных вражеских сил. В нашей стране, как и во многих других, мифологизация тайных служб очень высока. Спецслужбы - это любимые персонажи целого пучка жанров. Хочу обратить внимание на то, что никогда органы государственной безопасности не представали глазам наших соотечественников так наглядно и так повседневно, да? Страну возглавляет человек, пришедший не откуда-нибудь, а прямо из КГБ. Беспрецедентная поддержка или одобрение его деятельности лучше многого другого говорит о том, что такое прошлое - скорее, заслуга, чем пятно в биографии. Ну, а на прямой вопрос "Беспокоит ли вас то, что Владимир Путин длительное время работал в органах госбезопасности?" регулярно получаем уменьшающееся количество людей, которых это беспокоит. Вероника Боде: По наблюдениям Алексея Левинсона, отношение к происходящему различно в разных социальных группах. Алексей Левинсон: У тех групп, которые унаследовали интеллигентско-диссидентский дискурс, у них ощущение сгущающихся туч, засилья служб безопасности, уменьшения пространства свободы, безусловно, есть. Мне кажется, что эпоха, когда дискурс вот этой части общества был тем, который принимается во многих других слоях, - вот эти времена прошли. Мне приходилось общаться с людьми, которые реагируют так, как вот в начале 90-х годов, по-моему, вообще не мог реагировать никто. "Ну, да, вообще, наверное, сокращается свобода слова, наверное, это все имеет место. Но важно ли это? Да нет, особенно ничего для моей жизни это не значит". Вероника Боде: Как относятся москвичи к возрастанию роли силовых структур? - Ну, порядок, безусловно, должен быть, конечно, но один раз мы его уже получили, в 30-х годах. Кончилось все очень печально. - Путин пришел к власти, да? Влияние это закономерное. Но как любое ограничение свободы - я художник и, естественно, я против этого. - Положительно. Когда силовые структуры были в силе, была посильнее дисциплина, и люди выполняли должным образом свои обязанности. - Шаг назад, по-моему, в страну 30-х годов. - Бесконтрольность этих структур. Будем иметь бандформирования, но понимаете, так сказать, централизованного типа. - Я думаю, что для России это положительно. Все должно быть в рамках. - Преступники как ходят безнаказанными, так и ходят. О каком влиянии вы ведете речь? - Поменьше преступников, я надеюсь на это. Я надеюсь, что эти структуры будут за преступниками гоняться, а не за теми, кто другую идеологию исповедует. Вероника Боде: А вот как оценивает процессы, идущие в российском обществе, философ и культуролог Григорий Померанц. Григорий Померанц: Эта тенденция ведет к полицейскому государству, которое не исключает коррупции, а только, может быть, загоняет дальше вглубь. Это нельзя сделать сразу, это должно постепенно нарастать снизу. Отвращение к цинизму, желание преодолеть это царство всеобщего растления. Это должно быть нечто близкое к религиозному энтузиазму, воодушевление. И вместе с тем у меня нет панического чувства, что мы возвращаем тоталитаризм. Тоталитаризм - это штука серьезная, она основана на какой-то почти заколдованности, на жутком энтузиазме, на каком-то коллективном безумии. Этого ничего нет. Есть вялое отношение ко всему, равнодушие, прежде всего, а это просто страшная усталость людей от господства коррупции, желание какого-то элементарного порядка. Советская система научила людей тому, что всякие программы и лозунги - это вранье. Для тоталитарного режима нужен энтузиазм, нужна тотальная идея, которая бы всех захватила. Нет у нас энтузиазма, нет такой тотальной идеи. Вероника Боде: По мнению аналитического психолога Каринэ Гюльазизовой, спокойное и даже одобрительное отношение россиян к процессам, происходящим в обществе, объясняется инфантильностью российского массового сознания. Каринэ Гюльазизова: Вообще любое одобрение позиции силы - это абсолютная норма для человека неразвитого психологически, а посему любое усиление позиции силы со стороны государства дает невероятную стабильность, определенность, потому что самое тяжелое для человека незрелого - это неопределенность. То есть, все должно делиться на черное и белое, все должно быть в жестких границах, и тогда - спокойно. Тем более что есть вот тот самый страх перед будущим, которому подвержены абсолютно все россияне, потому что посеян он как раз в момент развала Советского Союза. Эйфория от свободы прошла, и появился вот этот страх неопределенности, страх будущего, Который и диктует вот такое психо-эмоциональное отношение одобрительное к позиции силы. Любая позиция усиления контроля государства дает невероятную стабильность и снимает страх будущего. Пришли могущественные родители, пусть они сердитые, пусть они строгие, но, тем не менее, они - высшая сила, и мы под их защитой. Власть и защита россиянином воспринимается только тогда, когда производятся жесткие действия. У нас у всех, как ни парадоксально, есть ощущение, что нам нужна свобода. На самом деле, не так уж и нужна, мы не очень понимаем, что с ней делать. Вероника Боде: Шпионские процессы последних лет. Дело эколога Александра Никитина, бывшего дипломата Валентина Моисеева, ученых Игоря Сутягина и Валентина Данилова, предпринимателя Виктора Калядина - также вызывают серьезное беспокойство правозащитников, позволяют им говорить о нагнетании в обществе шпиономании, столь характерной для советской России времен тоталитаризма. Самую широкую огласку получило дело Григория Пасько, военного журналиста, приговоренного к 4 годам лишения свободы по обвинению в государственной измене. "Считаете ли вы Григория Пасько шпионом?" Вопрос Радио Свобода адресован жителям Хабаровска. - Нет, не считаю. Человек страдает за правду. Как говорится в той пословице: "Не говори правду - не теряй дружбу". Какая свобода слова? Скажи, и все - ты уже враг номер один. - Нет, я, конечно, не считаю. Потому что то, что сообщал он, это давно известно. - Шпионом, может быть, нет, но в карман денежку он положил приличную. - Да. В сталинские времена он бы, конечно, не то, что предателем был, он врагом народа был бы. - Нет, я не считаю. Мне его очень жаль. Даже вот его облик говорит о том, что он не может быть предателем. - Да, я считаю, что он - предатель. Ну, потому что весь народ так считает. Передавал сведения? Значит, предатель Родины. Все. - Не знаю. Те материалы, которые были предоставлены, они не дают основания, на мой взгляд, считать его шпионом. - Нет, я его не считаю шпионом, и вот та ситуация, которая с ним произошла, по-моему, это, с одной стороны, смахивает на охоту на ведьм вот в свете последней, так сказать, шпиономании, а с другой стороны, просто, мне кажется, он кому-то перешел дорогу. Вероника Боде: Исследование Всероссийского центра изучения общественного мнения показало, что оценить значение шпионских дел в общественной жизни россияне просто неспособны. Прежде всего, потому, что эти процессы не находятся в центре общественного внимания. 37 процентов опрошенных вообще ничего не слышали о деле Пасько, а 18 затруднились что-либо сказать по этому поводу. Пятая часть россиян полагает, что суд вынес справедливый или даже слишком мягкий приговор, и лишь 15 процентов уверены, что дело сфабриковано ФСБ и военной прокуратурой, а суд пошел у них на поводу. Вот как комментирует эти цифры социолог Алексей Левинсон. Алексей Левинсон: Отсутствие массовых ответов в обсуждении этого вопроса и говорит о том, что практическая деятельность органов, которая (как, быть может, кто-то в их рядах надеется) привлекла бы внимание общественности к ним и как-то увлекла бы людей, - вот эта задача не решается. Состояние общества не то, чтобы боятся органов или подниматься вместе с ними на защиту страны от невидимых врагов. Я бы сказал, это довольно здоровое состояние общества. Вероника Боде: Для чего, по мнению россиян, нужны шпионские процессы? Алексей Левинсон - о том, что ему довелось узнать из индивидуальных и групповых интервью. Алексей Левинсон: Возникает такая тема, что органы госбезопасности стремятся повысить свой статус путем придумывания каких-то опасностей, от которых они могут защитить страну. Другая версия: в целом, роль спецслужб в нашей стране растет - и выросла очень сильно. И это связывают с происхождением президента, и соответственно этой возросшей роли органы показывают свои зубы и тем, кто традиционно был их, так сказать, оппонентом, так называемая интеллигенция, та, которая хочет свободно говорить, свободно общаться с Западом, - им дают понять, что такой свободы они иметь не должны. В этом смысле облыжность обвинений как раз - средство припугивания. И если, действительно, поймали американского шпиона, который где-то там посылал шифрованные телеграммы, тут что ж, ты шпионил - тебе и надо за это отвечать. А вот если вроде как за просто журналистскую деятельность или просто за общение, за то, что с иностранцем в ресторане разговаривал, вот за это можно как-то "залететь", вот это вот средство, действительно, пугнуть. Вероника Боде: Сохранятся ли в 21 веке традиционные формы международного шпионажа? Вот что думают об этом петербуржцы. - И в 22 тоже. Пока существует государство, будет шпионаж. Ведь это чистая безопасность. Владеешь информацией - владеешь ситуацией. - Открытыми страны никогда не будут, а поскольку есть секреты, значит, будут и шпионы. - Электронная система будет. Из космоса подслушивают на расстоянии, только таким методом. - Я думаю, чем дальше, тем это будет серьезнее развиваться. Потому что становятся дипломатические отношения все хуже и хуже. - Конечно, они сохранятся. А куда они денутся? Сейчас какой-то шпионаж, все по телевизору говорят там, это вполне естественно. Мы шпионим за Америкой, а Америка шпионит за нами. - Да, сохранится. Всяких шпионов у нас еще не переловили. Вероника Боде: Профессор Юрий Левада - о смысле шпионских процессов и об отношении к ним в российском обществе. Юрий Левада: Все наши спецслужбы - это самый живой из пережитков советского периода. Им очень хотелось бы утвердить себя и, как многим кажется, увеличить долю порядка в стране путем такого рода запугиваний. На самом деле ведь важен не процесс над отдельным человеком, а - запугать всех остальных. Запугать все общество не выйдет. Можно ли запугать отдельные круги? Ну, например, существует целый ряд попыток запугать научную сферу. Это вызывает большое возмущение в научной среде, но, возможно, кого-то в этой же среде и пугает. Это не видно во всем населении, население даже об этом не очень знает. Конечно, существует тенденция, которая прослеживается в деятельности ряда силовых структур, прежде всего - ФСБ, прокуратуры и отчасти в послушных им судах, возродить дух страха, шпиономании, враждебности к чужим. Есть попытки установить режим закрытости и секретности применительно к науке, промышленности, во многом напоминающий нечто старое. Но обстановка не такая, всеобщего страха нет, всеобщей силы у этих инстанций тоже нет, не всегда им удается преуспеть. Вероника Боде: О символическом значении шпионских дел в жизни российского общества - аналитический психолог Каринэ Гюльазизова. Каринэ Гюльазизова: Любой шпион, любой разведчик, по истории, по мифу, он всегда усиливает значимость государства. Потому что если государство такое незначительное, что в нем шпионить? А вот если большое количество шпионов, то тогда мы - великие. Это значит, что у нас такое количество информации, мы такие крутые! Ведь разведчиков и шпионов всегда ведь было много, в любой стране. Другое дело, что зачем именно в это время нужно эту тему вскрывать. Великой державой Россия перестала быть, когда перестала быть Советским Союзом. А новое качество еще не народилось, и посему, естественно, для того, чтобы ситуацию удержать, необходимо подчеркивание значимости. Человек живет - только пока он верит. Необходимо дать эту веру россиянину для того, чтобы вот существовал тот необходимый патриотический пафосный дух. И шпионская тема, в данном случае, выполняет свою функцию. Вероника Боде: "Любите ли вы смотреть фильмы про шпионов?" На вопрос Радио Свобода отвечают жители Череповца. - Люблю. Для нашей страны это, может быть, история связана. Дело в том, что у нас всегда были какие-то заговоры шпионские, истории с КГБ да с ЦРУ. - Ну, вообще-то можно посмотреть. Вот, например, "Джеймс Бонд" - интересный фильм. - Шпионы, шпионы... Нет бы про хороших людей снимали фильмы, таких честных, добрых людей, которые уважают друг друга. Зачем эти все шпионские страсти, кому они нужны? - Нет, не люблю. Раньше фильмы были такие прекрасные. И люди сидели, они как-то добрее становились. А сейчас вот это все, криминальные фильмы, мне кажется, только детей настраивают на неправильный лад. - Ну, если хороший фильм, приятно посмотреть. А если больно много стрельбы, так не очень. - Надо переживать, надо расстраиваться, в нашей жизни и так хватает всего. - Про шпионов? Смотрю, люблю, потому что воруют кругом, да вот ухитряются, чтобы их не поймали. - Про шпионов? Все надоело, драки эти, убийства. Не смотрю уж теперь, надоели. Вероника Боде: "Боитесь ли вы поздно вечером ходить по улицам?" - с таким вопросом корреспондент Радио Свобода обратился к жителям Самары. - Боюсь не только вечером, вот днем у нас даже женщина пошла платить за квартплату, в 12 часов, с нее сняли шапку, и все. - И никого, ни одной милиции нет там. - Боюсь, потому что молодежь ходит пьяная, обкуренная. - Боимся. Чего? Нападений, маньяков разных да пьяниц. - Милиция вообще никак ночами не работает. Как на дорогах, в засаде деньги вышибает. - Опасности много есть, от молодых, необузданных, хулиганистых. - Не боюсь ничего, потому что я верующая, я с Богом живу, меня Бог хранит. - Ну, я здоровый, сильный мужчина, чего мне бояться? - Никого не боюсь. У меня брать нечего. - 8 марта я возвращался со дня рождения своего зятя, и меня так побили, забрали все деньги, я еле домой доехал после этого. - Из осторожности вообще стараюсь не выходить. Вероника Боде: По мнению россиян, положение дел с их личной безопасностью за последний год изменилось к худшему, так думают 54 процента опрошенных Всероссийского центра изучения общественного мнения, причем, эта цифра растет, год назад такого мнения придерживались 40 процентов. Насколько оправданно это ощущение, по мнению социолога Леонида Седова? Леонид Седов: Средний российский человек несколько, возможно, даже преувеличивает степень тех угроз, которые ему грозят, такое сейчас настроение, которое немножко даже нагнетается. Когда мы конкретно спрашиваем о том, "а вот за последние два-три года приходилось ли вам испытывать ущемление ваших прав, ваших интересов", то лишь 48 процентов отвечают, что да, такие случаи имели место. Кто же такие эти 48 процентов и откуда исходили угрозы их интересам? И вот тут выясняется, что главный источник угрозы - это начальство непосредственное, затем следуют работники коммунальных служб, торговли. А что касается хулиганов и бандитов, то их называют лишь 7 процентов. Милицию называет большее число людей. Положение, прямо скажем, парадоксальное. Ну, общая атмосфера в нынешнем обществе такова, вот эта атмосфера вялотекущей гражданской войны, что, конечно, люди испытывают состояние напряженности такой психологической. Ну, и, кроме того, действительно, мы видим и на экранах, и в газетах. Сейчас об этом открыто идет ведь разговор. Вот при советской власти тоже вечерами на улицу выйти было опасно, но об этом мало говорилось, и люди чувствовали себя спокойнее. Вероника Боде: Комментарий социолога Алексея Левинсона. Алексей Левинсон: Ощущение у людей такое, что они беззащитны перед насилием, вот это ощущение, оно растет. И эта беззащитность, она связана со многими факторами. Здесь очень большое значение имеет и экономическая ситуация в стране, и ощущение нестабильности жизни в целом. Вообще угрозы существованию персонифицируются в виде кого-то, какого-то там насильника, грабителя, который нападет и который, самое главное, безусловно, сильнее меня. А должен быть при этом некий защитник и спаситель в лице государства. Вот то, что государство перестало играть роль этого защитника и спасителя, это люди ощущают очень остро. Вероника Боде: По мнению 40 процентов россиян, работа милиции и других правоохранительных органов за последний год ухудшилась, и лишь 9 процентов отмечают ее улучшение. "Знаете ли вы своего участкового милиционера?" - спросил корреспондент Радио Свобода у москвичей. - На самом деле, это бред. В 40 лет я еще ни разу ни одного участкового не видел, 5 мест жительства поменял. Ему за это деньги платят или нет? Он должен подойти познакомиться хотя бы? - Знать не хочу, честно говоря. - У нас есть сосед, который пьет и сейчас наркотики употребляет. Мы обращались - один раз пришли, посмотрели, что он невменяем. Повернулись и ушли. - Собака кидается на детей. Значит, ответ такой: "Обращайтесь в суд. Она что, вас покусала? Она только облаяла, на то и собака". - Да, заходил и оставил визитку. Сам пришел, такой элегантный, мне понравился. Сказал: "Ну, как вы тут?" Я говорю: "Очень хорошо". - "Ну, если не дай Бог чего, то тогда вот визитка". - "Ну, большое спасибо". - Я стараюсь решать конфликты сама. А вызывать милиционера мне вообще никогда в голову не приходило. У меня, как у большинства наших граждан, есть предубеждение против нашей милиции. - Ну, как? Ну, он, короче, пытался физически мне нанести увечья за то, что я якобы пьянствовал, но я был не настолько пьян. Пришлось ему пригрозить, что если он меня будет трогать, то я подам на него в суд. - Мне очень не нравится, как милиционеры подходят, людей бьют палками своими, хлоп, хлоп, хлоп! Сама лично видела. - Когда обокрали квартиру, ну, он пришел. Говорит: "Все, мы этим делом не занимаемся, ищите сами". Толку никакого нет у них. - Видели мы его разочек. Нормальный человек, даже телефон есть его. А кому еще доверять? - Не доверяю я органам внутренних дел, я слышал, как они общаются, на каком литературном языке. Не люблю я портить себе настроение. Вероника Боде: Милиция не пользуется в современной России ни довернем, ни авторитетом. На фоне роста преступности это все больше сказывается на настроениях россиян. Слово директору ВЦИОМ Юрию Леваде. Юрий Левада: Несколько лет назад у нас было такое распределение опасений. Больше всего боялись бедности и преступности. Причем, люди побогаче больше всего боялись преступности, потому что на них нападали. Люди победнее, естественно, боялись того, что бедность случится с ними в результате нового экономического кризиса, безработицы и прочее. Сейчас положение поменялось, в том плане, сейчас все боятся, прежде всего, криминалитета. Собственно терактов в прямом смысле в стране боятся не много, но считают их вероятными довольно многие. А после разных страшных событий примерно до 80 процентов доходила доля людей, которые считают, что у нас все это возможно тоже. Боятся ли люди того, что угроза террора приведет к ужесточению контроля всякого? Нет, пока не боятся. Потому что, во-первых, люди привыкли жить под строгим контролем, и потому что опасения перед возможными преступниками-террористами гораздо больше, чем забота о правах человека, и так далее. Вероника Боде: "Раздражают ли вас проверки документов на улицах?" Вопрос Радио Свобода адресован петербуржцам. - На вызывают особого раздражения. Криминогенная обстановка, сложная. - Я считаю, что это правильно, что люди должны иметь при себе любой документ, чтобы в любое время предоставить работникам милиции. - Против закона нельзя идти, значит, нормально. Так положено, значит, так и есть, такое время. - Вообще, конечно, приятно видеть, что работает наша милиция. Это, конечно, нужно. Но когда останавливают законопослушных граждан, это, естественно, иногда раздражает. - То, что милиция делает, правильно. Сейчас и бандитизм существует, я думаю. Ну, иногда, конечно, придираются, может, к кому-нибудь. - У меня были такие проверки документов. Неприятно, потому что - полицейская страна. Идешь, никого не трогаешь, и часто это связано с задержкой времени. - Вообще необходимо, но это раздражает. На Невском, так через каждые десять шагов бывает. Недоверие проявляют к своим гражданам. - Наверное, не вызвало бы. Надо же как-то порядок наводить. Вероника Боде: Профессор Левада об отношении россиян к участившимся проверкам документов. Юрий Левада: Большинство людей не видят в этом чего-то слишком беспокоящего, даже если это прямо нарушает законы и конституцию. Никакой закон не обязывает человека носить при себе паспорт и предъявлять его милиционеру. Но я не знаю человека, который бы решился этот закон цитировать, когда милиция его останавливает, потому что люди считают, что ему наделают столько неприятностей, что лучше показать паспорт и доказать, что ты не из Чечни приехал. Это - привычка жить в качестве подданных и побаиваться власти, стараться с ней не иметь дела. Людей больше всего беспокоит коррупция и меньше - произвол, потому что люди выросли в привычке произвола и не представляют даже себе другого порядка. Вероника Боде: "Чувствуете ли вы себя в безопасности в метро?" Слово москвичам. - Страшно, и все. После того случая, что произошел. Иногда стараюсь пешком, если есть время. - Конечно, нет. Кто захочет, все что угодно сделает. Маленький пакетик, маленькая сумочка. Дипломат взял, поставил где-нибудь и пошел. - Может быть, опасность в любом транспорте. Что наземный, что метро, то есть, предпринимай - не предпринимай, но мне кажется, каждого человека все равно не проверишь. - Напрягают не террористы, а пьяные, всякие бомжи и прочие. Милиция как бы на них не реагирует. - Сейчас, скорее всего, нет. Наверное, просто из-за того, что все средства массовой информации очень широко освещают все эти теракты. - Абсолютно себя не чувствую в безопасности в метро. Во-первых, милиции как таковой там не присутствует. - Я редко езжу - народу много, глядишь, задавят. - Чему быть, того не миновать. А волков бояться, как говорится, в лес не ходить. - После взрывов этих очень страшно. - Мы видели там трупа одного. - Сейчас везде опасно, и дома, и в подъездах, и в метро то же самое. Едешь - и неизвестно, что случиться. А что делать? Работать надо, жить не на что, собой рискуешь. Вероника Боде: Мы видим, что москвичи не чувствуют себя в безопасности ни в метро, ни на улице. А готовы ли они сами себя защищать? Чтобы это выяснить, наш корреспондент спросил московских прохожих: "Хотели бы вы для личной безопасности иметь боевой пистолет?" - Хотела бы. На пожарный случай надо было бы иметь оружие. - Нет, я и руками могу справиться. - Не хотела бы. У каждого человека бывает состояние аффекта или какого-то нервного срыва, когда он может воспользоваться ни в каких-то целях, допустим, самозащиты. Я считаю, это очень опасно. - Вообще говоря, продавать его нельзя. Мало ли кто что захочет. - Вы купили пистолет. У вас ребенок взял этот пистолет поиграть, и мало ли что случилось. Потом, в Америке продают это оружие. Что, их спасает это? - Нет, потому что он меня все равно не спасет. В одиночку не нападают, а от группы не спасет. А потом, извините, не расхлебать проблему будет, насколько правомерна была моя защита там. - Я считаю, это страшное дело. Это же, мне кажется, пальба просто начнется на улице. - Чтобы был, мало ли какие ситуации. Если там касается дело семьи, ребенка, допустим, там жизни, то там не думаешь, как тебя там накажут, не накажут, это уже все как бы по барабану. - Мне кажется, те структуры, которые имеют к этому отношение, вот те должны иметь, милиционеры должны иметь - все. Остальное, действительно, будет еще больше разгул преступности просто. - Хотел бы иметь. Милиция нас не защищает, поэтому мы должны как бы сами себя защищать. Вероника Боде: Приближается май, в России это время праздников. Оставшееся с советских времен 1 Мая, День Победы, а в этом году в начале месяца отмечается еще и православная Пасха. "Какие праздники вам больше нравятся, религиозные или государственные?" - такой вопрос мы задали жителям Воронежа. - Религиозные. Потому что это как бы от души идет все, а государственные - это как-то официально. - Больше государственные, потому что у нас люди, и особенно вот наше поколение, просто не взаимосвязаны с богом. - Вообще-то никакие. Они выбивают из колеи рабочей. - Мне и такие, и такие нравятся. И революционные, и православные. Современные праздники вот такие я не признаю. - Все хорошие праздники. Пусть у нас будет побольше праздников, как у русских принято. - В религиозные, во-первых, не все верят. А государственные вроде как все знаем, отмечаем, веселимся. - Больше, наверное, получаются религиозные праздники, человек освящается, о чем-то думает о высшем. А государственные - они отошли уже, все, их нет, считай. - Я чувствую какое-то светлое вот что-то такое, душа отдыхает, приятно в религиозные праздники. - Мне вообще-то религиозные больше нравятся, потому что государственных у нас не осталось. Сейчас же 12 декабря, мы его не отмечаем, потому что как таковых законов нет. 23 февраля - какая же эта армия, когда нашу российскую армию заставляют убивать наших же российских граждан? А Пасха, как она была, еще наши князья ее праздновали, так мы и сейчас ее празднуем. Вероника Боде: Исследование, проведенное Всероссийским центром изучения общественного мнения, показало, что самый любимый праздник россиян не является ни религиозным, ни государственным, это Новый год. Его считают самым главным почти 80 процентов опрошенных. На втором месте - День Победы. Далее следуют 8 Марта, Пасха и рождество. Советские праздники, такие как 1 Мая или 23 февраля, давно утратили свое значение, а новые государственные, например, День России, День Конституции или годовщина Октябрьской революции, обретший новое название - День согласия и примирения, пока не прижились, их считают важными лишь 2-3 процента россиян. О переменах в массовом сознании по отношению к праздникам - философ и культуролог Григорий Померанц. Григорий Померанц: Те сдвиги, которые происходят сейчас, начались еще в брежневское время и были хорошо схвачены Алешковским в его песне "Советская пасхальная": Смотрю на небо просветленным взором - Я на троих с утра сообразил. Я этот день люблю, как День шахтера, Как праздник наших Вооруженных Сил. Сегодня яйца с треском разбиваются И душу радуют колокола, И пролетарии всех стран соединяются Вокруг пасхального стола. Вот сдвиги, которые начались уже очень давно. Часть праздников советских давно приобрели уже какой-то языческий народный характер, например, 8 Марта и 23 февраля. Это все стало частью примитивной народно-праздничной культуры, и никто 1 Мая не думает, что когда-то где-то была какая-то демонстрация, да? И сейчас это вот такое состояние, ну, что ли, ценностного хаоса сохраняется. Постепенно происходит сдвиг все-таки в сторону традиционных религиозных праздников. Но у нас в последнее время делается вид, что существует только одна настоящая религия, а все остальные - ненастоящие. Все советские праздники совершено утратили ту свою окраску, которую они имели, по крайней мере, для меня в моей молодости, в 30-е годы, Бог знает когда. В праздник возникало такое всенародное братство. Это длилось 7-8 ноября и 1-2 мая. Потом братство исчезало, все по-прежнему толкали друг друга в очереди за хлебом. Вообще подлинный праздник - это время, когда прекращаются всякие дела, суета дел, и человек чувствует прикосновение к чему-то вечному. В праздник пробуждается чувство священного, без этого праздника нет, есть только выпивка. Вероника Боде: Яков Кротов, ведущий программы Радио Свобода "С христианской точки зрения", отмечает, что в последнее время в России появилась новая категория праздников - религиозно-государственные. Именно такой статус приобрели православное Рождество и Пасха. Яков Кротов: Как царь Мидас все, к чему он прикасался, превращал в золото, так большевистская психология и ее наследники все, к чему они прикасаются, они превращают в нечто прямо противоположное. Пока религиозные праздники были сами по себе, народ ими интересовался, народ к ним тянулся. Сейчас, когда они стали в календаре прочих пустых дней, они прокляты. Главный смысл именно христианского праздника именно в том, что это анти-праздник. Это не пустой день, это очень наполненный день. А при советской власти праздники вернулись к своему, видимо, архаическому значению: это были абсолютно праздные, пустые дни, проклятие советской власти, праздники превратились в дни отдыха от советской власти. И так это тянется по сей день. И когда теперь в это включается еще и православие, человек в православный праздник очень часто начинает врать себе, что "я верующий, церковный человек", он идет в церковь. Но он врет себе, потому что за пределами церкви он не пытается соблюсти Евангелие. Но это означает, что праздник - вранье. Отношение изменилось в худшую сторону, потому что даже во время войны, там году в 43-ем, есть статистика, донесение НКВД, в Москве шло в храмы больше народу на Пасху, чем сейчас. Поэтому для народа Пасха - это праздник поминовения усопших, что абсолютно противоречит христианскому представлению. Народ отходит от церкви, уходит старая, бытовая крестьянская религиозность, и на ее место приходит язычество, которое возрождается из ничего. Вероника Боде: Яков Кротов - об отношении россиян к государственным праздникам. Яков Кротов: Государственные праздники значение теряют. Они и раньше имели небольшое значение. Они сплачивали в коллектив, помогали сплотиться семье. Сейчас даже это уходит. Человек приватизирует этот праздник, он сам его отмечает. В нормальной стране всегда есть праздники, которые демонстрируют национальное единство. Но для того, чтобы демонстрировать национальное единство, человек должен иметь частную собственность, личную жизнь, личное будущее, личное прошлое. Тогда ему интересно выйти и сравнить это личное с чужим. А советская власть личное пространство уничтожила, и за счет этого было уничтожено национальное пространство. И поскольку не произошло реституции, то и праздники провисают. И сегодняшний советский человек, или пост-советский, он смеется, он не верит, что американцы искренне прижимают руку к сердцу, когда слушают национальный гимн. Поэтому мы все очень такие усталые. Потому что искусство праздника скончалось 25 октября 17-го года. Вероника Боде: На вопрос: "Какие праздники вам больше нравятся, религиозные или государственные?" - отвечают петербуржцы. - Ну, религиозные, это не посиделки, та же Пасха, это больше гораздо. Сходил в ту же церковь, сходил на кладбище, помянул родителей там, бабушек, дедушек, то есть, это ближе к народу, ближе к земле. - Наверное, религиозные. Что-то от них идет светлое, хорошее, по сравнению с государственными. - Новый год, свой день рождения. Их слишком мало, настоящих праздников. А религиозные праздники мне нравятся, которые для здоровья полезны - Масленица. - Я люблю все, как и мои личные, так и религиозные. - И те, и другие. Когда праздники, гуляешь, хорошо. Вкусно покушать. Религиозный праздник, он всегда повод для того, чтобы задуматься о жизни, о материи, настраивает человека на мирный лад. - Те и другие. Рождество отмечаю. Новый год отмечаю. Бабушка моя росла в религии, мама тоже, поэтому это почтение своих бабушки, мамы, только традиции, в основном. - Новый год и 9 Мая. Отношение к религии у нас более формальное, показушное. Вот это и Ельцин, и Путин, и видя их в церкви, демонстрации своей религиозности такими людьми, которые, я считаю, не соблюдают заповеди, это вот именно и отвращает в церкви. Вероника Боде: По отношению населения страны к праздникам можно судить о состоянии общественной жизни, таково мнение социолога Алексея Левинсона. Алексей Левинсон: Какие бы силы ни разрывали общество, ни раскалывали его на части, праздники исполняют роль объединения социума. Другое дело, что моменты, когда общество испытывает чрезвычайный голод по вот этим формам интеграции, можно говорить о том, что что-то не в порядке. И вот обилие праздников, всяких юбилеев, скажем, в брежневские времена, если кто помнит, переживалось как нездоровая тенденция. Было понятно, что власть пытается с помощью такого механизма, как праздник, склеить какие-то части, которые не клеятся друг к другу. Сейчас мы видели несколько попыток вот создать такие новые российские ритуалы, новые российские празднества, при Ельцине эти усилия были немалыми, но видно, что потребности именно так поддерживать свою солидарность - потребность в обществе не велика. Попытка придать 7 ноября новое толкование, она лишила его прежней семантики, но и, в общем, и не сумела наделить новой. Ну, и, в итоге, мы имеем дело с угасанием самого ритуала. Вероника Боде: Итак, новые государственные праздники пока в России не прививаются, а старые советские все больше теряют смысл. Означает ли это, что настоящих праздников стало меньше? Вот что думает об этом аналитический психолог Каринэ Гюльазизова. Каринэ Гюльазизова: Я бы не сказала, что в России стало меньше праздников, они просто стали более подлинными и более настоящими. Происходит перемена отношения к тому, что имеет действительную ценность сегодня и что, действительно, надо праздновать, не просто дурака валять и на работу не выходить, а праздновать как праздник. Иная ценность появилась, у всего она иная, более такая осознанная что ли, более глубокая, более зрелая. А соответственно и ощущение, что радость есть радость, а не просто исполнение того, что тебе сверху спустили, что вот "1 Мая все идем на демонстрацию" - и все. Хочешь ты, не хочешь ты - встал и пошел, и радуйся, страна же радуется - давай! А тут каждый, в общем, волен сам, да? выбирать и сам оценивать это, это праздник для него или нет. Вот для чего нам нужен календарь? Для того чтобы вот страх будущего, страх неопределенности, опять же, нас не накрывал. Праздники - то же самое, только это еще и официально разрешенное время для радости. Вероника Боде: "Часто ли у вас бывает праздничное настроение?" Вопрос Радио Свобода адресован жителям Владикавказа. - У меня праздник появился с того дня, когда я повстречался с этой девушкой. И до сих пор продолжается, и будет всю жизнь. - Только тогда, когда в душе полный мир, покой, нет причин сомневаться в своей неправоте. - Постоянно радуюсь жизни. Потому что у меня есть работа, в семье все благополучно. - Когда есть деньги. - Когда любимая рядом, и гуляем вот так. Все спокойно, мало пьяных. - Какое может быть праздничное настроение сейчас, вы сами подумайте! Люди концы с концами сводят. - Каждый день праздничное настроение. Вот весна наступила. - Праздничное - это вообще что-то необычное такое, может, подарок подарили или в любви объяснились. - Каждый день. Сколько выпил. - Каждый день у нас праздничное настроение, каждый день нам поднимают его. То прибавляют цены, то на квартплату. - Каждый день практически. Весна - это всегда хорошо, поэтому я считаю, несмотря на напряженные вокруг все отношения, жизнь продолжается, и все хорошо. Вероника Боде: Опросы на улицах российских городов проводили наши корреспонденты Кристина Горелик, Лиля Пальвелева, Татьяна Волович, Марина Ильющенко, Татьяна Морозова, Марина Корчагина, Надежда Двоеглазова, Александр Дядин, Сергей Хазов, Иван Жуков, Юрий Багров. Программу подготовила и вела Вероника Боде. Другие передачи месяца: |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
