Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
18.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[25-01-04]
"Все свободны" - разговор на свободные темыВ студии Владимир ВалуцкийВедущий: Виктор ШендеровичВиктор Шендерович: Сегодня в нашей студии Радио Свобода в Москве замечательный сценарист Владимир Иванович Валуцкий. Я понимаю, что за исключением профессионалов это имя говорит мало что, поэтому я назову два фильма, хотя бы два - "Начальник Чукотки" и "Зимняя вишня", - чтобы вы поняли, какой человек сидит в нашей студии сегодня. Здравствуйте, Владимир Иванович. Сегодня у Владимира Ивановича дебют на радио - можете себе представить, он мне признался перед эфиром. Это совершенно удивительно, потому что на телевидении был часто, во ВГИКе преподает, сценарии пишет бог знает с какого года. "Начальник Чукотки" - это был дебют, 68-й год. А вот на радио впервые. Вот и замечательно, надо же когда-то начинать. Габену приписывается замечательная фраза, - может быть, это и не Габен говорил, но кто-то сказал, и я слышал в таком варианте: для успеха кино, - сказал Габен, - нужно три вещи: сюжет, сюжет и сюжет. Может быть, он чуть-чуть преувеличивал, но, по крайней мере, количество безнадежно проваленных фильмов с совершено замечательными артистами столь велико, что думаешь, что если нет этого холста, по которому ткать, то никто не спасет, ничто не спасет. В этом смысле ваша профессия, конечно, в каком-то смысле самая главная в кино. Откуда это все берется? Дурацкий вопрос, детский. Когда вы пишете не инсценировку, - когда начинается работа, она начинается с чего? Владимир Валуцкий: Она начинается с чего угодно. Потому что по этому поводу классики очень много высказывали: "случайно, на ноже карманном..." или: "Когда б вы знали, из какого сора..." - и так далее. У меня это очень часто, главным образом бывает, когда я увижу какую-то картинку, потому что кино - искусство зрительное. Поэтому я привык видеть то, что пишу. И студентов учил - держите перед глазами картинку, это самое главное дело в кино, не пишите просто так, абстрактно, держите перед глазами квадратик, то есть прямоугольничек. Когда я там увижу что-то вдруг такое, закрыв глаза, какую-то главную сцену, которая не находит себе применения ни в каком-то сюжете, ни в моих размышлениях, но она чем-то привлекает. Обычно, как правило, эта сцена и остается главной в картине, потому что вокруг нее начинает наращиваться и сюжет, и люди и прочее. Это, естественно, не всегда. Если таким задаваться вопросом, как бывает наиболее часто и как можно объяснить популярно, то, пожалуй, вот так. Виктор Шендерович: Вы объяснили абсолютно как драматург Максудов в "Театральном романе" у Булгакова - про коробочку. Владимир Валуцкий: Когда я прочитал, это было для меня как бальзам, потому что не один я так думаю. Виктор Шендерович: И все-таки, про содержимое этой коробочки, я имею в виду не вашу черепную, а того, что вы видите, хотя это одно и то же в данном случае. Курица или яйцо? Сюжет или характер, с чего начинается чаще всего? Там что-то происходит, там появляется человек какой-то, голос резкий или, наоборот, мягкий? Владимир Валуцкий: Там появляются какие-то люди, вообще все совершенно точно у Булгакова описано. Я не знаю, почему, но у нас с ним одна точка зрения на этот вопрос. Там появляются неясные тени, потом они становятся более конкретные, потом вдруг один из них выходит вперед. Ага, это вроде бы тот человек, который что-то должен совершить. Виктор Шендерович: С идеологии никогда не начинается? То есть не появляется мысли, что есть проблема, откуда-то, неважно, взятая, из газеты или из личного ощущения? С проблемы может начинаться это? Владимир Валуцкий: Может. Вы знаете, мы сейчас немножко говорим, обращаясь в прошлые времена. Объясняю почему. Потому что фильмы... сейчас очень их мало. Я считаю, что все-таки телевидение - это телевидение, а кино - это кино. Фильм - это штучная работа, она все-таки делается своими руками, молоточком, гвоздиками, клеем и всем прочим. А телесериалы - это уже бригада пишет иногда. Поэтому... Виктор Шендерович: ...не до характеров, не до подробностей. Владимир Валуцкий: До подробностей. Но просто это совершенно другое. Виктор Шендерович: "Приключения Шерлока Холмса" наполовину тоже написаны вами? Владимир Валуцкий: Видите ли, это не совсем сериал, потому что это как бы отдельные фильмы. Фильм первый из двух серий, фильм второй из трех серий, фильм третий из двух серий и так далее. Потом мы попытались, нам Первый канал предложил ввести это в телевизионный формат по 52 минуты. Но это, естественно, не получалось, потому что там разные истории, их надо было чем-то связывать. Тогда придумался ход с Конан Дойлем, что-то вроде фильма в фильме - там история самого Конан Дойля, потому что она достаточно интересна, не менее, чем Шерлок Холмс. Виктор Шендерович: Я не спрашиваю сейчас про эту историю, потому что это действительно "боковая аллея", как говорил Бабель. Когда инсценировка, над вами довлеет авторитет автора или вы чувствуете, что "в этой гостинице я директор", как говорил персонаж "Мимино"? Владимир Валуцкий: Вы знаете, идеальная экранизация для меня - это та, когда можно прочитать книжку и отложить ее в сторону, временами справляясь, что действительно там есть хорошие реплики, запомнившиеся эпизоды, которые зачем придумывать, если уже Америка изобретена. Но вообще меня стесняет готовое произведение, поэтому к классике я в своей биографии практически не обращался, исключая Достоевского - "Чужая жена и муж под кроватью", а также "Белые ночи". Но "Белые ночи" у нас были перенесены в современность, и там история как бы только по сюжету и по намекам характеров. А поскольку "Чужая жена и муж под кроватью" достаточно неизвестная вещь Достоевского и самим Достоевским она была склепана на живую ниточку из двух рассказов, то там пришлось много писать под Достоевского. Виктор Шендерович: Письмо на пейджер пришло: "Здравствуйте, Владимир (видимо, человек просто не знал вашего отечества), даже если бы вы были автором только одного сценария "Зимняя вишня", этого достаточно для признания ваших неоспоримых достоинств как сценариста, обладающего безошибочным чутьем, тактом, чувством прекрасного и так далее. Премного благодарен вам за все ваши качества. Один-единственный вопрос к вам: как возникает это замечательное творение - сценарий? Что способствует, присутствуют ли сомнения? Откуда это немыслимое чувство меры? Спасибо. Искренний ваш поклонник многие годы Игорь Михайлович, Санкт-Петербург". Вот насчет чувства меры: это, действительно, замечательное и, на мой вкус, гораздо более редкое качество, чем, собственно, талант. Потому что одаренных людей, по моему впечатлению, много, а людей со вкусом и чувством меры гораздо меньше. Владимир Валуцкий: Во-первых, огромное спасибо Игорю Михайловичу за добрые слова. Я не знаю, откуда чувство меры. Это от мамы, наверное, происходит и от папы. Виктор Шендерович: Раз заговорили о маме и папе, кто они? Владимир Валуцкий: Мама и папа у меня не имели ни малейшего отношения к искусству. Отец у меня инженер, чиновник. Царство ему небесное, он умер в этом году в возрасте 99 лет. А мама временами работала, но в основном была домохозяйкой. И когда я собрался идти в кино, а я собирался еще со школы идти в кино, то как-то на это дело они смотрели осторожно. Виктор Шендерович: Богема затягивает. Владимир Валуцкий: Да, что это как-то не профессия. Тем более, что отец в то время был не большим начальником, но все-таки каким-то начальником, имел знакомых в МИСИ, строительном институте. Виктор Шендерович: С какого кино это началось? "Чапаева" вы не застали, на два года разминулись. Владимир Валуцкий: Если еще в младенческом возрасте, может быть, смотрел. Началось это с самого первого фильма, вообще который я увидел в своей жизни. В своей жизни я увидел самый первый фильм - это "Два бойца". И с тех пор это чудо экрана меня всегда очень привлекало. Слава богу, у меня были союзники, потому что в нашем классе люди, с которыми я дружил, они тоже интересовались искусством, кино, читали что-то. И мы втроем ходили смотрели все фильмы. Виктор Шендерович: Вы москвич? Владимир Валуцкий: Я природный. Виктор Шендерович: Природный москвич - это замечательно. Владимир Валуцкий: Потому что в третьем поколении. Виктор Шендерович: Какой кинотеатр, как назывался кинотеатр, куда ходили? Владимир Валуцкий: Кинотеатр "Колизей" назывался. Виктор Шендерович: О, я родился на задворках "Колизея" - в Лобковском переулке. Владимир Валуцкий: Мое детство прошло на Покровке. Виктор Шендерович: Соседи, немножко по времени разминулись. Скажите, этому учили, сценарный факультет, кто этому учил? Педагоги? Владимир Валуцкий: У меня получилось, что было несколько педагогов. Потому что начал наш курс Туркин, это основоположник российской кинодраматургии, он уже в те времена был достаточно древний. Потом Габрилович, а потом диплом я заканчивал - в силу обстоятельств - у Каплера. Так что все люди достаточно хорошие. Основной учитель, конечно, Габрилович. В то же время, говоря про Туркина, не могу не сказать, я не помню особенно, чему он учил, и учил он мало, потому что скоро умер, а он сказал: "Старики самое первое, что я должен вам сказать - вы должны выработать в себе боксерское чувство бесчувствия к ударам. Вас будут лупить, вас будут бить, вы должны на это не обращать никакого внимания. Что вы сами про себя думаете, то и думайте". Надо сказать, что мне очень запомнилось - как путеводная звезда. Виктор Шендерович: Может я не застал - вас поколачивали за что-нибудь? Владимир Валуцкий: Вы знаете, практически за все, в том числе и за "Зимнюю вишню", в том числе мой учитель Габрилович. Он написал какую-то статью, достаточно общую, там - ему, видимо, моя фамилия запомнилась, - он чуть больше отдал времени и места в этой статье "Зимней вишне", сказал, что все это очень хорошо, но почему они так оторваны от коллектива, где социальная среда? Мы даже не знаем, кто она по профессии. Так что он очень был недоволен этим обстоятельством, хотя как раз это было сознательное наше с Маслениковым решение - как бы только обозначить и оборвать все социальные связи и сосредоточиться только на чистых чувствах. Виктор Шендерович: При этом героиня этого фильма, не одна, а вместе с ее подругами, настолько там точные социальные портреты. Какая разница? Она интеллигентная женщина, это совершенно очевидно, и дальше, какая разница, кто она, у кульмана она стоит или в лаборатории. Владимир Валуцкий: Что-то обозначено, в какой-то лаборатории, что-то там вертится. Виктор Шендерович: А героиня Удовиченко? Они все очень социальные как раз. Так что это даже удивительно. Владимир Валуцкий: Кстати, профессии обозначены, они все известно кто, но этому не уделяется время и внимания, потому что это, как вы справедливо сказали, не имеет никакого значения. Виктор Шендерович: Это был первый ваш фильм про любовь, где любовь не побочная тема в социальной теме? Владимир Валуцкий: В общем - да, пожалуй. Потому что вначале меня интересовала комедия. Мы как-то с Мельниковым настроились с "Начальника Чукотки" на комедию. У нас была масса неосуществленных, к сожалению, замыслов, но были и осуществленные, как, например, "Семь невест ефрейтора Збруева". Поэтому там тоже есть какая-то любовь, но она прикладная, как бы сказать. Виктор Шендерович: Сафонова - это находка Игоря Масленикова, режиссера этого фильма, или она была до этого фильма? Потому что она ассоциироваться начала только с этой героиней, и бог знает, сколько лет прошло, и до сих пор она ничего не сыграла такого, что бы перешибло это впечатление. С самого начала на нее писалось? Владимир Валуцкий: Писалось ни на кого. Потому что я просто вспомнил все, что знал, и про нее и про остальных героинь. Пробовалась совершенно другая актриса, и она должна была сниматься. Я даже могу сказать кто - Наташа Андрейченко. Но тут произошел "Петр Первый" с Максимилианом Шеллом, и она не смогла сниматься, хотя мы уже сидели в Выборге. Она не прилетела. Но Сафонову мы пробовали, она вторая шла. Виктор Шендерович: В каком-то смысле, я думаю, это везение для нее. Владимир Валуцкий: Я считаю, что огромное, потому что это был бы совершенно другой фильм. И этот почти другой фильм, он появился чуть позже: по сценарию Мережко она сыграла что-то приблизительно похожее... я забыл, "Если можешь, прости" называлась картина, но это было резче и менее акварельно, как бы хотелось нам в "Зимней вишне". Виктор Шендерович: И удалось, безусловно. Потому что я, это 95-го года, я могу сказать, что 18 лет прошло, многие сцены стоят перед глазами и интонации, музыка совершено замечательная Дашкевича, поразительная музыка. Я могу сказать, что я плакал. Я помню свои ощущения, когда стыдишься: ты же взрослый мужчина, а тебя начинает пробивать. Очень пронзительная история. Я действительно считаю удачей, что Андрейченко поехала сниматься в "Петре Первом". Владимир Валуцкий: Лена Сафонова, надо сказать, бог с ней, она может думать как угодно, но она не считает, что она пошла с "Зимней вишни". Но это уже ее дело. Виктор Шендерович: В данном случае важнее, как ни странно, правее, взгляд со стороны. Потому что для публики, а я себя отношу в данном случае к публике, безусловно, отсюда начинается. Владимир Валуцкий: Может, у нее какие-то актерские ощущения победы были - чисто субъективные - в другом фильме. Виктор Шендерович: Конечно, она не взялась ниоткуда, конечно, она уже выросла. Владимир Валуцкий: Это был ее второй фильм - "Зимняя вишня". Виктор Шендерович: А с героем не было проблем, с самого начала попали? Владимир Валуцкий: С героем проблемы были потом, потому что он задумывался как персонаж эпизодический в первой "Зимней вишне". А когда "по просьбам трудящихся" пришлось снимать вторую "Зимнюю вишню", то замечательный актер, но в паре с Леной Сафоновой на целый фильм... Во всяком случае, если бы я знал с самого начала, то, наверное, мы поискали бы другого актера. Но тут мы уже вынуждены были снимать. И он, кстати, очень старался, сделал все, что мог. Виктор Шендерович: Вы строгий человек. Владимир Валуцкий: Объективный. Виктор Шендерович: Я хочу напомнить, что сегодня Татьянин день, и я злостно злоупотреблю служебным положением и тем, что я нахожусь у микрофона, и позволю себе позволить поздравить двух Татьян - Татьяну Александровну Гердт, совершенно замечательную и совершенно конгениальную женщину. И я хочу поздравить Татьяну Ларину. Вы будете смеяться, у меня есть знакомая Татьяна Ларина, она замечательная флейтистка, очень талантливая. И вот эти две Татьяны разного возраста, они к этому студенческому празднику прибавляют для меня личные положительные впечатления. У вас есть минутка на то, чтобы поздравить каких-нибудь Татьян. Владимир Валуцкий: Вы знаете, у меня таких близких знакомых Татьян, по-моему, нет. Раз я сразу не вспоминаю, то наверняка нет. Тем не менее, я присоединяюсь к тому, что сказал Виктор, и поздравляю этих Татьян, и всех, которые существуют на свете. Виктор Шендерович: Наконец-то нам кто-то прозвонился. Здравствуйте, вы в эфире. Слушательница: Здравствуйте. Меня зовут Ольга. У меня два вопроса к Владимиру Ивановичу. Первый вопрос: какой кинематографическое режиссерской школе он отдает предпочтение - ленинградской или московской? (Просто "Вишня" была сделана в Ленинграде.) Второй вопрос: я хотела спросить мнение Владимира Ивановича о сценарии фильма "Возвращение". Потому что для меня это был совершенно удивительный сценарий по замечательной естественности и отсутствию грубости. Потому что, если политики и деятели культуры теперь не могут выйти на экран без "блина", там я ни одного "блина" не услышала, что меня совершенно восхитило. Спасибо большое. Владимир Валуцкий: Я с нетерпением жду того момента, когда мне удастся наконец посмотреть "Возвращение". Как-то жизнь складывается, что я эту картину не видел, поэтому ничего не могу вам по второму вопросу ответить. Что касается ленинградской и московской школ, то большая часть моей, пафосно говоря, творческой жизни действительно прошла на "Ленфильме". Поэтому мне очень трудно, как бы это сказать, очень трудно сказать, что это не моя школа. Это действительно моя школа, потому что тут рядом работали Авербах, рядом работали Динара Асанова, это все было таким ленинградским. Я помню, мы привезли какую-то картину сдавать в Госкино, я не помню, кто был главным редактором, он сказал: "Ленинградские дела ваши". Имея в виду, что это все мягко, все тонко и так далее. Виктор Шендерович: Это было с оттенком пренебрежения. Для меня это, честно говоря, во многом кажется схоластикой. Вы назвали Динару Асанову, я представляю, чем Динара Асанова отличается от другого режиссера. Мне кажется, что база, на которой снимаю фильм - "Ленфильм" или "Мосфильм"... Мне кажется, все равно имена - главное. Я думаю, что если бы вынули Динару Асанову и пустили ее снимать на "Мосфильм"... Владимир Валуцкий: Так, видимо, сложилось. Потом - "Ленфильм" не имел возможности делать большие проекты, все-таки студия несколько победнее и поскромнее. И в этом было счастье. Потому что как раз то, что не очень раньше любили - мама вышла замуж, папа вышел замуж, как раз эта струя вся оттуда ушла. Виктор Шендерович: А в мировом кинематографе какие-то предпочтения очевидные? Владимир Валуцкий: Вы знаете, во всякой школе есть свои плюсы, свои минусы. Вообще, мне нравится хорошая американская школа. Потому что я все-таки при всем предпочитаю ясность, четкость, сюжетность. Я имею в виду, конечно, не те фильмы, которые мы смотрим, а фильмы настоящего американского кино. В частности, у меня был приятель автор сценария "Человек дождя", когда я делал некоторые попытки овладеть Голливудом, безуспешные. Вот такие картины - "Человек дождя". Виктор Шендерович: То есть для вас Голливуд не ругательство? Владимир Валуцкий: Нет, если говорить об этих картинах, впрочем, и о других тоже - потому что, смотря для чего предназначено. Под настроение можно посмотреть и что-нибудь такое. Виктор Шендерович: Немножко политизированные вопросы с пейджера приходят, ну что же мы все о кино, да о кино. Извините, к сожалению, политизированные. Как какая-нибудь гадость, так мне: "Господин Шендерович, вы враждебны России, как и ваша компания (имеется в виду "Комитет 2008: Свободный выбор"). Если вам не нравится народ, который не тех выбирает, заведите себе другой народ, как ответил однажды Брехт важной гэдээровской шишке. Где вы были раньше и не боролись за честные выборы? Почему не боролись за честные выборы против демократического режима Ельцина?". Подпись "Евочка". Уже была у нас эта Евочка в эфире неоднократно и всякий раз немножко хамила. По пунктам. Понимаете, с моей точки зрения, никакого вообще народа нет, есть некоторое количество десятков миллионов людей. Они думают очень по-разному, в любой стране они по-разному думают, а в сегодняшней России после всего, что было, они думают совсем по-разному. И не дело, мне кажется, приличного человека определять, кто враждебен (и все большими буквами написано - "ВРАЖДЕБНЫ РОССИИ"). Мне кажется, каждый пускай отвечает за себя. А народ - это эти самые сотни миллионов все вместе. У вас есть какое-то впечатление о народе? Когда говорят слово "народ", вы что представляете? Владимир Валуцкий: Да, я согласен с вами, что народ действительно существует, но помимо того, что есть народ, есть еще и отдельные люди. Народ ведь складывается из отдельных людей, а каждый человек имеет право на свое собственное мнение. И вообще - насчет такой решительности и категоричности, которую и в кинематографе нам приходится испытывать: "Ваш этот фильм вообще надо сжечь!". Виктор Шендерович: Да не смотри просто, что же сжигать? Не нравится, не смотри. Владимир Валуцкий: Просто не знаю, не смотри, выключи телевизор или уйди из кино. Вообще сказано хорошо: не суди, да не судим будешь. Виктор Шендерович: А по поводу "заведи себе другой народ", как ответил Брехт важной гэдээровской шишке. По поводу заведения другого народа, меня не первый раз в ту сторону посылают. И вот замечательная реакция, два письма, одно Шендеровичу: "Есть ли у вас русские друзья? Каково соотношение с друзьями-евреями?". Всех тянет на анализ крови. Уважаемый Кранк (так человек подписался), мне национальность моих друзей, признаться вам, по барабану. Можете, если вам интересно, во Владимире Ивановиче Валуцком тоже покопаться, если больше сильно ничего не интересует. Но я думаю, что в принципе вот эти все процентные нормы, сама по себе постановка вопроса, она совершено пещерная. А вот из Владивостока замечательное письмо, отчасти ответ господину Кранку: "Сидя во Владивостоке - (правда, немножко чеховский оборот: "Проезжая мимо вашей станции, глядя на природу в окно..."), - очень достают постоянные московские выяснения, кто еврей, кто нет. Будто темы для страны нет важнее". Правильно, Александр, в общем и меня достают. Ну, вот спрашивают - отвечаю. Для страны есть важнее темы. В частности, совершенно конкретные: "Как вы думаете, Владимир Иванович, не ущемляет ли мои права насильственная "автогражданка", - спрашивает человек, подписавшийся "Автолюбитель". - Если меня оштрафуют гаишники за ее отсутствие, могу ли я в нашей стране подать в суд? На кого подать, и есть ли шанс выиграть дело?". Вы, я знаю, автолюбитель тоже или автопрофессионал даже. Владимир Валуцкий: Да, я уже давно за рулем. Что касается "автогражданки", не мы ее придумали, это мировая практика, и по всей видимости, она должна быть. Виктор Шендерович: Я не знаю насчет обязательной. Насчет того, чтобы тебе указывали, где именно ты должен застраховаться. Владимир Валуцкий: Да, но в других странах есть обязательное страхование - это пострашнее, чем "автогражданка". Поэтому "автогражданка", это все-таки достаточно дешево в сравнении с застрахованной целиком машиной. Виктор Шендерович: Максим, Санкт-Петербург, спрашивает меня: "Как вы думаете, доживем ли мы до окончания этого мрачного застоя, политической порнографии, и вы снова сможете показаться на экране? Произойдет ли это в 2008-м году, или наш "дорогой и горячо любимый" будет править еще лет двадцать?" Я не знаю, когда я смогу появиться на экране, но, думаю, что это в значительной степени зависит от продолжительности политической жизни нашего "дорогого и горячо любимого". Вы - человек дистанцированный, книжный, кабинетный. Случалось в какие-то демократические бурные годы выходить на улицу, что-то подписывать, принимать участие? Я знаю, Игорь Масленников оказался-таки включенным в кинематографические разборки. Владимир Валуцкий: Нет, действительно, в первые бурные годы и на улицу выходил, все было, потому что это было все очень сногсшибательно ново. Виктор Шендерович: По какому поводу выходили на улицу, не можете вспомнить? Владимир Валуцкий: По поводу путча, например, выходил. Дело в том, что я живу как раз на площади перед Моссоветом, а там волей-неволей выйдешь, потому что там всегда происходили митинги какие-то. Что касается того, что сейчас, то моя позиция такая, что интеллигент русский, к каковым я себя причисляю, он по определению должен всегда находиться в оппозиции. Потому что, если не он, то кто? Поэтому я считаю себя политическим запасом. Виктор Шендерович: Скажите, а к вопросу большинства-меньшинства, никакого комплекса неполноценности демократической не существует? Вы чувствуете, что вы в меньшинстве? Оппозиция - значит изначально ты уже в меньшинстве. Владимир Валуцкий: Вы знаете, мы так долго жили в меньшинстве в те годы давние, что к этому есть определенная привычка. Виктор Шендерович: Вот, кстати, и отчасти мы вышли на ответ Евочке. Понимаете, Евочка (это я возвращаюсь к теме "найдите себе другой народ"), демократия, цивилизация любая и уровень демократии определяется именно уровнем отношения к меньшинству. Потому что для торжества большинства не нужно вообще никаких законов. В диком племени тоже есть доминирование большинства, там просто едят тех, кто в меньшинстве. Уровень демократии определяется как раз отношением именно к этому меньшинству. С удовольствием возвращаюсь снова к кинематографической теме. Пришло письмо по пейджеру замечательное: "Уважаемый Владимир Иванович, как вы относитесь к проблеме хэппи-эндов в кино? Искусство условно, не обязано полностью повторять жизнь. Лично мне трагическая развязка в фильме часто кажется нарочито внесенной туда мертвечиной. Каково ваше мнение? Дмитрий". Владимир Валуцкий: Если мертвечина на самом деле, то она не удалась, если она искусственно придумана, она, видимо, и есть мертвечина. Поскольку Дмитрий не называет конкретных примеров, поэтому не могу ничего конкретно на эту тему сказать. А что касается хэппи-энда - что считать хэппи-эндом? Можно бурную колхозную свадьбу считать хэппи-эндом, когда переженились - это тоже хэппи-энд. Но если он даже грустный хэппи-энд, но с какой-то надеждой на будущее, с лучиком, с просветом, с выходом на надежду, то это тоже хэппи-энд, даже если человек умирает. Виктор Шендерович: Как песня "а ты такой холодный, как айсберг в океане" в финале "Зимней вишни". Владимир Валуцкий: Тем менее, я считаю это оптимистический финал и хэппи-эндовский. Виктор Шендерович: Безусловно. У нас два звонка. Пожалуйста, вы в эфире. Слушательница: Владимир Иванович, скажите, пожалуйста, вы человек достаточно политизированный. Я из Москвы звоню, Ольга меня зовут. Вы достаточно политизированный человек, и вы не можете ощущать, вы спорите на довольно конкретные темы, а они касаются того, что Россия как империя не погибла. И возврат к ней, - сегодня "Что делать?" была передача по "Культуре", с Третьяковым, - они очень мощно все обсуждали. И мнения не последних людей, которых господин Шендерович за народ не считает (он существует, кстати, я вам напомню об этом), и народ уже поднял голову. Вы в меньшинстве, но делаете вы достаточно грандиозные, с точки зрения гибели России, вещи. Виктор Шендерович: Спасибо большое. Мнение понятно. Я не знаю, что такое делает Владимир Иванович для гибели России. Про себя это, по крайней мере, я уже читал и слышал. Вы, видимо, тоже участвуете в гибели России, давайте, отвечайте за гибель России. Владимир Валуцкий: Я, во-первых, считаю, что Россия не тот беззащитный ребенок, которой надо так трагически предрекать гибель, чтобы с ней ни происходило. Россия не погибнет никогда, потому что она и есть Россия. Вы, по-видимому, что-то неправильно поняли. Я как раз не объявлял себя политизированным человеком, я говорил, что каждый человек должен думать за себя и иметь свою точку зрения - это да. Виктор Шендерович: По нынешним временам это уже открытая политическая оппозиция. У нас есть еще звонок. Слушатель: Добрый вечер, уважаемые господа. Я хотел бы несколько развернуть вашу дискуссию вот в каком ракурсе. Моя фамилия Бойков Эдуард Константинович. Скажите, пожалуйста, какова сегодня ситуация в российском кинематографе с точки зрения коррупции? Потому что сегодня существует четкое мнение, что коррупция проникла во все поры нашей государственной и общественной жизни. И некоторые люди говорят о том, что чтобы победить коррупцию, нужно сломать существующую политическую систему в России. Виктор Шендерович: Мнение понятно. Коррупция в кинематографе - что знаете про это? Владимир Валуцкий: Коррупция в кинематографе? Не знаю, возможно, где-то на каких-то уровнях она и существует. На том уровне, который мне понятен и ясен, ее нет, я, во всяком случае, не могу просто по роду своей профессии сталкиваться с ней, так же, как и режиссер, как и оператор, и актер, просто нет возможности такой. Виктор Шендерович: Знаете, в пьесе Вампилова они там проверяют документы у человека, которого поймали. "Хомутов - агроном, и фамилия как у агронома". Я хочу сказать, что я сижу в эфире уже час с Владимиром Ивановичем, как-то коррупция в кинематографе на нем никак не отразилась, уверяю вас. У нас есть еще звонок. Пожалуйста. Слушательница: Добрый вечер. Меня зовут Ирина. Вы знаете, я с удовольствием слушаю вашу передачу, и тоже мне очень не нравятся эти вопросы по поводу национальности, кто ваши друзья. Боже мой, дай бог, чтобы любые друзья были. Я русская по национальности, у меня есть друзья евреи - это прекрасные люди. И все люди вообще прекрасны. Я очень люблю Кобзона, Рошаля - это такие личности. Рошаль, например, я счастлива просто, что я живу с этим современником. Виктор Шендерович: Спасибо. У вас есть вопрос к Владимиру Ивановичу? Слушательница: Я действительно не понимаю, Виктор Шендерович, зачем ваш комитет нужен? Действительно для развала России или для чего? Виктор Шендерович: Спасибо за вопрос. В самом вопросе уже есть проект ответа, проект резолюции - тема развала России. Вы знаете, чтобы развалить Россию, не надо создавать никаких оппозиционных комитетов, надо продолжать петь "осанну" на каждом углу, надо продолжать стучать себя в грудь и рвать на груди рубаху и говорить, что мы самые лучшие - это и будет лучший вклад в развал России, с моей точки зрения. Как писал Ильф в "Записных книжках": "Не надо бороться за чистоту, надо подметать". Вот чем меньше мы будем, с моей точки зрения, участвовать в патриотическом захлебе, тем больше наш вклад в предотвращение развала России. Вы знаете, под патриотические крики о великой России она как раз и доведена до довольно печального состояния. Причем, в данном случае это камень не в огород Путина. А всякий раз, когда возникали патриотические крики, всякий раз было очень близкое к критическому состояние. Между прочим, с моей точки зрения, есть закономерность: чем больше эти крики, тем хуже состояние. Во время русско-японской войны, ровно сто лет назад, отмечался сильный всплеск патриотизма, мы знаем, чем это все заканчивается. Если говорить о комитете, то в декларации, которая "висит" на очень многих сайтах, русским языком довольно внятно сказано, определены наши цели. Мы хотим, чтобы в России продолжалась демократическая процедура, чтобы те выборы, на которые мы пойдем в 2008-м году, не были такой же пустой и преступной формальностью, какой они, по нашему мнению, были в 2000-м с номенклатурным престолонаследием, и в этом году, где ни о каком равенстве возможностей говорить нельзя, где сплошные нарушения на каждом шагу и злоупотребления властью. Мы хотим, чтобы продолжалась демократическая процедура. Любой кандидат, который победит в честных, равных и свободных выборах, с моей точки зрения, будет победой демократии в России. Потому что, если он будет плох, то его можно будет переизбрать, по крайней мере. Вот моя позиция. Способствует ли это развалу России, вам, видимо, виднее. Продолжаем. Владимир Валуцкий: Я прибавил бы к этому еще одну цитату. Вы процитировали Ильфа и Петрова, я процитирую великого писателя, который сказал: "Работать надо, господа, работать, а не кричать". Виктор Шендерович: Справедливо. Возвращаясь к теме нашего комитета. Есть такие профессии, где внятно сформулированная общественная позиция и является работой. В частности журналистская профессия - это и есть работа. Формулировать, наблюдать, честно анализировать и делиться своими впечатлениями - это, собственно говоря, и есть наша работа. Возвращаясь к теме не столько хэппи-энда, сколько вообще к кинематографической драматургии. Ваше отношение к интеллектуальному кино, которое не задевает человека эмоционально, а должно каким-то образом его воздействовать на голову - удары в голову. Вы практикуете, как сценарист, удары в голову или все-таки в область сердца? Владимир Валуцкий: Я скорее в область сердца или в те части головы, которые заведуют больше интимными чувствами, нежели политическими или какими-то другими. Кинематограф, опять-таки, имеет право быть разным совершенно. У каждого кинематографа есть свой зритель, у каждого кинематографа есть свои творцы. И поэтому у меня нет такого отношения "да" - "нет". Если картина мне нравится, то она мне нравится, даже если это Сокуров, которого, скажем, мне трудно принимать, потому что это не мое кино. Но вот про Ленина мне картина понравилась, потому что что-то в ней меня тронуло. Виктор Шендерович: Когда вас в последний раз кино задевало по-настоящему эмоционально? Пришел, кстати говоря, ехидный вопрос: "Вы действительно плакали над "Зимней вишней" или мне это послышалось?", спрашивает неизвестный. Подтверждаю: сдерживал слезы, безусловно. Рыдать необязательно, но, что называется, комок в горле был. Не думаю, что это то, чего следует сильно стесняться. Когда у вас в последний раз и на чем в кино был комок в горле? Актриса, актер, кино, эпизод? Владимир Валуцкий: Боюсь сказать, чтобы не привести просто первый попавшийся пример ради того, чтобы ответить. Но были такие случаи. Причем даже в одиночестве, перед телевизором... Не то, что когда зал рыдает и ты заражаешься этим. Конкретно сказать не могу, какой фильм, но случаи такие были. Виктор Шендерович: Любимый актер, актриса мирового кино, советского кино? Владимир Валуцкий: Это, знаете, как вопрос: кого вы больше любите - папу или маму? Виктор Шендерович: Нет, не в смысле противопоставления нашего кино мировому кино - просто, по мере вспоминания. Владимир Валуцкий: Мне актеры нравятся за разное. Мне нравится в нашем кино Лена Сафонова та же самая, мне нравится Олег Янковский... Странно, мне понравился Безруков в фильме, который я не особенно принимаю, но актер он хороший, как выяснилось. Виктор Шендерович: В "Бригаде"? Владимир Валуцкий: Да. Я и в театре его видел, он играет хорошо. И сейчас я собираюсь писать сериал про Есенина, где он будет играть. Виктор Шендерович: Его место тут просто застолблено, по-моему. Если другой захочет сыграть Есенина, он будет судиться. Владимир Валуцкий: Как раз я попал в эту воронку тоже. А в зарубежном кино там тоже масса замечательных актеров - Дастин Хоффман... Виктор Шендерович: На Дастине Хоффмане, на этом приятном имени мы вынуждены уже начать прощание. В эфире был замечательный сценарист Владимир Иванович Валуцкий, автор "Зимней вишни" и не только ее, человек, который иногда заставляет нас плакать, и ничего стыдного в этом нет. Будьте счастливы. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
