Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[27-10-04]
Продолжение политикиПереписывая военное правоАвтор и ведущая Ирина Лагунина
Ирина Лагунина: Два события практически совпали. Первое. Газета "Вашингтон пост" опубликовала информацию о том, что 10 из отпущенных 202 заключенных базы в Гуантанамо - бывших "вражеских комбатантов" - сейчас вновь воюют против американских частей в Афганистане. Двое недавно были пойманы близ города Кандагар. Публикация в "Вашингтон пост" имела резонанс. Событие второе - газета "Нью-Йорк Таймс" почти одновременно с "Вашингтон пост" опубликовала свое расследование. В нем утверждается, что специальные военные комиссии, которые должны рассматривать судьбу тех, кто сейчас находится на базе в Гуантанамо - результат целенаправленного изменения военного права, которое проводилось частью нынешней администрации США после 11 сентября 2001 года. И этот процесс был скрыт от глаз общества. Бывшие солдаты армии талибов и бывшие члены "Аль-Каиды" были переведены на базу в заливе Гуантанамо более двух лет назад для допросов и последующего суда над теми из них, кто этого заслуживает. Присвоенный им правовой статус - "вражеские комбатанты", но не военнопленные - не значится ни в каких международных договорах, тюрьма находится за пределами американской территории. Правительство США рассчитывало таким образом лишить их возможности оспаривать правомочность содержания за решеткой в американских судах, но потерпело неудачу - Верховный Суд США постановил, что заключение не может быть бессрочным. Однако и судить многих узников Гуантанамо, даже по упрощенной процедуре, не представляется возможным - нужны улики и свидетели, которых нет, и невозможно привезти их, скажем, из Афганистана, чтобы они выступили перед судом. После того, как Верховный Суд постановил, что содержание людей на базе в заливе Гуантанамо не может быть бессрочным, администрация США вынуждена была принять решение депортировать на родину тех, кто, по мнению следователей, оказался в рядах армии талибов по принуждению или случайно и не представлял больше угрозы. В ряде случаев возвращения узников требовали иностранные правительства - Великобритании, Австралии, России. И вот как минимум десять из освобожденных вновь взялись за оружие. Что известно об этих людях? Рассказывает наш корреспондент в Вашингтоне Владимир Абаринов. Владимир Абаринов: Судьба депортированных складывается по-разному. Так, например, российская генеральная прокуратура обещала американской стороне привлечь к уголовной ответственности "своих" талибов. Однако серьезных улик не нашлось и у России. В июне этого года семеро бывших талибов были освобождены из-под стражи - к немалому удивлению американской стороны. Наибольшее число депортированных пришлось на долю Афганистана и Пакистана. В этих странах их отпустили на все четыре стороны. И вот, как пишет газета "Вашингтон Пост", выяснилось, что отнюдь не все из них живут мирной жизнью. По меньшей мере, 10 бывших заключенных Гуантанамо снова взялись за оружие и вернулись в ряды антиамериканских формирований, а некоторые и возглавили их. Возможно, наиболее яркий пример такого рецидива - история афганского подростка по имени Измаил Ага, о котором рассказала в феврале этого года та же "Вашингтон Пост". Измаила, которому тогда было 13 лет, арестовали афганские солдаты - как он утверждал, по ошибке. Затем его передали американцам, которые доставили его на базу Баграм близ Кабула. Американские военные его не били, но подвергали усиленной психологической обработке, не давали спать, требовали признаний в сотрудничестве с талибами и "Аль-Каидой". Говорили, что двое его друзей уже признались. Пугали, что если он не признается, его переведут в ужасную тюрьму за тридевять земель. Однако он отвечал на все вопросы "нет". По сравнению с базой Баграм тюрьма на Кубе осталась для Измаила светлым воспоминанием. Он впервые увидел океан, спал в помещении с искусственной вентиляцией, дважды в день принимал душ, играл в футбол, научился английскому языку. Никто его больше не допрашивал, никто ему не угрожал. Вместе с двумя другими афганскими подростками он жил в доме из нескольких помещений, учился, молился и занимался спортом. Каждое утро к ним приходили преподаватели-американцы, учили их математике, английскому и языку пушту (все они были неграмотные), у каждого был свой коран. Что особенно потрясло Измаила, это то, что он мог по собственному желанию включать и выключать освещение в доме. Пленник был освобожден в ответ на критику правозащитных организаций, которые протестовали против содержания под стражей детей. В Афганистане, писала "Вашингтон Пост", условия его жизни резко изменились. Он вернулся в свою родную деревню в провинции Кандагар, живет в глинобитной хижине без электричества и водопровода и вспоминает месяцы, проведенные на Кубе. Ну а его отец гордится тем, что сын получил образование в Америке. Как оказалось теперь, Измаил недолго предавался ностальгическим воспоминаниям. Недавно его вторично взяли в плен под Кандагаром в составе отряда талибов. Точно так же поступил другой бывший узник, Абдулла Мехсуд. Это уже не рядовой член талибов или "Аль-Каиды". Вернувшись в Пакистан, он встал во главе террористической ячейки, похитившей две недели назад в провинции Вазиристан двух китайских инженеров. Несколько дней спустя пакистанский спецназ штурмом взял убежище террористов, освободив одного заложника. Второй заложник и пятеро похитителей погибли в перестрелке. Мехсуд потерял ногу в бою еще в 96 году и сдался войскам генерала Дустума в декабре 2001 года в Кундузе вместе с тысячами других талибов. Как получилось, что матерый экстремист оказался на свободе? Об этом рассказал журналистам в интервью по сотовому телефону сам Абдулла Мехсуд - он позвонил в крупнейшие газеты и агентства в момент осады, требуя снять окружение с тем, чтобы его бойцы могли уйти. Самого его в доме не было. Мехсуд утверждает, что выдал себя за другого человека - предъявил американским следователям чужие документы и сумел убедить их в своей невиновности. Еще один бывший заключенный Гуантанамо, Хадж Абдеррахман, вернулся в страну своего гражданства - Данию. Перед депортацией он подписал обязательство никогда больше не воевать с Соединенными Штатами. Однако, оказавшись дома, он заявил датской прессе, что американцы могут считать это обязательство "куском туалетной бумаги". Абдеррахман не сидел без дела и в Дании - он подозревается в соучастии в ограблении банка, при котором погиб один полицейский. В своих интервью он заявляет, что премьер-министр и министр иностранных дел Дании - "законные объекты" для терактов и что при малейшей возможности он намерен отправиться в Чечню для продолжения джихада. Наконец, еще один депортированный - Молви Джафар - был старшим командиром в войсках талибов. На каком основании он был освобожден - не сообщается. Однако в прошлом месяце он был убит в перестрелке на юге Афганистана. Эксперт вашингтонского Центра "Наследие" Джеймс Филлипс. О чем говорят все эти истории? Джеймс Филлипс: ...Что они находились там за дело, и что многие из них должны были там оставаться, и что риск, связанный с их освобождением, выше, чем считается. Владимир Абаринов: Джеймс Филлипс считает нереальной перспективу осуждения этих людей американскими военными трибуналами. Джеймс Филлипс: Проблема с судами состоит в том, что необходимо найти свидетелей в Афганистане и доставить их туда, где будет проходить суд. А кто помнит события трехлетней давности? Может быть, невозможно будет доказать их принадлежность к "Аль-Каиде" или талибам, но их освобождение только по этой причине чревато тем, что они вернутся и снова возьмут в руки оружие, что и сделали 19 человек. Владимир Абаринов: Однако у правозащитников диаметрально противоположная точка зрения. Они продолжают ее отстаивать, потому что именно правозащитные и гуманитарные организации добивались от американского правительства освобождения пленников Гуантанамо. Джеймс Росс, юрисконсульт организации Human Rights Watch. Джеймс Росс: Не каждый оказавшийся в заключении заслуживает суда, но все они должны содержаться согласно нормам Женевской конвенции. Соединенные Штаты удерживают этих людей, но не соблюдают при этом положения международного гуманитарного права. Они, в сущности, создают свои правила содержания, сами определяют, кого они могут держать под стражей и как долго - вместо того, чтобы просто руководствоваться Женевской конвенцией. Владимир Абаринов: По мнению Джеймса Росса, гарантировать невозвращение бывших узников к вооруженной борьбе все равно невозможно. Джеймс Росс: Если бы Соединенные Штаты с самого начала соблюдали нормы международного права - а именно положения Женевской конвенции - они бы избежали трудностей, с которыми столкнулись теперь. Они бы все равно при этом не смогли гарантировать, что никто из освобожденных не вернется и вновь не примет участие в конфликте. Но ведь это и невозможно - помешать кому-то в Афганистане взять в руки оружие. Владимир Абаринов: В апреле этого года на базе вступило в строй новое здание тюрьмы на 100 особо опасных заключенных. Она обошлась США в 31 миллион долларов. Скоро начнется строительство второго корпуса, на 200 арестантов, стоимостью 24 миллиона. Ирина Лагунина: Рассказывал наш корреспондент в Вашингтоне Владимир Абаринов. Это может показаться странным, учитывая атмосферу закрытости, которой окружила администрация США задержанных на базе в Гуантанамо, но некоторые правозащитные организации присутствуют на базе. Среди них - группа, которая раньше называлась "Адвокаты за права человека", а теперь получила новое название - "Права человека в первую очередь". Адвокат из этой неправительственной организации Кен Гурвиц в скором времени вновь отправится на базу. Как получилось, что ваша организация стала наблюдателем за процессами на базе Гуантанамо? Кен Гурвиц: Это была борьба. Администрация не хотела присутствия на этих процессах неправительственных организаций, как наша. Они договорились о том, чтобы там была только аккредитованная пресса. Но мы аргументировали тем, что присутствие только прессы создаст если не реальную, то, по крайней мере, видимую картину предвзятости. Журналисты бы приезжали, кто-то из них, вероятно, знал бы о том, что представляют собой военные комиссии, кто-то - нет. Кто-то из них отслеживал бы процессы, а для кого-то они были бы вырваны из контекста. Мы вместе с несколькими правозащитными организациями написали несколько писем в Пентагон, утверждая, что отход от процедуры открытых судебных процессов моно допустить только при одном условии - если представители общественности, а не просто пресса, смогут присутствовать при слушаниях в комиссиях. Сначала нам отвечали отказом. Но потом началась компания в прессе, "Вашингтон пост" опубликовала редакционную статью, что процессы носят абсолютно закрытый характер, даже при том, что там присутствует какая-то пресса. И Пентагон решил допустить общественные организации. Из подавших заявки были выбраны пять групп, в том числе и мы. Ирина Лагунина: Сейчас на базе находится как минимум 560 человек. Четверо предстали перед комиссией. Какова судьба остальных? Кен Гурвиц: Как вы правильно сказали, сейчас на рассмотрении находятся дела четверых заключенных. Процедура такова, что президент своим указом определяет, что заключенный может предстать перед судом военной комиссии. Но это не означает, что даже те, относительно кого есть указ, предстанут перед судом. Начинает действовать служебная цепочка ниже президента. В результате получается, что сейчас указы президента есть относительно пятнадцати заключенных. Но только четверо предстали перед комиссией. А имена оставшихся 11 пока не разглашались. Ирина Лагунина: Напомню, мы беседуем с адвокатом из организации "Права человека в первую очередь" Кеном Гурвицем. Что представляют собой военные комиссии? В США ведь действует прецедентное право. Исторические прецеденты? Кен Гурвиц: Военные комиссии - это разновидность трибуналов, которые использовались в истории Соединенных Штатов и других стран. Это - феномен 19 века. Изначально они использовались как военно-полевые суды для того, чтобы судить тех, кто совершил преступление, но не подпадал при этом под обычные военные суды. В последний раз они использовались в США в конце 50-х годов. В них судили не граждан Америки - немцев и японцев, которые совершили преступления в тот момент, когда их страны находились под оккупацией Соединенных Штатов. Прецедент, который использовала сейчас нынешняя администрация, произошел в 1942 году, во время второй мировой войны, когда шесть немецких военнослужащих, одетых в военную форму, высадились с подводной лодки на Лонг Айленд во Флориде, чтобы провести саботаж на территории Соединенных Штатов. Однако на американской земле они сняли военную форму и закопали ее. Но вскоре один из них сдал всю группу ФБР. Они были арестованы. Никакого ущерба интересам США они не принесли. И в то время администрация США, в то время - администрация Рузвельта - решила, что они предстанут не перед гражданским судом и не перед трибуналом, а перед судом, где правила предельно просты. Эти правила не совпадают с правилами трибунала или военного суда для военнослужащих, захваченных на поле боя в военной форме, эти правила в большей степени создаются президентом. Это - то, что предшествовало нынешней системе военных судов, которые в значительной степени обеспечивают справедливое судебное разбирательство для американских военнослужащих и которые были созданы в стране в 1952 году. Более того, эти военные комиссии предшествовали созданию Женевских конвенций, которые предписывают, что военнопленные должны представать перед судом, если, конечно, должны, по тем же правилам, которые относятся к американским военнослужащим. Более того, эта система предшествовала подписанию Международной конвенции по гражданским и политическим правам, к которой Соединенные Штаты тоже присоединились. А эта конвенция тоже предписывает, что любой человек имеет право на справедливый и независимый суд, дает ему право на ознакомление с материалами следствия и обвинения, на адвоката, на конфиденциальность общения с адвокатом и так далее. Многие из этих правил не существуют в системе военных комиссий. Ирина Лагунина: Вот история, которая произошла совсем недавно. Защита настаивала на том, что пять из шести членов военной комиссии, назначенных генералом Джоном Алтенбургом (именно этот человек и отбирает юристов для процессов и он же выполняет роль обвинения, прокурора), имели личные основания быть предвзятыми. Например, единственный юрист в комиссии был личным другом Алтенбурга. Еще один собирал разведывательную информацию в Афганистане. Третий непосредственно организовывал перевозку задержанных из Афганистана на базу в Гуантанамо. У четвертого командир погиб во время терактов 11 сентября. А в целом все они были мало знакомы с положениями и нормами Женевских конвенций. И все это начинало выглядеть еще более неприглядно, чем хотело само военное командование. Трое членов комиссии были отстранены от дела. И правозащитные организации это приветствовали, поскольку прокурор внял доводам адвокатов, что эти члены комиссии могли относиться к процессам предвзято. Однако теперь выясняется, что в двух процессах им будет найдена замена, а в двух других комиссия будет состоять из трех человек. То есть прокурору надо будет убедить всего двоих членов комиссии, чтобы добиться обвинительного приговора. Если бы членов комиссии было шесть, то по правилам, прокурор должен был бы убедить пятерых. Несмотря на протесты юридической общественности, дело не сдвинулось. Вернусь к разговору с Кеном Гурвицем. Какое право описывает процедуру военных комиссий? Кен Гурвиц: Правовые нормы, которые описывают деятельность этих комиссий, - новое явление. Оно так и называется - правовые нормы военных комиссий. Оно состоит из распоряжений и инструкций, которые издает Пентагон. Эти инструкции определяют состав преступления и описывают понятие преступление. Правда, они основаны на том, что криминальными являются только те деяния, которые уже описаны в криминальном военном праве. Но проблема в том, что некоторые виды преступлений, как угон самолета, терроризм, например, не являются военными преступлениями, они описаны в гражданском уголовном кодексе. Основная проблема с этими комиссиями, как мы ее видим, состоит в том, что обвинения предъявляет военное командование, начиная с президента - главнокомандующего, члены комиссии выбираются и назначаются военным командованием, прокурор и защита выбираются и назначаются военным командованием, право, по которому этих людей судят, тоже выбирается военным командованием. Нет системы независимых апелляций, в отличие, например, от трибуналов, в которых можно апеллировать к гражданским судам, и нет независимой стороны, которая участвует в процессе, за исключением гражданского адвоката, если обвиняемые могут его себе позволить. На данный момент только один из четверых, кому предъявлено обвинение, смог взять себе гражданского адвоката. Но и при этом, гражданские адвокаты не имеют доступ ко всем обвинительным материалам. Ирина Лагунина: Но ведь суд дал им право иметь гражданских адвокатов? Почему возникают проблемы? Кен Гурвиц: Министерство юстиции в суде округа Колумбия боролось против этой идеи, что эти "задержанные" на базе в Гуантанамо, то есть все они, а не только те, кого указом президента могут привлечь к ответственности перед военной комиссией, должны иметь право на независимого адвоката. Министерство юстиции заявляло: да, они могут подать жалобу и оспаривать в суде законность их задержания, но не могут при этом нанимать адвоката. Но это требование министерства юстиции противоречит духу судебного процесса и на днях суд округа Колумбия отверг требования министерства юстиции и дал задержанным право иметь адвоката. Но вне зависимости от решения суда есть еще проблема денег - не так много адвокатов готовы работать за бесплатно. Там более пяти с половиной сотен заключенных. И надо немало адвокатов, чтобы представить их интересы в суде. Более того, неизвестно, когда состоятся слушания. А это означает, что надо ехать на базу в Гуантанамо, которая довольно далеко - если не с точки зрения географической, то уж точно с точки зрения того, как трудно туда добираться. И надо быть полностью в распоряжении одного этого процесса, то есть ничем другим не заниматься. Не каждый адвокат на этой пойдет. Добавьте к этому определенные ограничения: например, адвокат должен быть гражданином Соединенных Штатов, а это уже само по себе большая проблема. Многие из задержанных по понятным причинам не испытывают доверия к американским адвокатам. Многие из них прошли через такие процедуры допросов - подлог, использование поддельных документов, обманы и так далее, - что они вообще ничему не верят. И, наконец, еще одно ограничение: адвокат должен иметь право доступа к секретной информации, которое кто-то из защиты может и не получить. Ситуация все еще в динамике. Возможно, какие-то изменения последуют и после этого решения суда округа Колумбия. Но уже сейчас можно сказать, что правительство будет оспаривать это положительное решение суда. Ирина Лагунина: Кен Гурвиц, адвокат неправительственной организации "Права человека в первую очередь". В скором времени он направится на базу в Гуантанамо и будет следить за процессом над четырьмя задержанными, которым сейчас предъявлены обвинения. "История того, как Гуантанамо и новая военная юстиция стали неотделимым наследием терактов 11 сентября в значительной мере скрыта от глаз публики" - пишет автор расследования в газете "Нью-Йорк Таймс" Тим Голден. Стратегия на изменение военного права, говорится в публикации, стала источником острого конфликта внутри администрации Буша, который в конце концов поставил по разные стороны наивысших членов кабинета, включая Кондолиззу Райс и министра обороны Дональда Рамсфельда, по вопросам о честном судебном процессе, о праве на защиту и о праве на ознакомление с обвинением, о сборе разведывательной информации и о международном праве. Обращусь к тексту публикации: "В первые дни после терактов 11 сентября военные юристы были в большинстве исключены из процесса. За время, прошедшее с тех пор, они развернули борьбу за то, чтобы судебное преследование террористов отвечало бы базовым стандартам честного судебного процесса. Юристы в военной форме, которым сейчас предписано защищать заключенных на базе в Гуантанамо, стали наиболее жесткими критиками собственной пентагоновской системы". Ирина Лагунина: Система разрабатывалась для террористов, в основном для Усамы бин Ладена и членов "Аль-Каиды". Но получилось так, что мало кого на базе в Гуантанамо сами военные эксперты смогли отнести к этой категории. Отсюда и нынешнее положение неопределенности судеб этих задержанных. В первые дни после терактов 2001 года Белый Дом запросил юридической помощи у министерства юстиции - запросил описания того, насколько оправдано применение силы в борьбе с терроризмом и в предотвращении новых терактов. Согласно публикации в газете "Нью-Йорк Таймс", 20-страничный ответ был дан 21 сентября 2001 года 34-летним юристом Джоном Ю, который пришел в министерство вместе с администрацией Буша. И вновь текст публикации: "Господин Ю давал список возможных операций: можно сбить гражданский самолет, если он захвачен террористами; можно установить военные контрольно-пропускные пункты внутри американской столицы; можно воспользоваться более совершенными приборами слежения, чем те, которые есть у правоохранительных органов сейчас; можно использовать военную силу "для того, чтобы проводить рейды или операции против нор, где могут засесть террористы, несмотря на риск, что в результате этих акций могут случайно погибнуть или получить ранения представители третьей стороны". Господин Ю замечал, что эти действия могут вызвать конституционные возражения, но уверял, что перед лицом разрушительных террористических актов, "правительство могут оправдать за то, что оно предпринимает меры, которые при менее сложных обстоятельствах воспринимались бы как покушение на гражданские свободы". Ирина Лагунина: Четвертая поправка к конституции США, гарантирующая неприкосновенность личности, как говорится в этом документе, может быть исключена ввиду угрозы терроризма. А идея создать специальные военные комиссии пришла в голову бывшему генеральному прокурору Вильяму Барру. Его бывший помощник до недавнего времени работал в Белом Доме в числе юридических советников. Впрочем, как утверждает газета "Нью-Йорк Таймс", аналогичная идея возникла и в офисе вице-президента Дика Чейни. Группу, которой поручено было в Белом Доме заняться вопросом о том, каким судом судить членов армии талибов и "Аль-Каиды", возглавил Пьер-Ришар Проспер, представитель Госдепартамента. "Нью-Йорк Таймс" пишет: "Господин Проспер, которому тогда было 37 лет, только что принес присягу как посол по особым поручениям, ответственный за вопросы военных преступлений. В качестве прокурора он занимался уличными гангстерами и наркомафией. Свой первый обвинительный процесс он выиграл в Международном трибунале по Руанде. Но при всем этом многие юристы в администрации смотрели на него с подозрением - в нем видели больше дипломата, чем борца с преступностью. /.../ Группа предложила три других возможности: уголовные суды, военные трибуналы и трибуналы с гражданскими и военными юристами, наподобие того, что было создано для суда над военными преступниками в Нюрнберге". Ирина Лагунина: О дальнейшей интерпретации военного права в соответствии с требованиями времени мы сегодня уже говорили. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
